Демиан

Приступая к чтению, открывая мир маленького мальчика, впервые невольно познающего зло, испытываешь сильное искушение примерить всё что происходит с ним на себя: для чего я сам преступал в детстве родительские запреты, доверяясь при этом товарищам по играм — людям заведомо мутным и ненадёжным, разве стоила жалкая секунда их уважения материнских слёз?
Но история идёт своим чередом, мальчик подрастает, становится юношей и, неожиданно, из глубокого анализа его души, полезного всякому человеку, история с места в карьер обрушивается в какое-то душное болото эзотерики; вновь вылезает из под земли, как гриб после дождя, тема избранных и толпы, но только здесь избранные живут не в касталийских палатах и не гуляют по подворотням магического театра, а носят на себе печать Каина - и не известно чем гордятся. И, как то часто бывает у Гессе, вновь разверзается бездна малопонятных метаний, появляются герои ещё более мутные, чем товарищи детства, вроде церковного органиста-огнепоклонника, инцестуальной семейки из странной маман и её сына — этакого юного Воланда. И самая неприятная часть — хвалебная песнь Абраксасу, — щеглу, который, по верованиям иных, соединяет в себе бога и дьявола, - и к которому стремится наш герой, приправляя свой поход нелепыми софизмами, которые любят повторять равнодушные к истине адепты свободомыслия:

Но задолго до Гессе один гениальный человек, - живописец и даже больше, - показал, что это за Абраксас, из какой скорлупы надо вылупиться и куда попадает летящий к нему. К помощи этого человека я сейчас с удовольствием прибегаю, воспользовавшись лишь крохотным кусочком его работы, исключительно для того, чтобы показать вам.

Если спросить меня об этой книге, первое, что придёт на ум - это ее некоторая схожесть с Дорианом Грейем. Мотив в обоих произведениях почти тот же: неискушенный ум в руках у Демона. Жанр тоже схожий, оба романа можно считать философско-религиозными, хорошо сдобренными символикой.
Вниманию читателя представлен Эмиль Синклер, рассказывающий историю своего взросления, того болезненного момента, когда детство отрывается от общей судьбы, уходит безвозвратно, оставляя только память, нечто очень светлое и самое лучшее, что могло бы случиться с человеком на протяжении всей его жизни. Та же болезненность сопровождает вырывающуюся из оков юность. Она вступает в свои права, принося с собой самое ужасное, что случается с нашей психикой на протяжении всей жизни. Именно об этом промежутке повествует нам Синклер. Он словно исповедуется, рассказывая о первом унижении, о первом пятне на совести, о том, как самая безобидная ложь может сломать человека и подмять под себя так, что мало не покажется. И вдруг Синклер очень грамотно и гармонично выводит на сцену Макса Демиана, юношу, который станет маяком его жизни. Это он научит беднягу Синклера не подгибаться под каждого, кто пройдет через его жизнь, а строить свою судьбу под себя, для себя, во имя себя.

И главным в этом произведении будет всё же не Синклер, а Демиан. Кто он? Ангел или Демон? Авель или Каин? Ад или Рай?
И вторая главная фигура, плавно вписавшаяся в картину мира Синклера - это мать Демиана, госпожа Ева. Ева - Мать всего сущего, Великая Праматерь, Анима. Синклер любил ее. Для него она была морем, в которое он впадал потоком.

Многогранная книга, хотя и небольшая, хотя и написанная быстро -всего лишь за осень 1917-го года. Я бы не подумала, если честно. Столько тут отсылок, мыслей и форм!
Я поняла, что Демиана можно считать alter ego Синклера, но кто все эти персонажи, с которыми он остается один на один в разные периоды своего взросления и поисков собственного я? Кромер. Кнауэр. Писториус. Не они ли внутренние демоны Синклера? А его сны? Его видения? Задаваясь этими вопросами понимаю еще одно: нужно все же перечитать это непростое произведение, через годы. А может завтра. Жизнь сама скажет.
Гессе же говорит вот что:

Совершенно очевидно, что роман Гессе не ограничивается только темой взросления и духовными изысканиями Эмиля Синклера. И даже метаморфозные игры психоанализа, лежащие на самой поверхности, лишь завораживащая внешняя оболочка (по крайне мере мне доставило большое удовольствие наблюдать за этим замкнутым кругом превращений Беатриче-Демиан-Синклер, а уровнем глубже, отметить, что и все немногочисленные герои романа, также являются своеобразными вариациями Синклера). Но я говорю о том пласте из религиозно-философского мрака, откуда в один прекрасный день появился Макс Демиан, чтобы зародить в восприимчивой душе маленького Синклера новое знание, ведущее в чертоги Абраксаса. С чем связана такая направленность в романе, может, это отражение тех смутных процессов, которые происходили в душах людей в период написания романа, или связано с личным психологическим состоянием самого Гессе? Во многом это еще одна вариация о ницшеановском Сверхчеловеке, который с Каиновой печатью на лбу (что является т.с. "пропуском" в ряды избранных) намеревается открыть человечеству новую версию откровения "о мертвом Боге" - это существование абсолютного равенства добра и зла, благодаря чему, человек волен творить любое зло (в общественном понимании), если сам считает его необходимым.

Все идеи, рассматриваемые героями на самом деле достаточно интересны, если бы глаза так не резал их радикальный гностицизм с гнилостным душком фашизма. Нет, прекрасно отдаю себе отчет, что и время самое подходящее, и обстановка располагающая, поэтому это отойдет в разряд субъективных предубеждений.

Нельзя отрицать полную искренность исповеди Синклера, иногда до крайности сентиментальную, одновременно с этим, во многом надменную. Синклер с детства имеет тягу к положению самоисключительности - то ли навязанная установка от родителей, где Синклер единственный любимый сын и младший ребенок, то ли раннее проявление нарциссической натуры, - благодаря этому стремлению и не обладая особой сообразительностью, Синклер попадает в неприятную ситуацию с Кромвелем и постепенно погружается на дно. В этот период времени, у меня была уверенность, что Макс Демиан - лишь плод воображения загнанного в угол мальчишки, придумавший себе защитника (хотя, признаться, у меня до сих пор нет полной уверенности в обратном). Больно таинственно было происхождение Демиана, более чем блестящи были его успехи и слишком эффектен он был в глазах окружающих, чтобы оказаться простым смертным. Со временем, освободившись от угрозы Кромвеля, Синклер больше не нуждается в защитнике и Демиан предстает перед ним уже в роли ментора и духовного собрата. И не сказать, что Синклер очень нуждается в Демиане, скорее его к нему тянет, как к родственному существу, но со временем, Синклер во многом превращается в "котелок для переваривания" идей Демиана - он живет в размышлениях над ними, выводит собственные, иногда уводящие не в ту степь, умозаключения, в обществе озвучивает мнения Демиана, как свои собственные, и ужасно гордиться производимым эффектом. Иногда в романе проскакивает аллюзия на отношения Фауста с Мефистофелем, но не слишком ли это лестно для Синклера?

Отдельный вопрос, в чем заинтересованность Демиана помогать и просвящать Синклера? Я не вижу других причин, кроме той невидимой печати на лбу, объединяющую всех носящих этот орден в отдельную касту избранных, где негласным правилом является помощь себеподобным и "выкалупывание" неоперевшихся из яйца мещанского мира. В этом можно было бы не сомневаться, если бы не безучастие, проявленное Синклером по отношению к его однокурснику Кнауэру, который, совершенно очевидно, также носитель печати. В итоге, мы двигаемся к бессмысленному заключению - с помощью всех этих трансформаций женских и мужских начал, Демиан подводит к Синклера к целостному восприятию собственной души, так и мира вокруг (равноправие добра и зла, света и тьмы). Увидел, и? Чего ты добился? И неужели эта идея настолько уникальна? Мне кажется, она неоднократно рассматривалась и ранее, правда, без участия культа Абраксаса.

Это история взросления и принятия себя молодым человеком, жившим в Европе в начале двадцатого века.

В своем становлении Эмиль Синклер проходит несколько этапов, где-то это болезненные разрывы, где-то постепенное вырастание, отпускание прошлого.

Автор очень чутко и трогательно показывает прощание с миром детства. То как сначала, мир детства уютный и светлый сохраняется местом, в которое можно в любое время вернуться, и как постепенно уходит безвозвратно.

Следующим колоссальным разрывом является разрыв с традиционными религиозными догмами, выросшего в семье священника мальчика. Он не стремится отказаться от религии как таковой, но он ищет в ней ответы на свои внутренние вопросы и приходит к другому восприятию бога, другой религии, которая обретает название, а следом и теряет его, переходя во внутреннее ощущение.

Очень импонирует главный посыл, что все ответы нужно искать внутри себя, раздираемого противоречиями. Никто не должен, никто не виноват, твоя жизнь только твоя, и когда ты найдешь в ней себя, только тогда можно будет определиться со своим местом среди людей.

В книге присутствует налет мистики, чего-то потустороннего, но для столь погруженного в себя человека, потусторонним становится любое проявление внешнего мира.

Ореолом мистики окружены все сексуальные волнения юноши, как наиболее непонятные для молодого организма. В них нет ни грамма пошлости, только поражающая меня, как мать, глубина переживания подростков.

Мамам мальчиков очень рекомендую. Хотя, наверное, и всем мамам.

Очень тонко через вторую часть книги проходит линия общественных настроений Германии, в преддверии первой мировой войны, ощущение того, что что-то происходит, что-то случится.

История помогает понять душу через философские смыслы, и смыслы бытия сквозь призму метаний человеческой души.

Небольшое творение, то ли повесть, то ли всё ж небольшой роман, не совсем понятно. Ощущения после чтения остались несколько странные. С одной стороны и в этой истории у Гёссе как мне показалось, достаточно приятный и даже простой стиль написания, но вместе с тем образность многих моментов и их смысл ясны не до конца. С одной стороны, тебе вроде бы всё понятно, но с другой как будто и не всё… Как будто бы хочется вызвать пояснительную бригаду, чтобы она раскрыла суть определённых сцен, непростых для моего восприятия. Так что возможно, я что-то поняла неверно, а что-то, вероятно и вообще не поняла. Всё же, несмотря на простоту изложения, чтение не из простых оказалось.

В описании отмечено, что это роман философский/мистический. На первый взгляд, нечего особо сверхъестественного в повествовании нет, но если подумать, мистицизм на самом деле присутствует, просто в несколько странном виде, не общепринятом. И пожалуй, в таком вот ключе встречаю в литературе впервые.

Первая глава из шести понравилась не особо, но во второй, с появлением персонажа, имя которого и носит произведение это, стало интереснее. Сразу привлекло то, как Эмиль воспринимал необычного мальчика, выражаясь его же словами: «… тяжёлое чувство, по отношению к нему, представляющее собой странную смесь благодарности и робости, восхищения и страха, приязни и внутреннего сопротивления».

Далее, в третьей главушке больше впечатлила сцена ступора Демиана, наблюдаемая Эмилем во время одного из их совместных уроков. «Я увидел, что мой друг сидит рядом, прямо и с хорошей осанкой, как обычно. Однако вид у него был совсем не такой, как обычно, и что-то от него исходило, что-то такое овевало его, чего я не знал. Я подумал, что он закрыл глаза, но увидел, что они открыты. Однако они не глядели, не видели, они застыли и были обращены внутрь или куда-то вдаль. Он сидел совершенно неподвижно, даже, казалось, не дышал, рот его был словно вырезан из дерева или камня. Лицо его было бледно, равномерно тускло, как камень, и живее всего в нём были каштановые волосы. Руки его лежали перед ним на парте безжизненно и тихо, как неодушевленные предметы, как камни или плоды, бледные и неподвижные, но не вялые, а как твёрдые, прочные оболочки какой-то скрытой сильной жизни. От этого зрелища я содрогнулся. Он мёртв! – подумал я и чуть не сказал вслух. Но я знал, что он не мёртв. Я не мог оторвать взгляда от его лица, от этой бледной, каменной маски, и я чувствовал: это и есть Демиан! Тот каким он бывал обычно, когда ходил со мной и говорил, это был только наполовину Демиан, это был кто-то, кто временно играл некую роль, приспосабливался, из любезности подыгрывал. А у истинного Демиана вид был вот какой, такой, как у этого, такой же каменный, древний, животноподобный, камнеподобный, прекрасный и холодный, мёртвый и втайне полный невероятной жизни. А вокруг него эта тихая пустота, этот эфир, это звёздное пространство, эта одинокая смерть!» Впечатляюще-завораживающий момент, наверно, один из самых сильных в этом произведении.

В четвёртой главе нашлись два момента, которые запомнились. Во-первых, сцена, в которой Синклер сперва начинает рисовать портрет незнакомой девушки «Беатриче» по памяти, которую он встречает однажды в парке, однако потом его рисунок перерастает в нечто совершенно непонятно-незнакомое, и мужское и женское одновременно, и в итоге с удивлением Эмиль приходит к открытию, что во многом он изобразил лицо своего давнего школьного друга!.. Второй эпизод из этой главы – сон Синклера про птицу: «Ночью мне снились Демиан и герб. Герб непрестанно видоизменялся. Демиан держал его в руках, герб становился то маленьким и серым, то громадным и многоцветным, но Демиан объяснил мне, что это всегда один и тот же герб. А под конец он заставил меня съесть герб. Проглотив его, я с неописуемым ужасом почувствовал, что проглоченная птица с герба во мне жива, что она заполняет меня и начинает пожирать изнутри. В смертельном страхе я вскочил и проснулся». Также интересно и последующее событие – создание птичьего рисунка и послание получившегося творения Демиану.

В пятой/шестой главе, Демиан, к сожалению, отсутствует практически напрочь, вместо этого появляется другой персонаж, фигура на пути главного героя, оказавшая существенное влияние на формирование его личности. Писториус этот ничем не зацепил как герой почему-то, но в этой части также кое-что понравилось – это упоминание старой церкви, звучание органной музыки оттуда… И сцена, последующая за первым знакомством Эмиля с музыкантом-священником, связанная с огнём! Ничего в ней не происходит как будто бы, но вместе с тем рассматривание огня описано чарующе/привлекательно:

«Он чиркнул спичкой и поджёг в камине, перед которым лежал, бумагу и поленья. Пламя высоко поднималось, он разгребал уголья и раздувал огонь с изысканной осмотрительностью. Я лёг рядом с ним на потёртый ковер. Он посмотрел на огонь, который притягивал и меня, и мы пролежали, наверно, час на животе перед колышущимся пламенем, глядя, как оно вспыхивает и бушует, опадает и корчится, угасает и вздрагивает и наконец оседает тихо пылающим жаром.
– Огнепоклонство – не самое глупое изобретение, – пробормотал он однажды себе под нос. Вообще же ни один из нас не произносил ни слова. Не сводя глаз с огня, я погружался в мечты и тишину, видел какие-то фигуры в дыме, какие-то картины в золе. Один раз я вздрогнул от неожиданности. Мой товарищ бросил в жар кусочек смолы, взметнулось небольшое удлиненное пламя, я увидел в нем свою птицу с жёлтой ястребиной головой. В угасающем жаре пылающие золотом нити сплетались в сети, возникали буквы и картины, воспоминания о лицах, о животных, о растениях, о червях и змеях. Когда я, очнувшись, посмотрел на своего соседа, он неподвижно, самозабвенно и исступленно, подперев кулаками подбородок, глядел в золу.
– Мне пора идти, – сказал я тихо.
– Что ж, ступайте. До свидания!
Он не встал, и поскольку лампа была погашена, мне пришлось на ощупь, через тёмные комнаты и тёмные коридоры, выбираться из этого заколдованного старого дома. На улице я остановился и пробежал взглядом вверх по старому зданию. Свет не горел ни в одном окне».

В седьмой главе наравне с Демианом появляется его матушка, и становится ясно, к чему было то рисование странного портрета. В отличие от Синклера, фигура госпожи Евы ничем меня не поразила и особенно не заинтересовала. Образ их дома-сада – и тот как-то больше привлёк. Хоть и говорится прямым текстом, что тут Синклер чувствовал себя как дома наконец-то, прочувствовать по-настоящему это не то, чтобы хорошо получилось.

Восьмая, заключительная глава – самая короткая. Несмотря на это, тут тоже один эпизод привлёк внимание: «В тучах был виден большой город, из него выливались миллионы людей, которые толпами растекались по широким просторам. В их гуще возникла какая-то могучая, божественно-величественная фигура, со свергающими звёздами в волосах, громадная, как гора, с чертами госпожи Евы. В неё, как в исполинскую пещеру, стали вплывать, исчезая, людские толпы. Богиня села наземь, печать на её челе светилась. Казалось, ею овладел сон, она закрыла глаза, и её большое лицо исказилось болью. Вдруг она громко вскрикнула, и из её чела посыпались звезды, тысячи горящих звёзд, которые разлетались по чёрному небу великолепными извивами и полукругами. Одна из звёзд, звеня, метнулась ко мне, она, казалось, искала меня... И вдруг она с треском рассыпалась на тысячи искр, меня рвануло вверх и швырнуло снова на землю, мир надо мной с грохотом рухнул. Меня нашли близ тополя, засыпанным землёй и со множеством ран». Необычное сочетание действительности и сюра!

Последние страницы и понравились, и оставили в некотором недоумении. То ли этот Демиан погиб где-то в реальности, то ли он вообще был воображаемой личностью? По крайней мере, в завершение истории намёк на последнее вижу довольно чётко. Только отчего мне не хочется верить ни в первое, ни во второе? Решила для себя, что пускай это будет просто… окончательное взросление и расхождение путей двух основных личностей этой книги.

Сейчас пока что от писателя определённо(!) надо будет отдохнуть, но потом хотелось бы вернуться к его творчеству! Становление личности, поиск себя, с долей сюрреализма и философии – такая тематика мне интересна, видимо всё это есть и в других книгах Гёссе.

Язык его как тихая песня, очень мягкий, по-немецки сдержанный, но Гессе не с кем не спутаешь. В конце книги была история о том, что книга издавалась без имени Гессе на обложке и что многие люди все равно узнали Гессе, и я понимаю этих людей. Мало того, что у Гессе есть его особый язык, тема книги очень "гессевская".
Для меня самый яркий момент в книге -- "Изгнание из рая" Главного героя, его выход из детства, побег из "светлого" и "чистого" мира. Момент, когда рушатся авторитеты и ты начинаешь чувствовать собственное превосходство.. Читая, я вспоминала себя, собственное детство и осознавала, что сама бы не смогла так ярко и в таких подробностях воспроизвести все переживания и метания ребенка, нарушающего негласные заповеди родительского дома. Этим мне Гессе и нравится: его подробное копание в душе, вскрытие внутреннего мира, не кривя душой, без иллюзий.
В жизни каждого человека рано или поздно появляется тиран, в ответ на тиранию Кромера в жизни Синклера появляется Демиан. Его альтер-эго, его жизненное начало, ведущее его по пути становления личности.
Очередная история отношений толпы и человека-индивидуального, тема, явно очень увлекавшая Гессе. Степной волк, человек, с печатью Каина на лице -- все едино, они обречены на одиночество.
Отдельное место в жизни Синклера занимают женщины: в доме важное место занимала его мать (именно от нее ждал поддержки Синклер, а не от отца). Беатриче, круто изменившая течение его жизни с пустого и разгульного на более спокойное и осмысленное, И, естественно, госпожа Ева (которая в немецком варианте просто напросто Фрау Ева), его Анима, все, что связано с чувствами и чувствительностью. С ней Синклер учится любить.
Повесть автобиографична: сестры, бунт против отца, проблемы с учебой. Писториус -- довольно точный портрет психоаталитика Гессе, доктора Ланга. И даже их беседы взяты из личного опыта автора.
Признаюсь честно, изначально мое мнение о книге были другими, я пошла в лобовую атаку и упустила многие детали. Разобраться во всем помогло обсуждение произведения в Избе-читальне.
Итог: Гессе, как всегда, прекрасен, поразительно точен и глубок.

Вы не должны сравнивать себя с другими, и если природа создала вас летучей мышью, вы не должны пытаться стать птицей страусом. Вы иногда считаете себя странным, вы корите себя за то, что идете иными путями, чем большинство. От этого вам следует отучиться. Смотрите на огонь, смотрите на облака, и когда у вас возникнут видения и в вашей душе заговорят голоса, положитесь на них и не спрашивайте, угодно ли, понравится ли это господину учителю, или господину папе, или какому-нибудь боженьке! Так губят себя. Так сливаются с толпой и становятся окаменелостью.

Сейчас я выкину эти слова: религия, бред, секты, шизофрения, кретинизм, одержимость, банальность, обобщение, кризис веры, духовное учение, наставник, учитель, воздержание, мистика, вещие сны, телепатия, «я видел в нем что-то глубокое и неизведанное, что он еще сам не до конца в себе понимал».

Вот теперь я могу сказать, что эта книга мне понравилась. Даже больше – мое мировоззрение ответило ей взаимностью. Пускай не мои идеи, не мои мысли, откровения не случилось, но все же есть что-то правильное и честное в самом стремлении познавать себя, углубляться в ямку, вырытую в своей душе.
Обсуждать свою веру и самокопание с другими? Нет. Даже с самыми близкими. Отчасти потому что считаю это неоспоримо бесполезным занятием, это сплошное сотрясание воздуха о том, что невозможно объяснить. Нет во мне желания поделиться с миром своими идеями, заразить кого-то ими, мне важно только, что это все есть во мне.

А ведь начинала я читать с мыслями «опять меня учат жизни» и «ну что за банальщина». Я была неправа, книжка эта – напоминание о том, что отмахиваться от сопутствующих твоему саморазвитию и самопознанию вещей не стоит. Спасибо Дашук, которая мне эту книжку посоветовала :)

Что имеем:
Страдания юного Синклера, но с иной стороной сентиментальности, нежели та, что была у Гёте.
Автобиографическая составляющая: Макс Демиан - персонифицированное воплощение тех процессов и сомнений, которые наблюдались у юного Гессе.
Мистика, чертовщина и прочее нагнетание атмосферы, которые, впрочем, занеслись сюда неизвестно каким ветром.
Не оригинальные, старые, как сыр, и неперевариваемые моим желудком размышления на тему религии. Помню, что когда, валяясь в ванной, прочитал про Абраксаса - бога, который является одновременно и дьяволом, я усмехнулся и, кажется, вслух вставил комментарий, что такому богу следовало бы пообломать рога.
Представляю себе, как иронично усмехнулись тут томные софисты:

• Да ты просто боишься всего нового, непонятного, что находится за пределом догмы.
• Э-э-э-э... Сходи мне за чипсами.

Первая вещь, прочитанная у этого автора. Не могу сказать, что знакомство не удалось.
Начало затянуло, даже очень.
История Эмиля Синклера. Будучи 10-летним мальчишкой, он очень уж приукрасил историю о воровстве яблок в соседнем саду, хотел показаться отважным, крутым парнем. За вранье и поплатился. Эта часть прочиталась быстро, фактически на одном дыхании. А вот потом застопорилось. Пробуксовывала. Все-таки не очень я люблю философствование на тему взросления, поиска себя. Зубодробительно получилось...
Эмиль - вполне себе заурядный мальчишка, ничем особо не выделяющийся, он очень хочет найти себя, свое место в мире.
Из щепетильной ситуации его вытаскивает Макс Демиан. именно он будет объяснять Эмилю, что есть добро, а что - зло, что есть бог, а что - дьявол., и что они могут существовать как одно целое.
Автор показывает взросление Эмиля, показывает его попытки разобраться в себе, заклеймить свои пороки.
Автор в произведении также анализирует притчу об Авеле и Каине, упоминается и Бог Абраксас как альтернатива нашему, христианскому, богу.
Концовка меня немного разочаровала.
Несмотря на небольшой объем, мне не удалось этот роман прочитать скоротенько. Уж слишком глубоко копает автор. Думаю, я еще не раз вернусь к этому произведению...

Жил был странный мальчик и был он одинок. Он считал, что мир наш делится на светлый и темный. И влекло его к темному. Его шантажировал другой странный мальчик, потому что главный мальчик был туп, юн и беспросветно глуп. Но тут вдруг появляется некий третий, еще более странный мальчик и проблемы его исчезают по мановению руки. Третий мальчик втирает в голову первому, которого спас, что библейский Каин был вовсе не отрицательным героем в Библии, а был избранным и на нем есть особая печать. Позже, спустя какое то время, он тонко, как истинный тролль, втирает ему, что Бог есть и дьявол, и зовут его Абраксас. Тут вдруг сюжет внезапно едет в сторону. У мальчика нет девочки, и ему по ночам снится некая дама, которая потом оказывается мамой его друга. Мальчик взрослеет и приходит к выводу, что каждый ставит себе сам рамки дозволенного. Режь, кроши, убивай, садомируй, насилуй. В общем, развлекайся, делай что хочешь, все нормально, okay. Заканчивается все тем, что странные мальчики считают себя избранными, королями всея Земли, а мамаша друга главного героя вообще княгиня Боярская, которая мысли на расстоянии читает. Начинается война внезапно, книга заканчивается.

Общее впечатление от книги неприятное. Сюжет и взгляды автора напрочь расходятся с адекватным и здравым мироощущением. Повествование неспешное. Автор прогибает сюжет в угоду своим мрачным псевдо-идеям. Язык несколько прост, своеобразен, описаний немного. Достоверность перечеркнута мистикой и эгоистичными идеями и взглядами. Хотя если вынуть из контекста мистику и отбросить, книга и вовсе будет никакой и звать её будут никак. Основная мысль текста не этична, эгоистична и мрачна. Если оценивать с точки зрения оригинальности, то ее неизбежно мало. Разве мало книг про душевный рост героя? Разве мало книг про переиначивание религии мистицизмом? Некоторые цитаты автора весьма прагматичны и даже умны, но все остальное перечеркивается эгоцентризмом и развращающей ключевой идеей произведения.

Подводя итог, можно указать, что книга оставила неприятные впечатления. Вызвала отталкивающие чувства относительно вседозволенности человеческих рамок и идей избранности, эгоцентричности, уникальности порока и его разрешения и поощрения. Такие идеи не просто развращают, они портят и чернят буквально под корень. Это гнусный прием в литературе.