Чайка. Три сестры. Вишневый сад

Довольно тягостная пьеса. Тягостная не из-за языка или подачи, а из-за того, что сопереживаешь героиням всем сердцем. История начинается на оптимистической ноте: именинах одной из сестёр, — но с каждым действием все тогда озвученные мечты о переезде в Москву тонут и тонут под гнётом быта. А в фирменных Чеховских паузах, которые иногда громче реплик, начинает проглядывать всё больше того, что никто из героев не хочет озвучивать вслух.
Отдельно интересно замечать мимоходом брошенные фразы, которые говорят о прошедшем между действиями времени. В первом действии это весна, ранний май. Во втором — косвенно упоминается, что сейчас январь. В третьем действии упоминается, что возраст одной из сестёр изменился относительно дня именин на четыре года… В авторских ремарках о беге времени ничего нет, поместье Прозоровых кажется в целом таким же, но в том и беда: самой значимой перемены не происходит, а те, какие происходят, лишь укореняют сестёр в провинциальном городе, как бы они ни были несчастливы тут. И в каком-то роде именно желание жить в том ненаступающем будущем делает несчастливым для них «временное» настоящее. А, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное.

Сложно критиковать классику, но и говорить, что пьеса потрясающая, тоже сложно. На протяжении чтения я ловила себя на внутренней борьбе между тем, как я воспринимала историю, и тем, как мне должно бы её воспринимать. Драма или комедия? По авторской задумке «Чайка» должна быть комедией, но невольно читается драмой. И хотя даже в драматичной трактовке в пьесе хватает забавных моментов, связанных то с лошадьми, то с вечными жалобами учителя Медведенко, то с мелочной тиранией Аркадиной, этот поиск правильного угла зрения изрядно подпортил мне впечатление. В итоге ментальная эквилибристика помогла мне увидеть пьесу если не чистой комедией, то хотя бы фарсом или трагикомедией, но девкой… то есть драмой было бы краше.

Перечитала, наверное, первый раз со школьной скамьи (что приравнивается к «первый раз» вообще) «Вишнёвый сад».

Что хочу сказать: музыка, а не пьеса.

Вроде бы читаешь, а в голове всё звучит, или смолкает, что ещё пронзительней, чем даже звук топора. В школьной интерпретации (а других я не знаю) принято, что у Достоевского Петербург — это персонаж, а я думаю, что у Чехова звуки — персонажи.

Мой любимый — лопнувшая струна. В голове связалось с фильмом “A ghost story”, наверное, Лоури тоже Чехова почитывал и тоже струну заприметил.

Кстати, на просторах тырнета увидела, что сам Чехов говорил не «вишнёвый», а «вИшневый», и был чрезвычайно собой доволен, мол, название какое тонкое, удачное. Разница действительно удивительная: практичный «вИшневый», с которого можно собрать сколько-то доходу в год, и романтичный «вишнёвый», с облетающими лепестками и корявыми тонкими стволами.

Прочитать эту пьесу я решила после спектакля, с которого я ушла после первого акта. Театр был из Бишкека, подумала может у них видение такое. Однако к моему удивлению текст они не меняли. Актеры читали всё слово в слово, вопрос с какой интонацией и какой смысл привносили. Я не помню читала ли эту пьесу в юности, содержание не помню, даже если читала. Чехова не очень люблю, потому что не люблю рассказы. Мне нравятся большие романы, когда надолго погружаешься в мир героев, а рассказ он короткий, не успел нырнуть, как уже надо выныривать. Такая же беда с пьесами. Можно из трагедии сделать комедию и наоборот. Три сестры... Адюльтер, любовь, смешные страдания и умствования о труде и о будущем. То ли время уже не то, то ли я чего-то не понимаю, но великого я ничего не увидела. Да простит меня Антон Павлович. "Каштанка"гораздо лучше!

Антон Павлович - гений, я никогда не устану это повторять. 

Каждое его произведение несет глубокий смысл, который открывается после того, как взглянешь на произведение полностью: каждая деталь имеет значение. 

Сам Антон Павлович считал пьесу комедией и писал о ней так:  «это сцены из деревенской жизни», сегодня же эта пьеса трактуется, как трагикомедия. 

Кто же такой дядя Ваня? 

Дядя Ваня - Иван Петрович Войницкий. Слабохарактерный и безвольный человек, он собственноручно сотворил себе кумира и поклоняется ему. Действие разворачивается в стандартной для Чехова обстановке: русская усадьба, в которой разворачивается калейдоскоп страстей. 

Каждого в пьесе не устраивает собственная жизнь, но при этом у персонажей совершаются словно ленивые попытки её исправить. Каждый здесь хочет оказаться на месте другого с мыслями «вот я бы тогда зажил». 

Финал у пьесы потрясающий - очень по чеховски, наполненный философией и пониманием, в каком-то смысле даже смирением. 

В пьесе много противопоставляющих друг другу персонажей: Соня и Елена Андреевна, Астров и Войницкий- потрясающие контрасты, которые более обширно раскрывают героев и наполняют произведение. 

***

«В человеке должно все быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.»

С первых страниц складывается впечатление о комедийной, несколько в хорошем смысле несуразной по-достоевски, пьесе. Персонажи кажутся однобокими, плоскими, озабоченные каждый своей проблемой и не имеющими ничего кроме нее в жизни.
С каждым действием все более явно мы видимо каждого героя, мнение о которых изменяется.
Последнее действие дает надежду на то, что у героев все сложится как они хотят. Затем приходит понимание, что несмотря на сбывшиеся желание они смирились со своим несчастьем. Последние строки заставляют поверить в серьезность и добавляют трагичного реализма. Наверное именно за это русская классика остается актуальной и трогает нас изнутри.

Да, трудно признаваться в своем невежестве. Который раз убеждаюсь в том, что классиков надо не просто читать, но изучать. Читать комментарии, примечания, письма... В них, оказывается, тоже много интересного. А когда смотришь спектакль или фильм с такими замечательными актерами, как Сергей Бондарчук, Константин Смоктуновский, Ирина Мирошниченко, Владимир Зельдин, Ирина Купченко - все становится на свое место. И теперь понятно, почему М. Горький "плакал, как баба, хотя и человек далеко не нервный", когда смотрел постановку "Дядя Ваня" и потом написал письмо Чехову, в котором выразил свое восхищение этой пьесой: "...я задрожал от восхищения перед Вашим талантом и от страха за людей, за нашу бесцветную, нищенскую жизнь..." А ведь и сейчас ничего не изменилось. Всё это всплывает в нашей бытовой жизни и сейчас. Скажу словами М. Горького: "Для меня - это страшная вещь".

Ребята, читайте, смотрите! Может у кого-то внутри всколыхнет что-то!

На очереди "Три сестры".