Dubliners

"Дублинцы" - сборник реалистических рассказов Джойса. По повествовательной манере - смесь натурализма, реализма и символизма. В принципе реализм Джойса немного похож на чеховский (кто знаком, пожалуй, может какие-то параллели провести).

Джойс описывает бездуховность, косность, культурную отсталость через внутренний мир маленького человека. Пожалуй, те же проблемы стояли во многих странах и маленьких городках того времени. Часто герои Джойса будь то дети или взрослые люди находились между мечтой и обыденностью. Даже в рассказе "Мертвые" первая любовь несколько романтизирована, но это свойственно и каждому из нас (романтизировать свое прошлое). Пожалуй, этот рассказ мне более всего и понравился.

Рассказы Джойса действуют отрезвляюще. И порой автор заставляет нас испытывать некое ничтожество нашей жизни, как Габриелу Конрой из рассказа "Мертые". А концовки зачастую вводят в какой-то дисбаланс, как золотая монета в "Двух рыцарях" или горсть земли в рассказе "Земля".

Бытует мнение среди читателей, что рассказы Джойса - это вроде как проба пера, но по факту его рассказы цельные маленькие шедевры реализма.

Рассказы рекомендую.

Удивительная по своей атмосферности книга. 15 новелл, рассказывающих о жизни Дублина и дублинцев. И очень емкое определение, использованное самим автором, которым и следует описать эту жизнь — «паралич». «Паралич» Джойса — квинтессэнция застоя, духовного и интеллектуального регресса, вырождения мысли и чувства, ода безразличию и бесцельному существованию.

Дублин Джойса застыл в сонном мареве будничных дрязг, погряз в коррупции и лицемерном блеске успешности. У руля те, кто пуст внутри, но с туго набитым кошельком. Преобладающее душевное состояние — чувство одиночества и неустроенности, неприкаянности в этой жизни. Героев этих новелл не назовешь счастливыми, все они переживают кризисные периоды жизни, будь то взросление или переоценка ценностей. Все они стремятся хоть как-то утвердиться в этом мире, зацепиться за что-то реальное — мечту, любовь, карьеру, чтобы не потеряться окончательно в сером и унылом Дублине. Глазами маленького человека мы смотрим на этот огромный, неуютный мир.

Поражает удивительная интимность описываемого. Какие-то рассказы цепляют больше, какие-то меньше, но лично для меня самыми сильными оказались «Эвелин», «Два рыцаря», «Прискорбный случай» и заключительная повесть «Мертвые», воплотившая в себе центральные темы сборника — отсутствие понимания между людьми, ощущение невозможности выхода из приевшейся душной повседневности.

Я в восторге! Это настолько медитативное, спокойное чтение, с обращением внутрь себя и внутрь героев — словно читаешь с фонариком под одеялом. При всей "духоте" описываемого мира ощущение остается восхитительно умиротворяющее, будто чистой водой смывает все наносное и сумбурное. "Дублинцы" требуют определенного настроения, вряд ли их стоит читать в момент депрессивного настроения, но как способ отдохнуть от суеты бешеного ритма жизни, осмыслить собственный путь они подходят идеально.

За эту книгу я благодарна моим друзьям и коллегам по клубу ценителей настоящей литературы. Как человек, имеющий слух, я , конечно, слышала о Джойсе как о писателе, но не более того. Так бы и не узнала о нем ничего, а до работ его вряд ли добралась, скажу честно. Хотя почему я так говорю?! То, что я оказалась в интеренете и нашла одной из первых эту группу единомышленников-читателей ведь не только случайность, но и, во многом, закономерность.

Открывала с трепетом, так как уж очень давно хотела прочесть, но не было книги в доступе, а тут как-то зашла в магазин любимый, а книжечка издательства "Азбука-Классика" стоит, ждет меня.

Чудесный сборник рассказов. Совпал с вибрациями моей души и ходом мыслей. Манера изложения как раз такая, которую я особенно люблю. Когда человек как бы делает "монтаж" увиденного, включая туда свои комментарии, ну или назовем это "закадровый голос". Кстати, как оказалось, эту способность к монтажу образов в литературе как раз и отмечают у Джойса. Он умеет не только показать и рассказать, а реалистично описывая довольно простые , повседневные ситуации, сделать акцент на слове, на предложении, на вовремя сделанном жесте. Потрясающая фиксация сознания.

Не буду скрывать, по мере прочтения первого рассказа "Сестры" меня сразу поразила бесфабульность повествования. Нет этой завязки, кульминации, развязки.... Но есть ощущение, послевкусие, аромат, как хотите назовите.... то что остается после прочтения, но оседает крепко и надолго. Ты встаешь, идешь по делам, занимаешься чем-то другим, но думаешь об этом "незначительном эпизоде" из жизни жителей Дублина времен начала 20 века. Уже после первого рассказа я это поняла. Я даже старалась не читать рассказы слишком скоро, растягивала удовольствие, читая по 2 рассказа за вечер. Так мне удавалось домыслить их, усвоить перед чтением следующих. Так я раньше, когда любила, ела шоколад: по 2 кусочка от плитки за день, не больше. Сравнение не самое удачное, потому как рассказы Джойса нельзя назвать сладкими, "вкусными", ни намека на какую-то приторность в повествовании. Но читала я их именно смакуя, потому и привела подобное сравнение здесь.

Наиболее сильное впечатление на меня произвели следующие рассказы:
"Аравия" (этот взгляд мальчика в стремительно темнеющее ночное небо сквозь купол торговых рядов, это ощущение рухнувшей мечты!), "Эвелин" (пронзительная сцена у отплывающего парохода, передать словами я ее не могу, и мне кажется, что судьбы многих российских женщин из глубинки до сих пор похожи), "Облачко" (отец, выливающий на свое грудное дитя всю собственную неудовлетворенность; в этом крике беспомощность, скупость души, зависть, все смешалось), "Личины" (этот крик ребенка "Папа, я помолюсь за тебя!" как подписанный приговор отцу, не живущему , а существующему), ну и, конечно, "Мертвые" (...

"снег легко ложился по всему миру, приближая последний час, ложился легко на живых и мертвых"

). Эти просто врезались в память, хотя и каждый из оставшихся неназванными - лег на душу....

А еще у меня бывает, что я нахожу фразу, над которой мне еще хочется думать. Недоказанную мной лично, но заслуживающей моего внимания еще долго после прочтения романа. Вот такая фраза из рассказа "Несчастный случай":

"Любовь между мужчиной и женщиной невозможна потому, что физическое влечение недопустимо; дружба между мужчиной и женщиной невозможна потому, что физическое влечение неизбежно".

Я опять-таки не могу сказать, что я согласна с этой фразой или не согласна с ней. Она просто есть, и что-то в ней меня тревожит, отдается эхом в моем сознании, а , может, как раз и в подсознании)

Когда-то прочитав его "Портрет художника в юности", не создалось впечатления как негатива, так и восторга. Типичное классическое произведение с элементами романа взросления, местами скучноватое, но в общем, на уровне. Но по поводу "Дублинцев" я не была так уверена, что результат чтения меня больше удовлетворит, чем не удовлетворит. Наверное, тоже прочла какой-нибудь из отзывов или вырванная из контекста фраза меня настроила на сколько-нибудь непростое чтение. Большая часть рассказов самые обычные, как у многих писателей-современников Джойса или еще до него, бытовые зарисовки, в данном случае из жизни дублинцев. Но стоит приблизиться к завершающим сборник рассказам - это буквально последние 3-4 вещи в сборнике, как оказывается, что вся та гармония, о которой речь ведет Екатерина Гениева, начинает играть в полную силу. И хочется замедлиться, читать не торопясь, чтоб продлить чудесные мгновения.

«Впечатление» - такая мысль приходит в голову первой при чтении и после. Живые картинки живых людей живого города. Тема города: где-то на окраине мира, впереди, позади, кругом – океан. Такая провинция. «Кладбище душ», - как выразился сам Джойс? Не знаю, не знаю.
Читая-слушая «Дублинцев», почему-то вспоминаешь Кафку и О Генри. Различные степени гротеска, но что-то объединяет всю прекрасную троицу! Всё так живо, повторюсь, так просто, как и незамысловатая жизнь персонажей «городских пейзажев», будь это Нью-Йорк, Прага или Дублин.
Неожиданность концовок рассказов, узнаваемые и близкие персонажи, болтающиеся по городу днями-ночами напролет в поисках нехитрых удовольствий – близость тем и стилистики с О Генри. А когда в «Кавалерах» читаешь об уличном…арфисте (!), фантасмагория какая-то, как не вспомнить Кафку!
«Неоконченная переписка» - житиё менеджера самого среднего звена – почему-то напоминает уже Сартра с его «Тошнотой» - такая же бессмысленная и абсурдная жизнь.
«Ужасный случай» - маленькая «версия» Анны Карениной. Кстати, специалисты говорят о большом влиянии русской литературы на литературу ирландскую.
Но чтобы визуализировать дух «Дублинцев», я бы посоветовал пересмотреть фильм 1967 «Улисс». В рассказе «Мертвые» есть замечательная сцена, где супруги, уединившись в гостиничном номере, что-то вспоминают, что-то обсуждают, - по-хорошему общаются как самые близкие люди. Одна деталь, приводимая Джойсом – металлические спинки с прутьями, напрямую, сразу же отправляет читателя по тому самому адресу, где в одной из последних сцен фильма, Молли лежит и вспоминает, вспоминает, вспоминает….
И ещё одно «впечатление». Погружаясь в литературный поток, находясь в нем по возможности постоянно, а чтением и осознанием прочитанного занимаясь по силам интенсивно, вот, какая мысль-впечатление приходит на ум. После камерных не по форме, но духу, «крохоток», по выражению Солженицына, иначе воспринимаешь русский авангард и русское же революционное искусство первой трети 20 века. Ветер такой силы, ураган такой мощи пронесся над миром, что вся камерность европейской литературы и старого театра, игривого кинематографа, все эти «кладбища душ», как называл затхлость провинциального мира сам Джойс, разлетелись в прах. И ни Европа, ни, со временем, весь остальной мир, уже никогда не стали прежними.
Рекомендовал бы к прочтению – книгу, к просмотру – фильм. Из подборки «100 книг, которые необходимо прочесть прежде, чем…».

Это сборник рассказов Джойса, действие в которых разворачивается на улицах Дублина. Город — декорация, внутри которого будет позже разворачиваться “Улисс”. А горожане начнут кочевать со страниц одной в другие книги Джойса.
Дублин - общий фон и одновременно главный герой, в то время, как персонажи - лишь невзрачные тени, которые предаются своим порокам.

«Моим намерением, — писал Джойс, — было написать главу из духовной истории моей страны, и я выбрал местом действия Дублин, поскольку, с моей точки зрения, именно этот город является центром паралича».
Во многом поэтому Дублинцы - оправдание бегства Джойса из родного города.

Параличом автор считал пороки ирландской жизни: косность, низкопоклонство, коррупцию, культурную отсталость и бездуховность.
И здесь мы видим отсылки к обществу, созданному Ибсеном в “Пер Гюнте”. В рассказах отсутствует сюжет, ничто никуда не движется. Мы будто увязаем в болоте. А если и видим какое-то движение, то это масса скопившихся газов, которые отвратительно поднимаются с глубины мутными пузырями — это мысли и поступки главных героев.

Главная тема “Дублинцев” - трагедия уничтоженных человеческих душ. Герои живут, но жизнь ли это? Джойс мастерски использует ибсеновский принцип "каждодневное, будничное – вот главный предмет искусства".

Совершенно точно я не стала бы читать книгу, если бы не “Улисс”, но в итоге мне даже понравилось. Правда, пришлось найти много дополнительных материалов в интернете, чтобы понять поступки дублинцев до конца.

Свой подход к Дж. Джойсу я начал с «Дублинцев» (собираюсь не в этом году, так в следующем добраться и до «Улисса»).
Джойс оказался отличным рассказчиком. Его описания людей, событий, города очень реалистичны. Я испытывал погружение в атмосферу почти каждого рассказа (даже «В день плюща», который оставил меня совершенно равнодушным). Сначала читать было просто любопытно. Но вдруг рассказы «Облачко» и «Личины» заставили задуматься и глубже погрузиться в душевный мир их персонажей, а наибольшее впечатление произвели «Несчастный случай» и, особенно, «Мёртвые».
Да, мир рассказов Джойса – это в значительной степени мир ущербных людей, и иногда его героям очень трудно сопереживать. Но описанные Джойсом потртеты дублинцев психологически очень достоверны, и многие черты, что подмечает он в них, характерны и для нас. Что и придаёт актуальность этим рассказам столетней давности.

Life in plastic
Its fantastic...
[прочёл 11 рассказов из 15]
В принципе, нельзя не согласиться с мыслью из рецензии Lanawasilek, что после предисловия Екатерины Гениевой (абсолютно шикарного предисловия, которое делает то, что и должны делать все нормальные предисловия, - заставлять тебя выть голодным волком от немедленного желания ознакомиться с творчеством означенного автора) ты невольно ожидаешь невероятного эпохального «вау». И вот твои шаловливые ручки дорываются до Джойса... и не только не происходит «вау», но даже маленького «бум» не намечается, - тебя встречает просто эпохально сухой, безжизненно-картонный текст, напоминающий даже не столько холодную математическую формулу (вечная дилемма: от сердца — от ума), а набор таблиц каких-то статистических данных. Последний образ усиливается из-за маниакального желания Джойса описывать всё на свете в подробностях. В идеале упоминание десяти тысяч вещей в одном предложении должно что-то символизировать (вкладываю весь свой сарказм в предыдущее слово), но как заметила та же Lanawasilek, когда ты читаешь объяснение некоторых символов в предисловии, то согласно киваешь головой, мол, да это же очевидно, но стоит остаться с текстом с глазу на глаз, как ты сразу теряешь возможность расшифровать что-либо, и всё это маниакальное перечисление превращается для тебя в однотипную кашу предметов. Впрочем, если взглянуть с другой стороны, то, может, всё гораздо проще, ибо «Дублинцы» - книга снобистская, и Джойс в ней пытается предстать этаким Д'Артаньяном, который раскусил всю фальшь и бездуховность дублинцев, поэтому на все потуги автора можно смело отвечать, что это признак бездуховности: у персонажа в кармане белый чистенький платочек, - лицемер и ханжа, у персонажа в кармане грязный платок, - знамо дело, - бездуховный подлец.
Так вот, возвращаясь к перечислению всего на свете. Дабы не быть голословным, пример: «Он сам приобрел каждый предмет обстановки: черную железную кровать, железный умывальник, четыре плетеных стула, вешалку, ящик для угля, каминные щипцы с решеткой и квадратный стол с двойным пюпитром. Книжный шкаф заменяла ниша с белыми деревянными полками. Кровать была застлана белым покрывалом, в ногах ее лежал черный с красным плед. Маленькое ручное зеркальце висело над умывальником, и днем на камине стояла лампа с белым абажуром – единственное украшение комнаты. Книги на белых деревянных полках были расставлены по росту. На одном конце самой нижней полки стояло полное собрание сочинений Вордсворта, а на противоположном конце верхней – экземпляр «Мэйнутского катехизиса» в коленкоровом переплете от записной книжки. На пюпитре всегда лежали письменные принадлежности. В ящике хранились рукописный перевод пьесы Гауптмана «Микаэл Крамер» с ремарками, сделанными красными чернилами, и небольшая стопка листков, сколотых бронзовой скрепкой.» Особенный ужас начинается когда персонаж выходит на улицу: постоял на углу такой-то стрит, свернул на другую стрит, прошёлся по ней, посмотрел на часы и свернул на такую-то стрит, - и всё это очень подробно и дотошно.
Добавьте к этому, что отсутствие даже намёка на занимательность возведено в «Дублинцах» в принцип. Сюжетов, как таковых, в новеллах нет. Есть лишь краткая вырезка из жизни персонажей на некотором количестве страниц. Но вот незадача, - на этих страницах не происходит АБСОЮТНО НИЧЕГО, что вообще заслуживало бы внимания и потраченного времени. Персонажи... о, если бы они вызывали хотя бы отвращение! Но в своей мерзости, в своём лицемерии, в своей бездуховности — они всё тот же отвратительный картон, и не вызывают совершенно никаких чувств (за исключением одной сцены на 2 странички от силы). Они не античные герои, о которых написали именно в силу того, что они чем-то значимы, - они никто, совершенно, ничем не примечательное пустое место; переверни страницу и ты забудешь их имена, а иногда и всё, что с ними связано. Основное чувство после завершения очередной новеллы («После гонок», например): к чему всё это было?
В принципе, книга сама лишает читателя всякого стимула к тому, чтобы читать её. Ну преодолеешь ты себя, перевернёшь ещё страницу или две, но дальше всё то же самое, без намека на изменение.
Да, я знаю, что в предисловии не зря упоминается сходство Джойса с Чеховым: отсутствие фабулы, маленький человек (все мы вышли из «Шинели» Гоголя... и вляпались носком в экзистенциализм). Но у Чехова сильно лирическое чувство по отношению к природе и человеку. Его «Даму с собачкой» читаешь не для того, чтобы, как говаривал один старый хрен, научиться совращать чужих жён, а чтобы погреться у его, Чехова, огня, чтобы поразиться страданиям и глубине человеческого сердца, если говорить о женском персонаже, ибо мужчина, как мне помнится, был там каким-то мурлом (мастерски описанным страданиям, в пару штрихов; я вот прочёл книжку Искандера, и если, даст Бог, когда-нибудь сяду за отзыв, расскажу, как он показал такую же глубину в пару штрихов). У Джойса нет огня, Джойс — это провонявшая маленькая канцелярия, в которой можно разве что укрыться от дождя. Вся эта его переусложнённая структура (вроде подражания «архитектуре» симфонии, о котором читаем в предисловии) — курам на смех, ибо симфонии в музыке звучат для людей, а зашифрованные рассудочные иероглифы нужны только автору.
И можно долго мне петь о какой-то сказочной глубине Джойсовских текстов, но у меня стойкое ощущение, что господа филологи в очередной раз разглядели в копчёной колбасе мотивы философии Шопенгауэра.

С моей-то нелюбовью к рассказам это просто удивительно, что у меня за все время чтения не появилось даже мысли пожаловаться на то, что я их не люблю. В них хоть и рассказываются разные истории людей, которых связывает только место жительства - Дублин. Но подаются они настолько ровно, атмосферно перетекая один в другой, что воспринимаются как нечто целое. Заключительный же рассказ “The Dead” только помогает этому впечатлению, подводя некий эмоциональный итог всему происходящему, хоть практически и не упоминает персонажей с предыдущих рассказов. В общем, понятно, что с мыслями после книги у меня полная каша, и им надо время, чтобы улечься ><

Что объединяет рассказы, так это атмосфера тщеты и застоя, которая царит в Дублине, из которой никому толком не удается вырваться и достичь своей цели в жизни. О чем и говорит один из персонажей

Вместе с двуличностью и продажностью отдельных личностей (вроде той компании, которая пытается за деньги продвинуть на выбора своего кандидата, ненавидя его и издеваясь над ним за его же спиной; организаторов музыкального вечера, которые отлынивают от уплаты артистам обещанной суммы и прочее - список можно продолжить), получается крайне гнетущая картина города.

Другая вещь, которая мне нравится в Джойсе - его язык. Не могу объяснить почему, но я получаю удовольствие только от чтения его текста, даже не вникая в смысл того, что читаю. К тому же привлекают внимание сложные и интересные грамматические построения предложений, которые придают в моих глазах ему веса и серьезности. Поэтому Джойса я готова читать даже исключительно ради его стиля, и для радости мне этого будет достаточно.

Итог: по непонятным причинам приятно удивлена и жутко довольна ^_^