Сепарация: как перестать зависеть от других людей

Подведем итог по теме ожиданий. Как вы помните, детские ожидания идут из-за травматичного опыта. Мы что-то недополучили, был какой-то дефицит, и нам нужно его добрать, получить какое-то разрешение, чтобы жить своей жизнью. И тогда мы перекладываем это ожидание на других людей, это происходит неосознанно, это и есть перенос, про который я постоянно пишу и говорю. То есть ожидания из детской части направлены на родительскую фигуру. При этом рядом с нами уже не родители, а взрослые люди. Это партнеры, начальники, друзья. Иногда даже на детей проецируют родителей, что якобы ребенок должен меня понять. Это детские ожидания. Соответственно, это и есть перенос. Когда мы ждем от людей, которые нам не родители (они равны нам), что они нам что-то додадут, мы впадаем в детскую позицию. И, соответственно, если мы это не отслеживаем, мы можем испытывать очень сильные чувства, когда не получаем удовлетворения этого детского дефицита. Мы можем очень злиться. Можем наказывать, мстить. Особенно легче это делать детям, потому что они от нас зависят. Мы можем изо всех сил пытаться подчинить их этим процессам. Поэтому важно отслеживать эти процессы и ожидания.

И эта ситуация, когда родители не могут увидеть своего ребенка живым. Что у него есть свои ограничения, что-то он может, что-то не может. У них в голове образ идеального ребенка, который должен уметь все, успевать все. И ребенок перестает верить в себя. И получается, что неверие родителей превращается в неверие в себя, в то же время в неверие других… И это все воспроизводится снова и снова, а заканчивается этот круговорот там, где кто-то первым признает свои ограничения. Кто первый скажет: «Я неидеальный, я не все могу». Кто первый не будет преследовать самого себя за ошибки. Тогда уже ближнему кругу, своим детям, партнерам он не будет предъявлять повышенные требования, и эти люди вокруг получат повышенную степень доверия и свободы. Доверие получается от свободы быть собой, быть в себе, опираться на себя.

Сегодня иду в магазин, подхожу к кассе с полной тележкой. Передо мной мужчина тоже выгрузил кучу продуктов. И вдруг я осознаю, что начинаю чувствовать вину перед кассиром. Я прям удивилась этому, остановилась, призналась, что чувствую вину. Потом подумала, о чем эта вина? Поняла, что незаметно взяла не свою ответственность. Это же выбор кассира работать кассиром, и человек ни при чем, что люди набирают столько продуктов, сколько им нужно. И стало сразу легче, мне удалось разделить ответственность.
Здесь мы видим какой-то след от, скажем так, недостаточной сепарации с родителями, если они чувствовали себя жертвами от перегруженности, и ребенок чувствовал за эту вину.

Получается, что сначала мы зависим от эмоций матери и отца, а потом нам нужно от них отделиться, и как же это возможно сделать? В идеале, как мы уже говорили, если родители могут взять ответственность за свои чувства, могут признать их своими, вот здесь и проходит граница, когда ребенок понимает, что он не причина плохих эмоций, и тогда у него формируется некоторая свобода от тотальной ответственности за эмоции других людей.
Если же взрослые не берут эту ответственность, не признают чувства своими, перекладывают всю ответственность на ребенка, называя его плохим, тогда привязка к чужим эмоциям остается. И чем чаще и сильнее родители были недовольны, тем более чувствительным становится человек к тому, что рядом чувствуют другие люди. Человек остается в эгоцентричных представлениях: все в этом мире происходит из-за меня, все люди радуются из-за меня и страдают.
Чаще формируется зацикленность именно на негативных эмоциях: я причина гнева, страданий, тревоги, и именно я ответственен, чтобы другие не переживали такие чувства.
По сути, формируется искаженная картина мира, в которой другие люди не являются отдельными, не сами реагируют, не сами чувствуют, а кто-то другой отвечает за то, что они чувствуют.

Сочувствие, которое получает родитель, выходит ребенку дорогой ценой. Слишком дорогой. Потому что у него не может быть подходящих ресурсов для поддержки: он сам еще нуждается в поддержке, потому что зависимый и незрелый.
По сути, такой слив – это травма, которая нарушает ход развития ребенка, мешает его сепарации, оставляя зависимым от состояния значимого человека и замыкая его на роли спасателя.
В каких случаях травма не образуется? Можно ли вообще ребенку говорить о своих чувствах? Не только можно, но и нужно, но принимая на себя ответственность за свои чувства.
Вы злитесь? Скажите: «Меня разозлило то-то и то-то, потому что я рассчитывала на то-то и то-то». И, если ваши ожидания направлены на ребенка, послушайте, что он ответит. Будьте контактными.
Если вы обижены, разочарованы, расстроены – об этом тоже можно говорить. Но внутренне отслеживайте, хотите ли вы, чтобы ребенок вам сочувствовал? Не привлекаете ли вы его на свою сторону? Не хотите ли вы, чтобы он реализовал ваши планы?
Если так, идите к психологу. Это взрослый человек, и его работа – слушать и помогать в эмоциональных затруднениях. Ребенок для этого не приспособлен.
В общем, делиться чувствами нужно, но не перекладывая ответственность за решения и выборы взрослых людей.