Михаил Шолохов. Незаконный

Михаил Александрович Шолохов — один из любимых моих русских советских писателей, ещё со школьной скамьи, равно интересный своим высочайшим художественным мастерством и поучительной биографией, вместившей все бури и потрясения XX века. Впрочем, в случае с Шолоховым, как и другими великими мастерами, одно от другого отделить невозможно. Это подтверждает долгожданная тысячестраничная книга Захара Прилепина, ставшая одним из главных литературных событий этого зимнего сезона.

В книге можно выделить несколько основных тематических линий. Первая из них связана с вопросом о прототипах. В произведениях Шолохова сложно найти хотя бы одного вымышленного персонажа или событие, не имеющее реальной исторической основы. Огромное количество шолоховских родственников, соседей и знакомых выведены в его прозе под собственными именами, со свойственными им личностными и речевыми характеристиками. С детства отличаясь феноменальной памятью, Миша зачарованно наблюдал за происходящим, жадно впитывая мельчайшие штрихи и детали, и всё это, зафиксированное и преображённое в его сознании, нашло место на страницах его рукописей. Более того, у выдуманных им топонимов тоже были свои прототипы: Кружилин, Каргин, Плешаков, Рубежный и Вёшки, исхоженные Михаилом вдоль и поперёк, со всеми их узнаваемыми географическими и архитектурными приметами превратились в хутор Татарский в «Тихом Доне».

Поразительно, что остовом образа Аксиньи стала судьба матери писателя — Анастасии Даниловны. Она так же жила с нелюбимым мужем-атаманцем, который её бил (его тоже звали Степаном!), а затем вернулась в поместье, с хозяином которого у неё когда-то был непродолжительный роман (прямо как у Аксиньи с Листницким). Там на статную Анастасию обратил внимание незадачливый купец Александр Шолохов, который забрал её к себе. За это от него открестилась вся родня: ещё бы, живёт с чужой женой, да ещё бывшей любовницей барина! Вот и гадай, от кого из них она родила Мишку — незаконного сына невенчанных родителей? Потомка двух богатейших купеческих родов Моховых и Шолоховых, давших свою «общую» фамилию Мелеховым (Шолохов + Мохов = Молохов, впоследствии превратившееся в «Мелехов»). Незаконным разного толка завистники объявят Шолохова ещё не раз, пытаясь отобрать у него его детище — «Тихий Дон», вместивший всю шолоховскую родовую память.

Здесь мы подходим ко второму аспекту — вопросу о плагиате. Понимая, что у адекватного читателя, знакомого с биографией Михаила Александровича и её зеркальным отображением в его прозе, подобный вопрос в принципе возникнуть не может, ещё раз, вслед за Прилепиным, подчеркнём: полную несостоятельность подобных измышлений доказала авторитетная комиссия во главе с сестрой Ленина Марией Ульяновой, изучившая черновики писателя. Поражает логика этих злопыхателей: если умудрённые опытом, маститые литераторы не могут сочинить такого, то почему какой-то зелёный юнец вот так сразу смог? На многочисленных примерах Прилепин доказывает, что шолоховская писательская судьба, когда за ранним взлётом следовала послевоенная стагнация, а затем и вовсе полное молчание, показательна для многих литераторов его поколения, — как советских, так и зарубежных. Да и по темпам и объёму написанного он ничем среди них не выделяется.

Но почему-то только Шолохову, намеренно вырываемому из общего контекста, всё это до сих пор пытаются вменить в вину некоторые «изыскатели». Не желают понять, каким физически и морально надломленным человеком вернулся он к мирной жизни, — ходивший под смертью и выдержавший нечеловеческое напряжение в 30-х, переживший страшную своими последствиями авиакатастрофу в годы Великой Отечественной, потерявший любимую, воспетую им в образе Аксиньи мать, когда фашисты разбомбили их дом в Вёшенской... Как очень точно подмечает автор, постичь гениальность сложно, а объяснить, наверное, и вовсе невозможно. Да и опыта стремительно повзрослевший в самом эпицентре Гражданской войны «нахалёнок» Мишка понабрался столько, что иному за всю жизнь столько не пережить и не осмыслить.

В связи с этим необходимо остановиться на третьей теме — чекистской. Когда друзей Шолохова — Петра Лугового, Петра Красюкова и Тихона Логачёва (прототипов Давыдова, Нагульнова и Размётнова из «Поднятой целины») арестовали в 1937-м по агентурному делу под безобидным названием «Друзья», бесстрашный донец был единственным, кто «бомбил» Сталина письмами с просьбой вмешаться и разобраться. Сам ходил под смертью, но добился освобождения своих товарищей, готовый разделить их участь. А что он сделал для Андрея Платонова? Содействовал освобождению его сына, пробивал в печать его книги, доставал для него лекарства... Вот каким другом он был! Но это был далеко не последний «подкоп» чекистов под Шолохова: когда всесильный Ежов узнал о мимолётной интрижке писателя с его женой Евгенией Хаютиной, дело приняло по-настоящему смертельный оборот. И снова этот непотопляемый «татарчук» переиграл некогда «железного», а к тому времени уже во всех смыслах опустившегося наркома. Невероятная выдержка и хладнокровие!

Длительные и сложные взаимоотношения Шолохова со Сталиным — четвёртая тематическая линия книги, в которой вождь трудового народа предстаёт перед читателями совсем с иной стороны. Удивительно, но Сталин откликался на каждое письмо, каждую просьбу писателя о личной встрече. И он действительно каждый раз помогал: лично вникал в сложившуюся ситуацию, разбирался в происходящем и наказывал виновных, как бы высоко они ни сидели. Здесь, конечно, играл свою роль и тот факт, что Иосиф Виссарионович высоко ценил шолоховское слово, считая работу над каждой его книгой ответственным государственным заданием. Был ли другой такой человек среди лидеров мировых держав?

Наконец, пятый, один из центральных аспектов книги — Шолохов как заступник казачества и всего русского народа, негласный лидер «русской партии», охранитель национальной культуры и советской государственности от либеральной интеллигенции и прочих диссидентствующих «прогрессистов». С самого начала «слякотной оттепели» он поразительно чётко понимал, что

С самого начала он поставил точный диагноз Солженицыну и иже с ним, — тому самому Солженицыну, что пытался впоследствии реанимировать давно забытые слухи о шолоховском плагиате в своей глупой брошюрке «Стремя „Тихого Дона“»:

К сожалению, патриарх советской литературы тогда не был услышан ни руководством Союза писателей, ни партийными вождями...

Незаконный сын русского купца и украинки с крепкими татарскими корнями (что нашло отражение в прозвище писателя — «татарчук»), он стал главным защитником и певцом казачества, выведя его на арену мировой культуры. Небольшой пятачок на Верхнем Дону, где развиваются события всех его книг, стал знакомым и родным для миллионов читателей по всему миру. В 1935 году Шолохов «пробил» организацию первого казачьего хора, а затем и театра, что стало началом масштабной государственной кампании по реабилитации казачества накануне Великой Отечественной. Будучи одним из первых лауреатов Сталинской премии в сто тысяч рублей, на второй день войны он перевёл их в фонд обороны, накинув сверху пятьдесят тысяч собственных накоплений. И его примеру последовали многие деятели искусства.

Если брать шире, Шолохов спас на своём родном Дону

К совсем ещё молодому Шолохову шли за советом, помощью, защитой, справедливостью... По свидетельствам подолгу гостивших у него товарищей, поток просителей не прерывался, и для каждого он делал всё, что мог. И так почти до самых последних дней.

Сильная книга, увлекающая будто бурный поток, стоит только взяться - и понеслось, закрутилось, не успела оглянуться, а треть уже прочитана. Остальные две трети сама себя притормаживала, хотела вчитаться, не торопясь, прочувствовать... Невероятный пласт освоенных источников и материалов, причем освоенных не рассудком даже, а сердцем и душой, с искренним уважением и восхищением к объекту исследования. Можно не соглашаться с автором идейно, но не признавать качества этой биографии невозможно.

Впрочем, определенные недостатки, все-таки, имеются. Иногда автор ради пущего эффекта выдает весьма любопытные фразочки, над которыми разве что улыбнуться. Например

Или

Что еще? Шолохов Прилепина легендарен, как Ленин из рассказов Бонч-Бруевича. Он не только не предает, не ошибается и не гадит, что в принципе возможно, но даже не оступается и не сомневается. Он бронзовеет, он избранный. Но, как ни странно, пока читаешь книгу, это нисколько не раздражает, наоборот - веришь в величие этого человека.

Не буду искать опровержений, хотя в тексте достаточно интересных фактов, разве что порадуюсь за автора, не каждому дано ознакомиться с тайнами жизни кумира и не разочароваться. Книга тоже не разочаровывает. Честно, рекомендую всем, интересующимся и литературой, и советским строем, и самим Михаилом Александровичем. Читать после этого какую-то другую биографию писателя будет пресно.

Книга у Прилепина получилась монументальная. Причём не только в смысле «большая», но ещё во втором значении — как монумент (памятник) её главному герою, писателю Михаилу Шолохову. А ещё я бы этот роман… нет, просто труд назвал бы основательным и фундаментальным. Просто потому, что Захар Прилепин исследовал жизнь своего героя весьма основательно и фундаментально, начиная с происхождения Михаила Шолохова (не умалчивая никаких слухов и альтернативных версий) и затем буквально пошагово следуя по его жизненному пути со всеми и всякими ответвлениями.

Дальше...

А при переходе к уже творческой биографии Шолохова Прилепин последовательно и скрупулезно идёт буквально по каждому шолоховскому персонажу, находя его прототипа в реальной жизни, называя вполне конкретные фамилия и место действия того или иного рассказа (ведь сначала были «Донские рассказы») с рассмотрением таких мельчайших фактических подробностей, как особенности местности в рассказе и имеющиеся на самом деле. Чего не могло бы быть, если бы Шолохов не был автором ни этих рассказов, ни последовавшими за ними «Тихим Доном» и «Поднятой целиной».

И вот это исследование и расследование помимо чисто доказательного значения, в нашей книге ещё и сопровождается просто повествованием о жизни именитого и популярного автора, со всеми его героическими и творческими нюансами и поведенческими закидонами, с любовями и увлечениями, с эпизодами фронтовой жизни и послевоенного существования. Доводя, в конце концов, нас к самому финалу.

Конечно, книга эта весьма объёмиста и может этим слегка отпугивать читателя. Однако если просто взять её в руки и начать читать, увлечённо погружаясь не только в процесс исследования биографии, но и просто как жизнеописание интересного и неординарного человека, то сам процесс чтения при этом будет и лёгким и удовольственным. Тем более, что литературного мастерства Захару Прилепину занимать не приходится и вниманием читателя он владеет умело. И к тому же, Прилепин, на мой взгляд, весьма убедителен в этой книге. Хотя лично у меня никогда никаких сомнений в авторстве Шолохова применительно к «Тихому Дону» и не было.

Мощная книга. Шолохов - объемный, живой, понятный. Обо всём написал Прилепин, от и до: рассказал о жизни и писательстве, рассмотрел все мифы, коснулся отношений с властью, не увильнул ни от темы еврейской, ни от украинской в его книгах.

При всей эпичности и масштабности читается книга на одном дыхании. Впервые книга из серии ЖЗЛ увлекает так, что приходится себя останавливать, чтобы переварить прочитанное.

Сделала вывод, что ничего толком о Шолохове не знала. Детство с другой фамилией, ранний жестокий опыт жизни и военного хаоса, отстаивание своих творений, бесстрашие и верность товарищам, юмор. Частично становится понятной логика Сталина в отношении литературы, его использование писателей в политических целях.
Много неожиданных фактов о писателях, с кем столкнула судьба, например о Солженицыне. Многое перекликается с современностью.

И всё это обстоятельно, подробно, доказательно (в основе - огромный массив документов, от писем, указов до воспоминаний), но и с любовью и пониманием. Чувствуется, что писатель близок и понятен автору  отношением к людям, родине,
болью за страну. Прилепин яростно и с юмором защищает его от нападок и наветов, иногда как будто пребывает в его шкуре.
Интонация повествования  меняется от эпической до сатирической.  Отдельные части отличаются даже по жанру. В настоящий детектив погружает рассказ об НКВД-шной погоне. Полная психологизма сатира - в выступлении Шолохова на съезде писателей.

В общем, замечательное, познавательное,  увлекательное чтение. Чтобы что-то узнать или понять о Шолохове и его времени, можно обращаться к этой книге.

Как и запланировал, прочитал эту книгу в сентябре 23-го года. Стараюсь не пропускать ни одной книги З. Прилепина, хотя пробелы есть. Но они будут восполнены.
Особое место в творчестве писателя занимают биографии. И они, стоит признать, достойны самого пристального внимания. Книги читаются легко, сюжет, как в хорошем романе, захватывает с первых страниц. Иногда забываешь, что это биография. Писатель много времени уделяет работе с документами, на основании которых делает определённые выводы. Эти выводы не всем нравятся и автора обвиняют в предвзятости. Я не могу с этим согласиться. Можно дискутировать и вступать в полемику, но делать это надо на основании тех же документов и проверенных фактов. Здесь нельзя мыслить категориями "нравится - не нравится" или "верю - не верю". Доводы и выводы Прилепина меня убедили, чего не могу сказать о его оппонентах.
Книга будет интересна всем, кто интересуется историей нашей страны и хочет прогрузиться в атмосферу одного из самых сложных периодов нашей страны. Я думаю, что у Прилепина это получилось гораздо лучше, чем у многих "историков", особенно заокеанских. Им гораздо сложнее выйти за рамки своих стереотипов, которые сформировались за десятилетия противостояния СССР/Россия - США. С одной стороны, это логично и понятно. С другой, я не могу понять своих соотечественников, которые склонны верить тем, кто профессионально занимается смешиванием с грязью всего, что касается нашего прошлого. Я уже молчу о тех, кому сегодня "стыдно быть русским". Корни сегодняшних проблем частично отражены и в этой книге. Поэтому она интересна не только с исторической точки зрения, но и актуальна. Проблемы, которые мы сегодня наблюдаем в творческой среде, зарождались уже тогда, 60-70 лет назад.
Шолохов - символ той эпохи, а его книги - наше культурное наследие!

Огромный труд – скурупулезное исследование жизни Михаила Александровича Шолохова от рождения до смерти, анализ произведений, процесса создания, прототипов, причин и следствий. Мы все читали, изучали на уроках литературы, смотрели в кино “ Тихий Дон “ , “ Поднятую целину “ , “ Они сражались за Родину “ . Классика , сотворенная великим классиком , который для нас далек и недоступен как небожитель. Прилепин сделал Михаила Шолохова героем своего романа : исследовательского, исторического, безусловно высокохудожественного и очень эмоционального. Линия жизни Михаила Александровича – такой крутой, насыщенный, всегда на линии огня маршрут , для описания которого понадобилось тысяча с лишним страниц насыщенного и увлекательного текста , который оживляет историю страны и людей , часто созвучных новейшим временам и событиям. Прилепин с любовью , с какой-то родственной душевной связью ваяет образ великого человека на фоне великих событий. И читатель смотрит на Шолохова по – новому, углубленным взглядом , лучше понимая колоссальные масштабы его личности.Этот выдающийся роман – лучший памятник герою, писателю , человеку. Тут нет “ забронзовелости “ ,каких-то умалчиваний и приукрашиваний : все предельно откровенно, ничто человеческое герою не чуждо. Я думаю, что если бы автор и его герой встретились , они стали бы близки и дороги друг другу.

Когда-то уже давно, на излёте "нулевых", набиравший тогда обороты молодой писатель Захар Прилепин решил попробовать свои силы в художественно-биографическом жанре и выдал первую свою книгу в известней серии "Жизнь замечательных людей". В качестве личности для исследования была выбрана фигура более чем масштабная - корифей советской литературы, стоявший у её истоков и заставший её закат вместе с государством, Леонид Леонов. Книга получилось довольно яркой и увлекательной, что, думается, Прилепину удалось зажечь интерес не одного десятка читателей к творчеству на тот момент незаслуженно подзабытого писателя. Первый опыт более чем удался. Потом была книга с биографиями поэтов Анатолия Мариенгофа, Бориса Корнилова и Владимира Луговского. К концу 10-х созрела биография поэта всея Руси Сергея Есенина (говорят, тоже вещь великолепная - ждёт очереди на полке). И вот после этого Захар решил замахнуться на жизнеописание если не самого, то одного из самых гениальных русских писателей XX-го века - Михаила Шолохова.

"Шолохов. Незаконный" - масштабное (более 1 000 страниц) полотно, где Прилепин попытался запечатлеть все мало-мальски значимые повороты и изгибы долгого, нелёгкого и тернистого жизненного пути Шолохова. От хитросплетений и случайной комбинации человеческих отношений, явивших миру незаконнорожденного "нахалёнка" Мишку Кузнецова (да-да, до 8 лет Михаил носил фамилию и отчество законного мужа своей матери и только после его смерти получил фамилию настоящего отца) через бури и грозы Революции и Гражданской войны, через ужасы "расказачивания" и коловерть донской смуты, через тяготы Великой Отечественной, через чёрную зависть и злобную клевету к первым гениальным рассказам, главной книге своей жизни, ошеломительному успеху и признанию на Родине и в мире, Нобелевской премии, званию "главного писателя страны Советов" и "первого казака на Дону". Прилепин буквально проживает чуть ли не каждый день Шолоховской жизни, смотрит на мир его глазами. Вот он в окружении хуторских мальчишек, те кричат ему: "Нахалёнок! Мать под забором прижила!". Обидно, что не только чужие надсмехаются, но и отцовская родня, бабка родная, не признаёт. Вот он подростком вместе с родителями мечется по донской земле то от красных, то от белых, то от своих станишников, сколотивших банды и рыскающих по степи. Жадно всматривается, вслушивается, примечает, запоминает. Всё это потом всплывёт в памяти и ляжет в основу первых рассказов и гениальной казачьей эпопеи. Вот он в зените славы, народный любимец, любимец Сталина, с которым состоит в регулярной переписке и периодически просит принять по тому или иному вопросу. Казалось бы работать и работать, но то толпами идут люди со своими просьбами и бедами - помоги, то местное и областное руководство плетёт интриги и строчит доносы в надежде запугать, сломать, посадить. И помогал! Сделал для земляков больше, чем любой писатель, спас, в прямом смысле слова, не одну сотню жизней. Писал Сталину, стучал в самые высокие кабинеты, просил. Слушали, разбирались, пересматривали дела, отпускали. И от интриг отбивался! Не раз на волосок от гибели ходил, с огнём игрался. Вот он военный корреспондент "Правды", зная не понаслышке что такое передовая, измотанный фронтовыми дорогами, в конец подорвавший здоровье. Вот он на пике своего триумфа получает из рук короля Швеции самую почетную награду - Нобелевскую премию по литературе. А вот он уже почтенный старик с кучей наград и званий, академик, депутат Верховного Совета, отошедший от литературных дел, надорванный физически и морально годами борьбы, по старой русской традиции начинает попивать горькую. И как попивать - ох-хо-хох! На государственном уровне насильно лечили, да! Вот он на излёте жизненного пути, скрученный смертельными болезнями, всматривается в родной Дон и видит перед собой тени родных ему людей - Гришки Мелехова, Аксиньи, Семёна Давыдова, Андрея Соколова, Петра Лопахина... И всё это он - Шолохов. Живой, зримый, земной, понятный и от того близкий и родной...

Прилепин проделал поистине титанический труд. Свёл воедино гору документов и разномастной литературы, пообщался со знавшими Шолохова лично людьми, кто ещё жив и может что-то вспомнить и рассказать. А главное - неоднократно проштудировал все шолоховские произведения. Их анализу и оценке в книге посвящено немало места. В первую очередь для того, чтобы ещё раз взвешенно и аргументированно объяснить: версия о плагиате и работе на Шолохова литературных негров - плод клеветы, зависти и личных счетов обвинителей к Шолохову. Для этого ещё раз обобщён географический, топографический и топонимический анализ, прежде всего, "Тихого Дона" с сопоставлением передвижения семьи Шолоховых в те годы, когда происходили описываемые события. Ещё раз оценены возможные прототипы героев, многих из которых Шолохов знал лично, а те, кому в разное время приписывалось авторство, знать не могли. Проведён сравнительный анализ творческой активности крупнейших отечественных и мировых писателей и творческой активности Шолохова (ему часто ставят в вину, что он не создал больше ничего уровня "Тихого Дона", а потом вообще почти 30 лет ничего не написал). Аргументы звучат убедительно, но не думаю, что это может повлиять на мнение оголтелых сторонников версии плагиата. Тут уж я не знаю, кто и какие аргументы должен приводить. Ну да ладно! Книга-то писалась не для этого. Точнее не только для этого. Написанная ярким, живым языком, она получилась увлекательной настолько, что отрываться от неё не хотелось. Как и в случае с Леоновым, Прилепину удалось заново открыть Шолохова и влюбить читателя в него. Бьюсь об заклад - тем, кто читал, хотя бы раз хотелось кинуться и открыть "Тихий Дон" (я так и сделал!), "Донские рассказы" или "Судьбу человека"!

Одним словом - рекомендую всем! Будет интересно. А я дальше читать "Тихий Дон"!

«Еще одно, последнее сказанье –
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от Бога
Мне, грешному…» (А.С.Пушкин, «Борис Годунов»)

Фу-у-х! Прочитала русское. Книга была такая толстая, что ее было тяжело держать в руках, хотя при таком объёме собственно авторского текста в ней было не так чтобы много, в основном – длинные цитаты из М.А. Шолохова и выдержки из прототипических воспоминаний и писем. Думаю, более точное указание на источниковую базу ей бы не повредило, да а жанр ее стал бы более понятен – беллетристика вперемешку с авторским отношением или все же серьезное исследование в духе «ЖЗЛ». Все-таки литература и научный исторический анализ - очень разные вещи, требующие разных талантов…

В этом чтении мне хотелось убить двух зайцев сразу. Во-первых, раньше ничего З. Прилепина я не читала, хотелось сложить собственное мнение о нем, а во-вторых, фигура М.А. Шолохова мне была интересна с того, еще школьного, момента, когда я впервые узнала про споры вокруг авторства «Тихого Дона», про его отношения с И.В. Сталиным, про раскол в советской писательской среде. В те годы роман мне, в общем, нравился, хотя казался больше документально-политизированным, чем художественным произведением; «Они сражались за Родину» и «Судьба человека» казались психологически глубже и пронзительнее. Возможно, он и сейчас понравился бы, но на тогдашнее восприятие легло уже столько разных фактов, знаний и оценок, что первого впечатления не вспомнить.

Комментарии З. Прилепина плотно и густо написаны, - может быть, под влиянием такого же тягуче-народного, хтонического стиля «Тихого Дона». Читалось не без любопытства, но тяжеловато из-за обилия житейской фактологии и отступлений историко-реферативного и политического характера, но – главное – из-за сверхнастойчивого желания автора связать описываемое с текстом шолоховского романа, который он, видимо, воспринимал, как непререкаемо документальную летопись тогдашнего казачества.

Мелкий шрифт книги и ее большой объем сулили долгую биографическую историю, из которой я надеялась почерпнуть много нового. Сбылось не все. Книга показалась многословной, суетливой и переполненной «людьми, годами, жизнью», как вагон метро в час пик с его зачем-то впихнутым невпихуемым. Начала я с вкладки фотографий, стараясь с ее помощью настроиться на жизнь М.А.Шолохова в прилепинской оптике. Понятно, что фотоколлекция складывается не из того, что мне было бы любопытно посмотреть, а из того, что сохранилось, но вкладка показалась не очень информативной, подбор казался случайным. Впрочем, с фотовкладками всегда так бывает – синхронизировать текст и фотографии редко удается: смотришь их до прочтения конкретного фрагмента - упускаешь сущностные акценты, какие надо было бы расставить; смотришь после – уже работают последующие контексты; а лазать в середину тома в момент прочтения - вообще не с руки, да и не угадаешь, есть ли желаемая иллюстрация к тому, что уловил в тексте. Пришлось надеяться на текст и на Интернет.

Поначалу текст меня разочаровал - прежде всего тем, что был как бы и не совсем о М.А.Шолохове. Первые части показались мне излишне пристрастными, больше подчиненными внутренней идее автора, чем самому герою. Было много лишних слов и сторонних отступлений. Кажется, это Х.Л. Борхес говорил, что отступлениями злоупотреблять нельзя; они – что-то вроде специй, а специями никто не ужинает! Здесь же поневоле пришлось ужинать бесконечным огромным количеством второстепенных персонажей и всплывших у автора по ассоциации фактов. Внутренняя сверхзадача З. Прилепина убедить читателей, что никто, кроме самого М.А.Шолохова, не мог написать такой opus magnum о донском казачестве, затмевала для меня самого писателя как человека. Сквозящая из каждого абзаца, она мешала, жестко держа в рамках авторского видения. Книга была как бы без внутреннего читательского простора, я чувствовала в ней что-то непрошенно адвокатское и… настойчиво учительское. Не знаю, стремился ли сам автор к каким-то оправданиям, но косвенно они чувствовались, особенно в главах, посвященных основным книгам М.А. Шолохова – к этому мотиву он обращается в книге много раз.

Дальше пошло чуть живее, и самого М.А. Шолохова на страницах стало чуть больше, хотя все равно не хватало. А, может, все дело в том, что на каком-то временном отрезке подключилась моя собственная, а не коллективно-историческая, память, персонажи стали узнаваемыми. К ним (К. Симонов, И. Эренбург, А. Фадеев, А. Солженицын, Е. Евтушенко и др.), в отличие от большевиков, шолоховских земляков, казаков и управленцев, у меня было уже собственное отношение, и для чтения появились дополнительные смысловые опоры.

Убедил ли З. Прилепин меня в том, в чем хотел убедить, взявшись за биографию М.А. Шолохова? Да, в общем, нет, но, если честно, все эти сомнения и инсинуации вокруг романа и поступков самого М.А.Шолохова и раньше оставляли меня равнодушной. По большому счету, мне всегда было все равно, кто написал «Тихий Дон» - сам М.А. Шолохов или кто-то другой, - мне просто была интересна сама история. Я ее читала больше как семейную сагу, стиснутую драмой исторических событий, как личную драму главных героев, чем как масштабную панораму казачьей жизни, сколок с революционного времени. А жизнь самого М.А. Шолохова я и раньше воспринимала как отягощенную неразрешимым внутренним конфликтом, как у многих писателей, перешедших границу от русских к советским. Я ему сочувствовала и вполне понимала все те обстоятельства, которые привели его к писательскому [полу]молчанию и беспомощному разочарованию во второй половине жизни. Но, что поделаешь, «времена не выбирают, в них живут и умирают…».

Тем не менее я осилила этот толстый том, с трудом вытягивая из авторского меланжа личную линию шолоховской жизни, поскольку моя читательская сверхзадача была понять, каким же человеком он был и что для него самого значил «Тихий Дон», не говоря уже об окружающих его близких, детях, женщинах, соперниках. Образ, который выстроил З. Прилепин, в целом отличался от того, который был у меня самой, и мой остался для меня психологически более достоверным. Стал ли мне М.А. Шолохов по-человечески ближе? Нет. Поняла ли я его лучше, потратив столько времени на чтение? Нет. В целом прочитанное мало что добавило и почти ничего не изменило.

Что в итоге? А в итоге: “please do not shoot the pian... author. He is doing his best”, и хотя бы моя первая цель достигнута. Может быть, я даже я попробую почитать его книгу о С. Есенине.

Правда, что русские писатели чаще других своих зарубежных коллег пишут о других литераторах? Ставшая уже почти классической серия лекций Владимира Набокова о русской литературе, корпус десятков и десятков увлекательных фэнтези-очерков от Дмитрия Быкова на всех грандов — от Ломоносова до Кинга, внимательное исследование семьи Толстых от Павла Басинского, биографический опыт Алексея Варламова, Сергея Шаргунова, Евгения Водолазкина, Андрея Аствацатурова — все добавляем в копилку доказательств.

Писательский и читательский интерес к чужим судьбам понятен — пришло время менять угол зрения на давно известные величины. Советский взгляд на них мутен, неполон, неактуален и нафталинен. Открытия перестройки тоже перестали вдохновлять: ну Булгаков и Булгаков, ну Солженицын и Солженицын, что такого? Стоят на полках книжных магазинов, никого не трогают. Своеобразный бум на биографическую прозу понятен — в 2010-е годы мы захотели взглянуть на привычное и даже надоевшее по-новому. Четырехтомник «Литературной матрицы» издательства «Лимбус» через год после выхода считался библиографической редкостью. Еще бы, где вы видели очерк об Аркадии Гайдаре от Михаила Елизарова?

Выбор героев иногда кажется парадоксальным: кому интересны Фадеев, Шишков, Гумилев, Серафимович, Олеша, это же не очередной «поезд на Самарканд» и не проповедь Лабковского? Для писателя это возможность прожить с героем его время, высказаться об эпохе и, возможно, продлить его читательскую жизнь.

Одним из самых интересных примеров «писателя о писателях» для меня стал Захар Прилепин. Его «Книгочет», последовательные тома-кирпичи о Леониде Леонове, Сергее Есенине и Михаиле Шолохове, биографии Анатолия Мариенгофа, Бориса Корнилова и Владимира Луговского, мощная серия литературоведческих очерков о русских военных литераторах-классиках «Взвод» — все это долгое, вдумчивое и упоительное путешествие по русскому XX веку. Он уместил в себе революции, больших политиков и большие войны, полеты в космос и концлагеря, открытия и преступления, объединение и распад. Роль России, ее судьба и люди, ее культура и будущее — главная тема для разговора, а Леонов, Мариенгоф или Есенин — подходящий повод, чтобы его содержательно начать.

Все мы читали «Тихий Дон» и «Поднятую целину», каждый смотрел фильм Сергея Герасимова 1957 года. В 11 классе точно познакомились с «Судьбой человека». Что там — вёшенская мягкая поэтичность, молотилки войн, революций и коллективизации, духман чернозема вперемешку с крайоблисполкомами и продинспекторами. Еще глубже — сам Михаил Шолохов, его семья, юность и молодость. Он прожил 79 лет: в осознанные 15 лет встретил революцию, в 36 лет — Великую Отечественную войну, а на 75 году жизни наблюдал и приветствовал ввод войск в Афганистан. Есть, что рассказать.

И Захар Прилепин рассказывает последовательно: родился в семье недоказаков, недорусских, недосвоих. Учился в гимназиях, служил продинспектором. И слушал, наблюдал, впитывал. Пробивался в Москве, писал и публиковался. Завел семью, пошли дети и публикации, появились деньги. Помогал ходокам, колхозам, друзьям, вождям. Сторонился литературной номенклатуры и партийных их войн. Переписывался со Сталиным, Ягодой, Ежовым, Берией, Хрущевым, Брежневым. Писал передовицы в «Правду», «Известия» и «Литературную газету». Любил женщин, любил охоту, любил выпить. У него сталинские, нобелевские, ордена Ленина премии. Тиражи его книг исчисляются десятками миллионов экземпляров, как и зрители фильмов по его произведениям.

Одним из самых больных в восприятии эпизодов его жизни для меня стали 1937-1939 годы, аресты друзей писателя, доносительство местных донских партийцев и земляков, странная и кровожадная политика дельцов из НКВД. Погоня эта сегодня выглядит иррациональной — зачем советской власти избавляться от мощнейшего из своих певцов? Зачем здесь Троцкий, Бухарин и прочие… Не было тогда ни «Мемориала», ни ФБК, ни Amnesty International, поэтому Шолохов жаловался на местных властей напрямую Сталину. И тот не отказывал в помощи.

Описывать событийную канву легко — сложно и неумно пытаться копировать голос, тон, настроение эпохи, прожитой Шолоховым и описанной Прилепиным. Его биографический стиль близок к художественному, но только близок. Он проще, публицистичнее и теплее — Прилепин будто говорит об отце, отечестве, общерусской судьбе, а не о Шолохове. Он отталкивается от Михаила Александровича так же, как сам классик оттолкнулся в 1920-е годы от Мелехова, Листницкого, Аникушки и Деда Щукаря.

Отдельная упоительная для любого околофилологического сердца история — исследование конкуренции литературных объединений 30-50 годов, случайные промахи и попадания по генеральным линиям партии, коллективные «расстрельные» письма, бои передовиц. Мастера культуры реагируют на советско-финскую войну, на поглощение Польши, на смерть вождя, двадцатый съезд. Стекаются в оттепель.

Новая масштабная книга Прилепина — путешествие по прошедшему веку, поход по вешкам, которые стали историей совсем недавно. На 1076 страницах наша страна живет бурно, талантливо и быстро. Рождает смыслы, подвиги, надежды. Жаль, что у всего есть конец.

После рецензии, в которой почти с каждым словом согласен (разве что "мутными и нафталинеными" не считал бы взгляды на писателей всех биографических книг о них советского периода), писать что-либо свое вроде бы и не надо. Но четырехмесячный долг перед любимым моим Уроком литературоведения "обязывает".

Итак, еще одна книга о писателе от Захара Прилепина. Из всего ранее написанного им по этой теме не читал (пока) только Есенина. И считаю, что именно эти книги - лучшее у Прилепина. "Обитель" - книга достойная, но на уровне большей части романов короткого списка "Большой книги". А узнал я этого писателя по рассказам из "пацанской жизни", печатавшихся в журнале "Русская жизнь" (там же обратил внимание на публикации Быкова о советских писателях).

Подробнейшая биография, написанная человеком несомненно любящим и высоко оценивающим творчество Шолохова. Очень доказательно, не столько документами, сколько страницами жизни Шолохова и страницами "Тихого Дона" отметает Прилепин сомнения в авторстве этого произведения. Динамично и тревожно рассказывает он о событиях конца тридцатых годов, о заступничестве Шолохова перед властью за земляков, об особенном к нему отношении Сталина. Подробно прослеживается судьба всех произведений Шолохова - от замысла, истории написания, сложностей с публикацией до восприятия Главным читателем, критикой, коллегами-писателями и народом. Очень уважительно, без "желтизны" - о некоторых событиях личной жизни.

Но рассказ о таком писателе как Шолохов - это еще и честный рассказ об истории его страны и его народа в те годы, когда эта страна за двадцать лет превратилась в мощное индустриальное государство, победило фашизм, а спустя всего 12 лет после окончания войны, восстановив города, заново выстроив новые промышленные предприятия, более того - создав новые отрасли промышленности, запустила первый в мире искусственный спутник Земли, а затем отправила в космос и первого человека.