Ваша оценка"Легенда Татр" состоит из двух частей, и названы они по именам главных персонажей - Марины из Грубого и Яносика Нендзы Литмановского. Сюжет романа относится к середине XVII столетия. Угнетение польских крестьян в ту пору достигло такого предела, что не могло не вызвать противодействия с их стороны, выливавшегося в разные формы - от стихийных народных восстаний до "збуйництва", то есть разбоя.
В своем романе Тетмайер обратился к периоду польской истории, образ которого уже был как бы канонизиров...
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,0
5 оценок
- 520%
- 460%
- 320%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 7Хотят прочитать 17
Рецензии
Аноним18 января 2014 г.Читать далееАвтор - из этих мест, тут родился, тут и похоронен, после смерти в окуппированной Варшаве. Казимеж Тетмайер, пожалуй, больше прославлен в Польше как поэт, а переводил роман для нас тоже поэт по имени Владислав Ходасевич. Видимо, этим объясняется поразительная гладкость и приятность языка. Наслаждаешься!
Казимеж был младшим современником Сенкевича и вступил с ним в определенную полемику. В отличие от Сенкевича в его знаменитой Трилогии, Тетмайера мало интересовала шляхта. Он писал о простом народе. Революционные потрясения XX века еще не погасили благородный ореол крестьянских восстаний и попросту разбойников. О них писали... Сейчас на прилавках книжных магазинов зачастили бульварные романчики про графов и графинь, если не о королях и принцессах. Сто лет назад такие романчики тоже были, но писатели-демократы, к каковым относится Тетмайер, черпали вдохновение в кринице молока из рук хорошенькой селянки, а не в хрустальном бокале ветреной аристократки.
Любовная линия в романе довольно проста. Он, Яносик, она, Марина - простые люди (относительно). Всё бы у них сложилось, если б не магнат Сенявский - смутил, зараза, девичий покой. А Яносик - он разбойник, знаете ли, ну и понеслась...
На самом деле Януша Сенявского, сына воеводы краковского, не было. В описываемое время год назад, как умер Адам Иероним Сенявский (1623-50), в 1648 году ставший старостой львовским, то есть бывший из мест повосточнее. Отец Адама умер тоже рано и просто не успел бы стать краковским воеводой. В истории прославлен внук Адама Иеронима - Адам Николай (1666-1726), последний Сенявский, ставший в начале XVIII века полным коронным гетманом и каштеляном краковским. Данный Сенявский, имевший дело с нашим Петром I и шведским Карлом XII, видимо, и натолкнул Тетмайера на такую фамилию героя.
Еще одна историческая справка - насчет Яносика и князя семиградского (трансильванского) Ракоци. Реальный Юрай Яношик (1688-1713) действовал во время освободительной войны в Венгрии под руководством знаменитого Ференца II Ракоци Трансильванского. А в романе времена его прадеда Дьердя Ракоци (1593-1648), с которым Хмельницкий планировал воевать заодно и деда Дьердя II Ракоци (1621-1660). Тут Тетмайер, похоже, тоже осуществил перенос...
Еще один важный герой романа - Александр Леон Костка - был авантюристом, которому не давали покоя лавры Богдана Хмельницкого. Что-то подобное он решил устроить в Подгалье, но его планы пошли крахом. Не было широкой народной поддержки, пусть это звучит по-советски, но это правильно. В романе это объясняется тем, что Костка не смог привлечь на свою сторону церковь, то есть, единственное, что могло воздействовать на умы крестьян. Уже в конце первой четверти романа этого "шляхтича" сажают на кол.
Кроме Яносика, Марины, ее брата Собека, Януша Сенявского, Александра Костки, в романе есть еще два самых главных героя. 1 - природа Подгалья, 2 - крестьянская масса, рассматриваемая как целое, так сказать. Как я уже говорил, Тетмайер представлял разбойников в благородном свете, романтически. Разумеется, на самом деле всё было не так, но нельзя говорить, что совсем не так. Просто люди отчаянно сражались за то, чтобы не помереть с голоду. И были те, у кого цели были иные. Так во все времена.
Очарование есть не только в стиле Тетмайера, но и в содержимом, так сказать. Вот были люди, которое умели так писать! Тут, вспомнив недавно прочитанное, хочу сравнить Тетмайера и Короткевича. Второй, в стремлении передать живую речь, добавляет много частиц, союзов, фраз в сторону, отделенных кавычками или скобками. Зарвавшись, Короткевич пишет так не только живую речь, но и порой свои же мысли. При всём уважении к классику белорусской литературы...
Может, виноваты переводчики?
Короткевич строит повествование по-современному: с этой стороны зайдет, пощупает, потом с другой, с третьей. Герои рефлексируют по страшной силе, периодически Короткевич выдает самый настоящий "поток сознания". Тетмайер был про такие навороты не в курсе, писал по старинке, делая рассказываемую линейно историю занимательной самой по себе, а не через занимательные прыжки туда-сюда. Разумеется, это беллетристика чистой воды, но это чертовски хорошая беллетристика. Я припоминал и Скотта (без унылых описаний вересковых пустошей), и Дюма (без туповатого французского фанфаронства).
До начала чтения я уже был в курсе (а теперь будете и вы), что Тетмайер не просто родился в Подгалье, но и много и плодотворно работал там в плане собирания песен, легенд, сказок. Кстати, песен в романе много, можно считать их поэтической составляющей романа. Превосходная стилизация!
Едем в Татры!
35597
Цитаты
Аноним11 апреля 2017 г.Читать далееЯ вам так скажу: стоит жить на свете. Очень хорош мир, надо только на самую высокую гору взойти, где ветры дуют и солнце вместе с месяцем светит. Все пустяки. Только вот та радость, какая душу тешит, когда стоишь гденибудь на Криване, над всей землей, – за нее держись. Радуется человек своей силе, и нет радости больше этой. Будет ли у человека любовница, либо хозяйство, либо деньги, либо добро всякое, жена ли умная, дети ли послушные, – все не так его радует, как его сила. Я вам так скажу: я бы хотел погибнуть здоровым и сильным, а не помирать от болезни. Я, как бывало, к девушке своей ходил, и то так не радовался, как тогда, когда по долинам с Грубого Верха в Черные Стены бегал. Точно орел меня нес! И знай, Яносик: будь что будет, пускай даже кровь прольется, но коли чуешь себя в силе, коли на вершине стоишь, пусть благословит тебя бог, значит, твой час настал. Пусть тешит тебя жизнь мужицкая, охотничья, разбойничья. А прочее все ни черта ни стоит. Не пристало мужику в постели помирать. Помирать надо тогда, когда ты на вершине!
0289- Аноним11 апреля 2017 г.Читать далее
Он шел навстречу вихрям, дождям, снежным обвалам, зною, туманам, мраку ночей, шел на тяжелый и изнурительный труд среди скользких, острых камней, коварных круч, острых сучьев, на отвесные склоны гор, скалы, меж которых зияют пропасти. Шел и смеялся в душе. Ведь он вырос здесь, любил все это и не понимал иной жизни. Старый Саблик любил, чтобы в груди спирало дух, чтобы глаза искали опоры для ног, любил, держась за выступ скалы и упираясь ногами в расселину, повисать над пропастью, любил шорох песка, осыпающегося из‑под его лаптей, любил зацепить чупагу за сук и повисать на ней там, где чаща ветвей не пропускала его и опутывала голову, плечи, грудь, или, воткнувши ее в высокий ствол, отдыхать рядом с ней во владениях рыси и вепря, змеи и лесной куницы. Дорога ему была эта родина его крылатой души охотника и бродяги.
0264 - Аноним11 апреля 2017 г.Читать далее
– Молюсь, когда приходит ко мне молитва.
– Как это?
– Захочется – тогда и молюсь.
– Каждый день надо молиться.
– Всё равно, хочется или нет? Да что ж это за молитва такая? За ноги, что ли, надо ее ловить?
– Я тебя не понимаю.
– Молитва, сдается мне, вроде голода. Когда мне хочется хлеба – я ем, а когда мне хочется бога – молюсь. Только душа не такая ненасытная, как тело: телу надо три-четыре раза в день дать поесть.
– А душе утром и вечером нужен бог.
– Разве господь бог не похож на дождь? Идет – так идет, не идет – так не идет. Придет в душу – значит. молись, потому что чувствуешь его. Молитва, сдается мне, как цветы: не носи их за пазухой, а то завянут, – нюхай, когда они в саду цветут.087
Подборки с этой книгой
Зарубежный роман XX века
- 269 книг
Историческая литература: Белоруссия, Польша, Литва
- 47 книг
На всех парусах по Восточной Европе
- 749 книг
Классика Восточной Европы
- 247 книг
Библиотечка русских переводов
- 52 книги
Другие издания
