Обещания богов

В Берлине могли убить любого, это называлось политика.

Лучше убить невиновного, чем упустить виновного.

С точки зрения Бивена, в цыганах было нечто уникальное и в то же время общее для них всех. Люди с сальными волосами и хитрыми глазами, ворюги кур. Все свое детство он трясся от страха при виде этих загадочных кочевников, бороздящих дороги в своих скрипучих повозках.

В таком государстве, как рейх, где сама мысль о гражданском убийстве не имела права на существование, не было нужды в уголовной полиции, которая, кстати, теперь стала лишь тенью того, чем была. Начиная с 1933 года ее ряды наводнили нацисты и теперь занимались только тем, что преследовали невиновных.

В пропагандистских фильмах нацистские марши выглядели всегда одинаково: красивые блондины мощного телосложения – казалось, каждого участника отбирала лично Лени Рифеншталь. В реальности все было по-другому. Симон видел только тщедушные фигуры, анемичные силуэты, лица, отмеченные отвратительным уродством. Не в обиду Гитлеру будет сказано, такова была молодая гвардия СС: подростки, рожденные в голоде, с хилыми телами и тупым взглядом. Редкие красавцы эти арийцы...

Вскрытие – это момент голой истины. Ни одежды, ни крови, ни мертвой листвы, ничего, что скрывало бы чудовищные увечья и зияющие раны. Черно-белая ясность. Холодная прямолинейность скотобойни.

Когда преступна сама полиция, чем ты не виновней, тем больше твоя вина.

Франц скрыл свое удивление. Он не понимал, как супруги, женатые меньше четырех лет, могли не иметь общего супружеского ложа, как контракт между мужчиной, внесшим деньги, и женщиной, внесшей красоту, мог не обретать каждую ночь материальную форму, как мужчина, который вроде бы любил (и понимал) свою жену, не желал разделить с ней высшую близость, близость снов и отдыха.

По природе своей немецкая женщина предназначена для деторождения. Нужно только подтолкнуть ее, стимулировать, помочь. Она в буквальном смысле является маткой, где вынашивается наша победа.