Pasternak

Не так давно я прочитала "Библиотекаря". И хотя многие сцены вызвали отвращение и неприятие, финал, пусть и возмутил, произвел впечатление. Потом я начала слушать "Мультики" и не смогла — столько чернухи и мата. Почему я после этого рискнула читать еще один роман? Сама толком не понимаю, но лучше бы не пробовала — роман еле осилила. Не задалось у меня с самого пролога, и роман читала набегами почти два месяца. Ни одна строчка не отозвалась. Пастернак и его "Доктор Живаго", породившие демоническую сущность, с которой борются герои — ладно, допустим. Но над всем этим — развесистая клюква философски-религиозного содержания. В целом не моя сфера интересов, а тут еще не нравится ни само повествование, ни герои — один язычник, другой священник, ни транслируемые мысли. Верю, что у книги есть свой круг преданных ценителей, но я в их число явно не вхожу. Пожалуй, на этом знакомство с Елизаровым поставлю на "стоп".

Почему решил прочитать: будучи под впечатлением от "Мультиков", решил, не откладывая в долгий ящик, прочитать дебютный роман Елизарова. Тем более, у романа такая завлекательная аннотация
В итоге: чистый восторг! Больше всего обидно, что не прочёл "Pasternak" в 2003-м. С одной стороны было не до книг - новая работа, новые отношения. С другой стороны, начало двухтысячных было временем книжных серий. Всё, что не входило в собираемые серии, не глядя отметалось. А экспертных рекомендательных ресурсов ещё не было. Конечно, мы все на Книжном рынке обменивались впечатлениями от прочитанных книг, но про "Pasternak" никто не рассказал.
Всё как я люблю - мистика, эзотерика, тайные общества, борцы с нечистью. Чем-то похоже на криминальный перестроечный боевик, чем-то на "Ведьмака", чем-то на "От заката до рассвета" Тарантино и Родригеса.
Согласно автору - всё от лукавого, кроме славянского язычества и, с другой стороны, базового православия.
И вот два героя, языческий охотник на нечисть и православный поп, убивающий сектантов, оба с колоритными помощниками, объединяются для финального сражения с демоном духовности Пастером Наком.
В ткань повествования изящно вплетены два рассказа, которые я читал до этого - "Красная плёнка" и матерный "Стать отцом".
Кульминация открытая, финал мрачно-жуткий.
Можно представить, что герои романа всё-таки символически победили всю эту мутную волну коммерческой эзотерики и невменяемого сектантства. Не зря, примерно в это время и начал сходить на нет интерес ко всей этой мистической экзотике.
Как пишут – в 2003-м году в русской литературе было два главных романа: "ДПП(НН)" Пелевина и "Pasternak" Елизарова.
Стоит отметить, что в "Библиотекаре" Елизаров фактически исполнил трюк по повторному вхождению в ту же реку - тот же кровавый трэш, та же литературоцентричность, тот же эзотерично-конспирологический налёт.
10(ПОТРЯСАЮЩЕ)

Не могу уверенно сказать, что роман мне не понравился. Очень неоднозначное и неровное произведение, отдельные главы превосходные, а есть такие, что вызывают отторжение. Скорее всего дело в моей неготовности понять и принять роман Елизарова. Я не читала "Доктора Живаго", да-да не читала; я поверхностно знакома со стихами Пастернака, у меня нет личного понимания его творчества, поэтому и "Pasternak" проехал мимо. Вот и рассуждение Елизарова убеждает в этом, и на его творение распространяется в той же степени: < Читатель, вдруг заметивший весь этот стилистический бардак, соглашался скорее признать собственную поэтическую глухоту, чем промах у Мастера. Это уже работала «духовность», уничтожавшая все живое, пытавшее подступиться к святыне.>> В десятку!

Начинала читать очень тяжело, сразу хотела бросить, а в отзыве для игры, оформляя отказ от чтения, объяснить неудобоваримым текстом — забористым матом, когда на десяти строчках книги пристроено двадцать грязных слов, и просыпаны они щедро, как горох из худого мешка. Слава богу, только пролог оказался перенасыщен скверной бранью. Странно видеть и читать все эти забористые фразы, когда умом понимаешь, что этим передано органичное существование новых героев, а естество протестует. Видеть все эти слова, зафиксированные на бумаге, стократ хуже, чем слышать. Не напрасно подобные выражения называют непечатными, и визуально выглядят они ужасно. Не напрасно Кулешова кондрашка хватила, кто ж сможет выдержать такую речь и так долго.

Особо выделяется своей казуистикой история взращивания Алексея Нечаева, с вывернутым наизнанку формированием из мальчика крепкого мужика, с парадоксальными отцовскими подарками на праздники и дни рождения, — полноценное пособие, как вырастить «насквозь пропитанного матерщиной парня». Эту главу наполняют грубые диалоги, изощрённый мат, неуважительное отношение к родителям. Немудрено, что из Алёши вырос суровый истребитель сектантов, причём ему всё равно кого, разнесёт в клочья всякого, на кого укажет священник Цыбашев. Сквернословие и зверство — вот его естество.

В отличие от Нечаева, история взросления Василия Льнова, полна света. С большим удовольствием читала главы, посвящённые деревенскому детству героя. «Дальняя запущенная деревня, дворов на тридцать, — Свидловка зовется, в Лебединском районе. Там дедушка с бабушкой живут. А Вася, или как его родители называют — Василек, на летние каникулы к ним приезжает». Чисто сказка! Деревня, люди, природа — все живописно, самобытно и зримо. Написано очень выразительно и ярко, читаешь и видишь. Колоритный дед, весьма впечатляющий облик русича, убедительный народный дух, достоверные речи, доступные неокрепшему уму сравнения. Веришь ему, какую бы ахинею он ни нёс. Дед ни в религию, ни в попов не верит. Создал свою философию на основе славянского язычества и все происходящее подводит под неё, и внука обратил в свою веру. В главе много рассуждений об истоках язычества, древних, сохраняемых адептами этого религиозного направления обычаев, народных примет.

Не менее интересна история становления Сергея Цыбышева, как православного священника, она занимательна и логично обоснована. Он очень занятный персонаж, через всю свою жизнь пронёсший детское восприятие: < Живое пугало Сережу смертью, мертвое пугало послесмертной жизнью>>. С ним всё происходило в допустимых рамках прописанных правил, а в результате получился воинствующий борец с американскими проповедниками, извратителями истинной христианской веры. Глава о формировании его личности наполнена информацией и рассуждениями о всех существующих вокруг христианства сектах, начиная с создательницы теософии Елены Блаватской.

И вот эти, разные по всем статьям субъекты, сплотились в единый отряд суровых истребителей сектантов всех мастей. До соединения в боевую группу Цыбашев совершил немало карательных рейдов, а после их альянса началась настоящая «веселуха», крушили иноверцев всеми видами боевого оружия, только ошмётки разлетались. Не смотря на весь кровавый экстрим, мне понятен этот посыл: должен был найтись хоть кто-то, чтобы противостоять вакханалии псевдорелигиозности.

Сложнее с Борисом Пастернаком. Мне непонятно и неприятно, что здесь сотворили с именем Пастернака. За что с ним так, почему именно его так демонизировал Елизаров? Почему Пастернак представлен в виде какого-то сатанинского отродья, птеродактиля, рукокрылого монстра. Если мы знаем, что поэт придерживался христианских взглядов, почему здесь он предстаёт предводителем всех религиозных вывертов и извращений.

Не зашёл эпилог. Он нисколько не соотносится с основной темой, ни на йоту не продвинул сюжет, и не дал никаких ответов на вопросы поставленные автором. Видимо мне не дано, более того, этот рассказ в теле романа - "не пришей кобыле хвост". Ситуация абсурдна по своей сути, такого быть не может, и при этом она навязывает мнение о том, кто становится врачом на примере студента Мизрухина. Чем он руководствовался? Ему надоел весь цирк с конями и он поспособствовал завершению процедуры? Ему стало жалко Еникееву и он помог ей? Его увлёк процесс и с непреодолимой силой захотелось помочь насильникам? Набор необходимых качеств невелик, в основе: небрежение к жизни и смерти, нетерпение, цинизм, психическая ненормальность. Единственное — нет места милосердию.

Могу ли рекомендовать к прочтению? Да, но не всем. Главное, чтоб человек был подготовлен к непростому чтению, знал, что его ожидает под обложкой.

На раннее творчество Михаила Елизарова сильно влияло литературное окружение. И если в «Библиотекаре» прослеживаются аллюзии на «Сердца четырех» Владимира Сорокина, то «Pasternak», изданный в 2003 году, явно перекликается с «[Голово]ломкой» Гарроса-Евдокимова (2002) и «Пиром» того же Сорокина (2000).
Причем, Елизаров умеет мастерски перерабатывать модернистские изыски своих предшественников в нечто вполне читабельное и сюжетное (и, как следствие, не обделенное литературными премиями).

Идея романа лежала, в общем-то, на поверхности. Если существуют толстовцы – последователи идей Л.Н.Толстого, то почему бы не возникнуть живаговцам – выбравшим своей иконой творчество Б.Пастернака. Точнее, христианскую линию его религиозных стихов. Живаговцы даже издали их в качестве предисловий к соответствующим главам Евангелий.
Однако, ближе к концу романа Pasternak становится реинкарнацией некого всемирного зла, проводящего свои идеи уже через все разросшиеся после «перестройки» в России многочисленные секты и религии.
Но не бывает действия без противодействия, и, естественно, всему этому «чуждому русскому духу» засилью начинает противостоять истинное учение (вкупе с истинным русским матом), представленное в романе священником Сергеем Цыбашевым и Василием Льновым. Именно они стоят в авангарде борьбы со всей идеологической нечистью. Хотя, если Цыбашев защищает первородное православие, еще сохраненное катакомбной церковью, то Льнов, скорее, руководствуется языческими идеалами, перенятыми от деда.
***
Однако, кровавое противостояние, больше напоминающее шутер, не затмевает глубину проработки описываемых событий.
Сергей Калугин (лидер «Оргии праведников»), будучи членом жюри одной литературной премии, написал в своем эссе по работам финалистов:
«Многие авторы дают точные, хлесткие зарисовки, этакие срезы реальности. Но им не хватает магии, не хватает вечности текущей сквозь мгновение. Ты читаешь и думаешь: «Верно!». То есть это такие репортажи, фотоснимки. Для того, чтобы Вечность проявилась, нужен бэкграунд. Как у Толкиена, нужно придумать 45 языков и гигантский эпос, и лишь часть показать во «Властелине Колец», нужно, чтобы за произведением сквозило что-то гигантское - тогда оно будет завораживать. А если автор полностью адекватен, равновелик своему произведению - то волшебства не будет.»
У Елизарова эти «магия и волшебство» видны невооруженным взглядом. Я, например, был поражен, насколько он хорошо знает язычество. Хотя, справедливости ради, отмечу, что описания сект мормонов, баптистов, иеговистов и прочих несколько грешат утрированностью.

Главное, на мой взгляд, в романе – это метаморфозы обыденного сознания, лишенного внешней опоры. И многочисленные мессии и секты местечкового масштаба, возникшие на рубеже 90-х – наглядное тому подтверждение. Елизаров, как бы, спроецировал времена Христа на наше время, наглядно показав, что такие переломы рождают либо Пророков, либо великих Злодеев.

Вся эта идеологическая подоплека, впрочем, не мешает наслаждаться романом как литературным текстом высочайшей пробы. Образным, метафорическим, экспрессивным языком, захватывающим с первых страниц и не отпускающим до последнего абзаца.

Вердикт. Для любителей современной русской литературы.

Роман «Пастернак» начинается с метафизического пролога, где будто бы закладывается обещание тайны — не просто мистической, но какой-то предельно важной, связанной с самим устройством мира. Однако по мере чтения это ощущение не оправдывается: за нагнетанием символов, именами и событиями не всегда стоит тот самый глубокий смысл, которого автор будто бы требует искать. Иногда кажется, что его просто нет — или он растворён в самой игре смыслов, как в уличном мифе, где важнее не истина, а звучание. Этот «уличный миф» — нечто вроде того, о чём пишет Александра Архипова: спонтанное фольклорное мифотворчество, рождающееся из тревог и слухов, из неясных страхов постсоветской повседневности. У Елизарова эти мифы становятся живой тканью мира — не придуманы, а будто подслушаны на остановке.

Первая часть, пожалуй, самая живая. Детство Василька, его дед, каникулы в деревне, деревенская мифология, языческие ритуалы — всё это у Елизарова дышит подлинностью. Здесь чувствуется особый дар автора: превращать простые сцены в миф, а бытовое — в притчу. Детская глава, при всей своей туманной символике, написана с теплом и какой-то плотностью переживания, которую потом теряешь в динамике последующих эпизодов.

Дальше — резкий переход. Василёк вырастает и становится Льновым, киллером, который уничтожает гнезда оккультизма. Тут начинается то, что можно назвать боевиком с философским уклоном: стрельба, мистика, борьба с сектантами и нелюдью. Появляются новые персонажи — Любченев, бывший школьный изгой-отшельник, а ныне химик-самоучка, гений-подрыватель; Сергей Цыбашев, человек, прошедший через религиозные искания и пришедший к православию, но в итоге выбравший насилие как форму миссии; и Лёха Нечаев — его напарник и полная противоположность, уличный гопник с собственным, грубым, но последовательным кодексом. Всё это выглядит как странный гибрид философского романа, триллера и антиутопии.

Елизаров, кажется, нарочно смешивает несовместимое — христианские образы, языческую символику, советский антураж, постсоветскую апатию и какой-то почти комиксовый сюжет. В финале две группировки сходятся в битве с демоном Пастернаком — и зло побеждает. Демон остаётся жив, а люди, уставшие, истерзанные, продолжают борьбу — как будто она не может закончиться, потому что зло в мире неуничтожимо, оно просто меняет лица.

Главное ощущение после книги — будто прочитал не роман, а сон. Сюжет не ускользает, но остаётся настроение — вязкое, тревожное, временами почти смешное. Елизаров умеет создавать мир, где любое слово кажется важным, но при этом всё зыбко и обманчиво. Он вызывает чувство глубины, не предъявляя её напрямую. Это книга, которая «производит впечатление, что там есть смысл», но, может быть, сама и есть размышление о пустоте под смыслом.

Лично меня, как и многих других читателей, в «Пастернаке» тронули не демоны и не философские баталии, а человеческие эпизоды — детство Василька, история всё того же Лёхи Нечаева, мальчика из дисфункциональной семьи, который, взрослея, становится отцом своему отцу (но не так, как вы могли подумать, и это очень интересно). В этих моментах проступает тот Елизаров, которого я люблю — тот, что позже проявился во всей силе в романе «Земля»: рассказчик о боли, семье и странном русском спасении.

И, может быть, в этом и есть парадокс книги: после неё действительно хочется перечитать стихи Пастернака. Не потому что роман о нём, а потому что Елизаров, со всей своей тяжёлой мистикой и иронией, снова напоминает: литература — всё ещё способ искать свет среди хаоса.

"Интересуйтесь, друзья, своими современниками!" - писала я недавно в контексте деканденствующей понапрасну нашей молодежи, с готовностью признающей, что мол "не осталось на земле русской современных, молодых писателей".
Я, как последовательный агностик, сначала пробую на вкус, а затем уж выдаю суждения (в границах личной компетенции, разумеется)) Так вот, господа. Ложь и блажь эти упаднические заявления хипстеров, читавших разве что "Солнце русской поэзии" (ни в коем разе не принижаю), после поленившихся вообще вникнуть в современный русский контекст, сразу накинувшись на всяких попсовых западных авторов, у которых началось помешательство на какой-то, мать её, шамбале, карме (опять-таки, миную моего любимого Пелевина. Ему можно всё :)) и иже с ними.
Вот как раз об острой нехватке связи со своими корнями, об аппетитах светской и претенциозной белоручки-поэзии (например) на духовность и величие религиозных масштабов и написал Миша Елизаров. Прекрасный, волевой, мужественный молодой человек. К его политическим взглядам и музыкальной деятельности можно относиться как угодно. Но я всегда прислушаюсь к мнению пассионарного русского, потому что лично я связана с этой землей, и даже сама не могу объяснить, как так вышло. Но все, кто чувствует так же, мне становятся близки.
Михаил Елизаров же - на редкость, не по годам одаренный человек с широчайшим кругозором и личным, жизненным опытом-материалом. Его проза, как я однажды писала знакомой, чуть ли не заявка на звание классика - ну что ж, Елизаров уже получил некогда "Русский букер" за роман "Библиотекарь" - уже стоит в списке "прочесть".
Это, прежде всего, язык. Сочный, живой, звучный, многоплановый, без цензуры.
Это доскональное знание предмета, это полет аналитического размаха. К примеру, в "Пастернаке" Михаил лихо разложил по полочкам разнообразные языческие-экзотическо-эзотерические поверья, бытующие в народе нынешней России, которые намешались на пласты наложенных друг на друга язычества и христианства, дав странную и местами грязную палитру немыслимых и диких сочетаний.
В жизни ведь просто диву даешься: КАК у людей одновременно умещаются самые адские гностические принципы, и при этом им не разрывает голову на куски. А главные герои романа, недолго думая, берут в руки гранаты и секиры с топорами, и идут мочить самую настоящую нечисть, влекомую демоном поэзии серебряного века...))
Елизаров ироничен и самоироничен, Елизаров умён, Елизаров владеет словотворчеством на отлично (что чувствуется в его песнях, надо сходить на его концерт), короче, дас ист зэр гут.
Буду читать еще сборник "Ногти", который, по словам очевидца, до меня читало аж 15 человек - а именно в таком состоянии, по словам поклонников, должна быть книга Елизарова: впитавшая человеческую кровь и пот.)
Книгу читала бумажную - и теперь буду читать только материальные, бумажные, шуршащие, шершавые и перечитанные несчитанное количество раз книги. А данный том был любезно подписан самим автором, что придало моему чтению особый шик и помпезность))

В том, что Михаил Елизаров умеет складывать слова в читаемые тексты, сомневаться не приходится. Косвенным тому подтверждением Нацбест ковидного года. В том, что Смерть во всех проявлениях: эзотерическом, ритуальном, даже отталкивающем абсолютное большинство физическом, для него притягательна - тоже. Довольно вспомнить "Землю". Я даже не сомневаюсь, что на самом деле, ошельмованного в романе Пастернака он любит. Да, странною любовью, но тут уж ничего не поделаешь, сколько людей, столько проявлений человеческого.

Роман новаторский, в некотором роде революционный, по крайней мере, постмодернистская фишка с введением в повествование реальных деятелей культуры на ролях супергероев или демонических злодеев, была к тому времени опробована только Гибсоном в "Машине различий" да Норфолком в "Словаре Ламприера". Это позже волшебный орешек потащат в дупло кому не лень: Пелевин сделает Толстого с Достоевским истребителями зомби, Дэн Симмонс выведет Диккенса и Уилки Коллинза на бой против древнего зла египетских мумий, а Бекмамбетов заставит Линкольна охотиться на вампиров.

"Pasternak", если исключить эпатаж и ненорматив, достаточно простая история. Два борца за... а за что, собственно, борются Льнов и Цыбашев? Первый, скорее всего, за славянское неоязычество, в канонах которого воспитал его дед Мокар, второй - за православие, а впрочем, проще определить, против чего. Против засилья попыток богоискательства, чуждых нашей ментальности. Не суть важно, меннониты это, мормоны, свидетели Иеговы или последователи Рериха и Блаватской. Нельзя! - говорят герои и, не снисходя до дискуссий, уничтожают носителей чуждой нам идеологии под корень.

То есть, буквально, в традициях шутеров: бдыжь-бдыжь-бдыжь - полетели клочки по закоулочкам. Но это рядовых иродов, для главных есть сакральный кинжал, особой трансформацией материи произошедший из разломившегося по диагонали и остекленевшего томика "Доктора Живаго", очень любит попить живой кровушки. Чушь? Ну конечно, да ведь никто и не говорил, что будет осмысленно. Однако увлекательно и не дает заскучать любителям динамичного действия со стрельбой очередями, короткими перебежками и смачным мордобоем.

Каждому из борцов в помощники придан Игорь (не в том смысле, что Любченева и Нечаева так зовут, а в том, что всякому Дракуле - своего недоумка). Один имеет природный талант к управлению со взрывчатыми веществами и на груди, на манер образка, носит портрет Брежнева, у второго кулаки пудовые, виртуозное умение говорить матом, лишь изредка вставляя нормативные выражения, и странная аберрация, по которой считает себя отцом собственного отца. Та еще, в общем, кунсткамера.

Не приходится сомневаться, что придя к абсолютному и окончательному торжеству против заморских гадов, покусившихся на нашу духовность, герои сойдутся в смертельной битве уже между собой (церковь язычества не приемлет, язычники попов не чтят), но то когда еще будет. А пока покой нам только снится, сами понимаете.

Хороший язык, широчайшая эрудиция (если обряды и ритуалы славянского неоязычества действительно эрудиция, не порождение авторской фантазии, а впрочем, тогда особый респект), отменное знание источника и совершенно омерзительное применение, найденное для этого знания. Но тут уж либо пан, либо пропал. Просто заставить студентку Меда слизывать йогурт с трупа в морге - одно, а поместить над ней распростершего черные крыла демонического Пастернака - совсем даже другое, на порядок круче. Хотя, надеюсь, Михаил Юрьевич отдает себе отчет, что до Бориса Пастернака ему как до луны пешком. Невзирая на Нацбест.

Михаил Елизаров поразил меня до глубины души своим Библиотекарем. Это была одна из самых странных книг, которые я до тех пор читал. На волне интереса начал Мультики и не смог от слова совсем. Российский "Заводной апельсин" оказался слишком сильным и разрушительным для меня текстом. Потом через несколько лет появился роман Земля, который опять попал в самое яблочко моих читательских предпочтений. Вот с таким бэкграундом я скачал Pasternak. Что ж, книга по Елизаровски сильная и впечатляющая. От некоторых фрагментов, например, от историй Лёхи или Любченёва, в прямом смысле мурашки идут по коже, такая там мощная, неожиданная и при этом довольно лобовая метафора. Некоторые части истории (про детство Васи) невероятно красивы стилистически. Но вся книга в целом оставила меня в состоянии недопонимания. На первый взгляд, это повествование о подлинной духовности и вымороченной бездуховности. Но в художественном пространстве романа разница между Льновым - Цыбашевым и армией Pasternaka- проповедника совершенно неочевидна. Что дает основание считать, что воплощаемые ими народность-православие и псевдо-глубокомысленная квазирелигиозность чем-то отличаются друг от друга? И то и другое начало заставляет своих адептов как зомби уничтожать друг друга до последней капли крови чтобы что? Жанровый слой тоже не добавляет ясности. Абсурдистские пролог и эпилог, начинающаяся как соцреализм, продолжающаяся как народный сказ и завершающаяся как боевик история Василия Льнова, интермедии в жанре романа воспитания, и наконец мистический роман Сергея Цыбашева очевидно что-то говорят читателю, но я не понял. К сожалению. Может быть, потому что не читал Доктора Живаго. А вы лучше почитайте Библиотекаря.

Тарантиновое чтиво по-русски
Так же как и большинство авторов предыдущих рецензий на эту книгу, я читал "Библиотекаря" и так же считаю его почти шедевром. Здесь мы наблюдаем явные подходы к последующему написанию шедевра, своего рода черновик. Особенно напоминает первую часть, в которой Елизаров, может быть даже, излишне подробно описывает лихие биографии удалых бойцов-библиотекарей. Если там все это описалово выглядело довольно густо, то тут местами было даже весьма пусто. Мату здесь тоже явный перебор. Прямо чувствуется как автору самому нравится разговаривать с матерными словами. В Библиотекаре он тоже конечно есть, но не занимает такое большое количество строк. Концовка выглядела бы лучше без эпилога, который просто бред сивой кобылы. В общем и целом, еще по библиотекарю я для себя решил что пожалуй автор тов. Елизаров мог бы вполне стать вдохновителем Квентина Тарантино. Если "Библиотекарь" это "Криминальное чтиво", то "Pasternak" - "Убить Билла", сразу вторая часть. Правда, почему-то мне кажется, это Тарантино стал вдохновителем Елизарова, по-крайней мере, одним из.

Первое что бросается в глаза - роман очень сильно завязан на религии, и поэтому если вы слабо знакомы с этой темой, то читать вам будет крайне сложно, ибо многое вы просто не поймёте. Вы его, конечно, прочитаете, но представление у вас будет совершенно иное. Может быть из разряда русский Блейд против либералов...

Уже пролог, как мне показалось, был выстроен на споре идеализма с материализмом и в дальнейшем эта идея имела развитие в реалиях отечественной истории 90ых.

Когда рухнул Союз у людей образовался кризис веры. Коммунизм себя не оправдал, а традиции прошлого были прочно выбиты из под ног людей красными комиссарами и политруками всех народностей. А так как верить во что-то нужно, то кинулись искать альтернативу, не всегда разбираясь в её качестве и пригодности для русских людей.

Это что-то схожее с дохристианским Римом, когда старые Боги были низвергнуты, а новые ещё не появились, и нуждающимся в вере людям приходилось находить спасение в некоторых философских школах и экзотических культах.

Вот и наш народ потянул со всех концов всевозможные учения, культы, секты, откровенный оккультизм, эзотерику и мистику, кришнаитов и иегов, а также западный уклад в его самом уродливом представлении. Люди плотно вязли во всём этом. Начали заряжать воду через телевизор, покупать амулеты, ходить по улицам и петь песни, а также совершать обряды всех возможных религий.

И именно в этот момент им был нужен герой. Или даже герои. Которыми в этом романе становятся два человека, представляющие православие и дохритианские русские традиции. То есть, это считывается, как метафорическую борьбу двух исконных религиозных оплотов Руси против иноземного влияния. Попытки растворить наш народ в глобализме и новом мировом порядке.

И во всём этом есть ещё третья сторона. Российский либерал. Который в этом романе метафорично представлен в образе Пастернака. И этот самый либерал подменяет духовность. Своими идеями и творчеством он навязывает народу отвращение к корням и закладывает в них любовь к инородному, тем самым отравляя и уничтожая нацию.

За такие аллюзии на Елизарова обрушилась критика и упреки в фашизме. Что, на мой взгляд, слегка преувеличенно и пошло. Записывать всех неугодных тебе в "коричневые" это уже моветон. Наш мир сейчас и так весь на этом построен. Любая противоборствующая сторона будет сравнивать другую с Гитлером. Это убого. Лучше уж по старинке трактовать всё это как очередной раунд противостояния западников и славянофилов.

Так что, произведение можно читать и понимать с разных сторон: православный боевик, критику либерализма и западничества, нападок "скрепных" на прогресс или же отстраниться от всего вышеизложенного и просто попытаться понять все религиозные отсылки Елизарова.

Роман неплохой и он имеет место быть в современной русской литературе.