Александрийский квартет

Третья грань Квартета.

Я не очень люблю фильмы-книги-и другую продукцию про шпионов, но Квартет надо дочитывать до конца. Тем более каждый том - не устает меня радовать потрясающим чувством стиля, стеба, совершенства...
Начинается третий том реверансом в сторону "Любовника леди Чаттерли".
И в третьем томе становится ясно, почему Нессим женился на Жюстин. Зачем ему нужен был штамп в паспорте. Любовью между супругами там с самого начала не пахло, а Александрия - тот город, где с любой девушкой можно договориться (или не договариваться...)

Мы живем в мире религиозных войн, а в таких войнах обычно неправых не бывает. В Квартете мало мусульман в качестве героев значительных, но Нессиму приходится и с меньшинством договариваться, а его брат Наруз - договариваться не любит и не умеет. Посередине двух братьев - Лейла, их мать, и тоже жертва. Вообще Наруз интересный персонаж, он можент вызвать сочувствие, но и поступки его ничего , кроме отвращения не вызывают.
Амариль - просто в кайф наблюдать за этим Дон-Жуаном де Марко

Дэвид Маунтолив - заглавный герой, посол как-никак, рыцарь такого крестоносно-трубадурского формата, он любит Лейлу, даму сердца, не забывая о своих человеческих потребностях.
Вообще Англия на страницах "Маунтолива" предстает гораздо более приятной страной, чем Египет. Минус Англии - только климат.

И Людвиг Персуорден во всей красе, в его письме к Маунтоливу есть и ирония, и злость и какой-то авантюризм и тайна. Их разговор с Помбалем оказался одним из любимых моментов романа Жюстин он просто не по зубам, она и бесится. Смерть становится такой обычной на страницах третьего тома.
Появляется Лайза - сестра Персуордена. И вот тут намек на то, что в "Бунте Афродиты" с другими героями выльется в драму.
И Бальтазар - гений места и на его руках появляются кровавые пятна.

Александрийский квартет - 1

Хорошая книга, достойная литература!.. Меня просто очаровал стиль автора, поэтому специально читала понемногу, так как хотелось вчитываться в каждый абзац. Что касается сюжета и героев, то вас встретит классический любовный треугольник... или даже пятиугольник, но как это прекрасно написано! Весь рассказ ведется безымянным героем (или я не уловила имя((... который, кстати, вызвал у меня наименьшую симпатию. Ведь опутанный страстью к своим двум женщинам, он так и не смог проявить свою активность, ответственность перед своими поступками и чувствами. Да и Жюстин, в честь которой назван роман, ведет себя истерично и непоследовательно, но в этом есть свой шарм. А вот Клеа и Бальтазар вызвали интерес и желание прочитать оставшиеся книги, особенно от их лица.
Вообще, роман пропитан болью, печалью, страстью и любовью... и изумительным стилем исполнения!

Первый роман (а для меня ставший и последним) тетралогии "Александрийский квартет". Возможно, зря я остановилась на этой книге и не пошла дальше. Возможно, я постепенно приняла бы правила игры, подстроилась под особенности стиля автора, полюбила/приняла бы героев.
...Эту книгу мне посоветовала/предложила консультант в Доме книги на Невском. Перед этим испытывающе рассматривала мое лицо, видимо, пытаясь найти в нем некую зацепку - гарант того, что эта книга - для меня. Видимо, нашла...
Читается нелегко, но все равно завораживает: сложные (тягучие) синтаксические конструкции, мучительные (как в тяжелом сне) переживания, сомнения (метания, неуверенность в себе) главного героя... Неясно, как сквозь туман, прописанные образы...
Довольно красиво.
Но не для меня - так уж вышло.

Хотя вот сейчас, спустя лет 10, думаю, что этот роман чем-то похож на "Игру в классики" Кортасара и, возможно, сейчас он бы мне понравился больше.

В самом центре города Родос на одноименном острове есть небольшой желтый домик на территории кладбища. В двух шагах от него городской пляж. Через дорогу - казино, кафе, рестораны и туристические магазины. Жизнь кипит! И почти никто не обращает внимания на маленькую табличку скромного домика, где написано, что именно здесь жил английский писатель Лоренс Даррелл с 1945 по 1947. Как раз после того, как покинул Александрию.

История города как судьба человека: чем труднее судьба, тем он (человек или город) интересней как личность. Пожалуй, сложно найти город, способный потягаться в этом смысле с Александрией. И сложно найти писателя, способного потягаться с Дарреллом в «оживлении» города перед читателем. Александрия, основанная Македонским, названная в его честь, родина Кавафиса и еще множества безвестных греков, так никогда и не покинувших ее, несмотря на жестокие изломы судьбы, кидающие город из рук в руки, прекрасная Александрия! Филэллин Даррелл просто не мог не сделать тебя одной из главных героинь своей тетралогии, наделив всеми чертами прекрасной гречанки, умеющей одновременно быть своенравной и покорной, любящей и ненавидящей, скромной и вызывающей, сильной и слабой. Ах, Александрия! А Жюстин, маленькая Жюстин, всего лишь твой человеческий двойник, присвоивший себе твои черты. Тот самый доппельгангер, которого так бояться люди. Но тебе чего бояться? Не первая Жюстин в твоей жизни и не последняя. Она уйдет, как все бывшие до нее, а ты останешься. И такими мелкими на твоем фоне кажутся все проблемы и тревоги этих четырех героев старшего Даррелла, такими глупыми и непрочными переплетения их судеб. Суета сует.

Лоренс Даррелл и его «Жюстин» - великое открытие в моей читательской жизни. Иногда кажется, что уже ничему не удивишься, ибо все уже было, а сюжетов, как известно еще с древности, всего-то двенадцать. И что от них осталось за столько веков мусоленья хорошими и не очень писателями? Ан нет, есть еще чему удивляться и кому удивлять. И сразу понятно, почему Лоренс Даррелл современный классик, но при этом малоизвестный. Понятно, хоть обидно. Придется смириться. Насильно мил не будешь. Оставлю его для себя и никому советовать не буду. Просто включу в список достопримечательностей для приезжающих друзей маленький скромный желтый домик в центре города и рассказ об авторе, когда-то прожившем в нем всего два года.

Самая романтичная часть Квартета.
Дарли возвращает Жюстин-младшую к отцу и возвращается в Александрию, которая уже не та, потому что война.
И тем ностальгия пробирает героев все сильнее.
От записок Персуордена, как всегда, блестящих, веет цинизмом и, черт, именно он вылечил Жюстин от комплексов путем пары выводов. И да, согласна с прозвищем Дарли - тот ещё осёл.
Герои влюбились, даже те, от которых подобного уж никак не ожидаешь: взаимно, не очень, трагично и совсем по Фрейду.. Отсюда "Клеа" набирает некий экшн. Война-любовь. Это к тому, что мы до сих пор падки на истории вроде Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты, Ланселота и Гвиневеры. Амариль - идеальный пример такого рыцаря. А история Клеа напомнила "Вальсирующих" Блие.
Кстати, история Скоби, которая в Бальтазаре была скорее трагифарсовой, в "Клеа" превращается в анекдот, очень смешной.
В последней части почти нет шпионского детектива, зато есть больше ностальгической атмосферы Кавафиса и автор отталкивается больше от Лоуренсов (Аравийского и Д.Г), чем от Г. Миллера в плане изображения мужчин и женщин.

Не в тему, но вчера Анастаия Добромыслова выиграла в дартс у Айлин де Грааф 3:2. Борьба была жесткой и Айлин показала класс.

Когда морщины ночи резко обозначились в полумраке спальни, а фары паркующегося автомобиля выхватили
затаившийся угол комнаты; пугающе красивый месяц заглянул в окно. осветив разобранную кровать с захлопнутой с великим облегчением книгой; звезды. лукаво замерцав, напомнили о чужих осколках жизни и без архитектуры и цели- сюжет витиеватого повествования, набухающего мельчайшими жестами. взглядами, намеками вперемешку с иностранными словами, зачастую понятными и без перевода, с печальной мыслью о себе- читателе- безвольно влекомом этим потоком красивостей, но простирающем руки. с молящим взором- вынырнуть из этого подобия цыганского наряда , монист, воланов, ай-нэ-нэ, чтобы ощутить хоть толику чувства к героям; дистанцироваться от балконов. кишащих крысами; старух со слипшимися от крови раздавленных вшей волосами; от черных лент мух, липнущих к глазам; найти капельку "европейского юмора", обещанного автором; отыскать гомосексуалиста и попытаться глянуть ему в глаза; понять комплиментарность или оскорбительность определения "умной женщины"? Вот уж нет.
"... сел на кровать и выложил весь запас мата, который мог вспомнить на четырех языках".

Почти бессюжетный роман «вглубь», полный рефлексии и попыток остановить время в каждом моменте, сделав его тягучим и ароматным, как глоток дорогого и крепкого алкоголя. Я так и читала эту книгу — днём других авторов, а ближе к ночи, погружалась в мёд Александрийского квартала. В каждом абзаце — афоризм или парадоксальное высказывание, полное тонкой и горькой иронии.
О чем эта книга?
Очень узкий круг европейцев в египетской Александрии, настолько узкий, что стал почти семейным. Герои книги "перекрестным опылением" уже все "породнились" между собой. Мысли и воспоминания Дарли, от лица которого ведется повествование, полностью заняты женой банкира Нессима - Жюстин. Давнее трагическое событие в её жизни стало центральной болевой точкой её души, и буквально мешает ей жить дальше. И Жюстин каждым новым человеком, каждым новым событием пытается заткнуть этот сквозняк, уносящий всё тепло из её истинных чувств. Говорят у Жюстин есть загадка. которую тщатся разгадать все кто её окружает, все, кто её любит. Но, во-первых, не следует забывать, что это со слов одного только человека и человека в неё влюблённого, Жюстин предстаёт эпицентром мира, а во-вторых, для того, чтобы притягивать внимание людей не обязательно быть особенной и неимоверно талантливой - достаточно харизмы, сексапильности и эпатажного поведения, за которым всегда угадываются какие-то особо глубокие причины.

Когда я отложила книгу, я почувствовала, что она произвела на мою душу несколько опустошающее, отравляющее воздействие. Мир даррелловской Александрии полон прелых матрасов, умирающих стариков, духа разложения, самой непривлекательной похоти и человеческой неприкаянности.
Выразительность и откровенность его фраз сродни набоковской, и вообще, мне кажется, есть что-то общее в их писательской манере (не в ущерб уникальности каждого).

Кому не стоит читать: тем, кому требуется сюжет, события, внезапные повороты, развитие, становление персонажа - ничего из вышеперечисленного в этой книге вы не найдёте.
Кто оценит книгу по достоинству - любители интересных метафор, изящных формулировок, неожиданных сравнений, люди, умеющие подолгу смотреть на облака,угадывая в них сказочные силуэты, мечтатели, поэты, созерцатели, философы.

Слова Жюстин о себе. Сдаётся мне, все любили её за мастерство самоуничижения.
***
Вторая часть "Александрийского квартета" идёт легче. Сюжет спасают байки отставного моряка Скоби. После первых глав, где знатоку длинных баллад уделено много внимания, я уже подумала, что роман пролетит просто на ура. Ан, нет.
Первой частью квартета "Жюстин" была рукопись книги Дарли о жизни в Александрии и любви к жене Нессима. "Бальтазар" - вторая часть квартета - это комментарии венеролога Бальтазара на рукопись Дарли. Наконец-то, к концу второй книги мы узнаем имя рассказчика, незадачливого учителя, простофили, обманутого всеми так называемыми друзьями. К слову, без особых напоминаний в некоторых местах, что вот это именно пишет Бальтазар, я бы и не поняла, от чьего лица сейчас идёт речь. Стили сентиментального Дарли и конкретного в своих суждениях, о чём мы знаем с чужих слов, любителя порассуждать о философии Бальтазара не очень-то и различаются. Без конкретной подсказки я бы не отличила.
Обманутый в своих чувствах Дарли разочаровывается в любви вообще и начинает препарировать сперва влюбленность безвинной Клеа в Жюстин, а затем токсичные отношения Жюстин и Персуордена. Напомню, что препарированием мог заниматься и Бальтазар, я в их суждениях запуталась.
Самыми интересными в книге были реконструкции Бальтазаром поездки Нессима в родовое имение Вот где проглянул настоящий Египет, совершенно не связанный с белым городом иностранцев.
Даррелл вводит в повествование новых персонажей и раскрывает тех, кому в первой книге было уделено мало внимания. Появился и Маунтолив, английский дипломат и лорд, друг матери Нессима. О семье копта мы тоже узнаем больше. Очень некстати субъективный Дарли упустил в своей рукописи карнавал. Бальтазар напомнил ему об этом знаменательном для города событии.
Уже вторую книгу отжигает Жорж Помбаль, этот холостой Стива Облонский с энерджайзерами в одном месте. Француз и Скоби разгоняли мрак романа и возобновляли интерес к чтению. Жорж отжигал-отжигал, да чуть ли не доотжигался.
Видимо, это особенность каждого романа Квартета, что мы в них узнаем о ком угодно, но только не о рассказчике, кем озаглавлен роман. В "Жюстин" было непонятно, кто такой вообще Дарли и откуда он взялся, да и о Жюстин правды было мало.В "Бальтазаре" о Клеа или Персуордене больше, чем о Бальтазаре. Клеа продолжает глаголом припечатывать всех и вся.
Первый роман квартета Даррелл посвятил жене Еве Коэн, прототипу Жюстин, второй - своей маме. Надеюсь, под Персуорденом он не себя выписывал, а то человек получился пренеприятнейший. Литератор, я так и не разобралась, французский он или английский, оказался свиньёй и своим циничным поведением, по-моему, усугубил истеричность Жюстин. Раскрылась загадка с пропавшим ребёнком, хотя и не без элементов мистических, но в следующих книгах и этот эпизод может ещё раз вывернуться на очередную изнанку.
Кажется, я уже привыкаю к манере письма Даррелла. Посмотрим, о чём поведает следующий рассказчик. Герои уже раздражают меньше, по крайней мере, не так бесят.

Роман о городе. Или о любви в городе. А может о женщинах. О книгах...
Нет, все-таки, несмотря на всех персонажей, несмотря на внутреннее напряжение каждого героя, на все трагедии и перипетии, на все изломы и страдания, - это роман о городе. Эти люди, такими, какими они предстают перед нами, могли быть только здесь. В Александрии. Среди лимонно-желтого солнечного света, который, кажется, можно взять в пригоршню, настолько он осязаемо-плотный. Этот свет создает густо-фиолетовые и нежно-лиловые тени в углах домов и в переулках. Играет на воде причала, рассыпая то ли брызги, то ли блики. Александрия соткана из контрастов, наполнена солнцем до краев, иссечена частым зимним дождем, напоена ароматами специй. Здесь тяжелый воздух, насыщенный запахом мокрой глины, рыбы, нагретой солнцем кожи, звучащий множеством языком, припорошенный красной пылью. Нищета окраин, многоголосье людей, выброшенных за борт жизни и высокие потолки с лепниной.
Язык романа - как воздух Александрии. Плотный и пьянящий, кажется, что он немного меняет химический состав твоей дыхательной смеси, встраивается в твой организм. И читаешь, читаешь, в каком-то блаженном отупении, как будто после солнечного удара. И когда голова уже тяжелеет, и ты откладываешь книгу: "Завтра, остальное завтра", то Город приходит к тебе и во сне, холодит необожженным кирпичом спину, мигает солнечным зайчиком из окна парикмахерской.
Я умышленно не говорю о сюжете. Будем честными, сюжета того - кот наплакал. История любви и болезни (-зней), и любви - болезни. Повествование о том, как рана в душе одного человека ширится, захватывая других, вовлекая их в циклы внутренних надрывов, и не может насытится, пока не пожрет все вокруг себя, пока не оставит вокруг только выжженную пустыню.
Жюстин и Александрия. Фиолетовая тень и желтый свет, которые превращают лица вокруг в гротескные маски страдания с глазами - провалами. Пока не расстанутся. Навсегда.