Записки из подполья

Штож. Этот рассказ \ книгу я встретила в аудио формате. включив запись по дороге на работу, я на пол метро издала стон. потому что очередное нытье было слушать выше моих сил. А еще озвучка такая, проникновенная, что меня прямо корежило. и я мысленно уже удаляла аудиодорожку с телефона, что бы не портить свой аппарат этой мерзостью
Приехав на работу, зашла на Ливлиб, что бы отметить минимальным количеством звезд произведение, решилась сначала прочитать рецензии. и наткнулась на пост skerty2015, опубликованный немного ранее. и решила дать этому произведению второй шанс.
и знаете что?
это было верное решение! да, начало неоднозначное. но с остальной части я так хохотала почему то. Очень рекомендую!

Однажды в отпуске я подсунул Гроку свои дневниковые записи на предмет литературного анализа. Тот заявил, что лирический герой напоминает ему подпольного человека Достоевского. Мне это польстило, но с произведением я знаком не был. Пришлось наверстывать. А вдруг правду говорит шельма кремниевая?

Прочитал и вот что скажу. Роман состоит из двух частей. Первая далась мне трудно. В ней ничего не происходит: всю дорогу подпольный человек только и делает, что мусолит по кругу сначала одну тему, потом другую, затем третью. И ладно бы он говорил что-то, что заставило бы залипнуть на одной букве на полчаса (как с ницшеанским Заратустрой , например) — нет, это просто какой-то бред бедолаги, который от одиночества начал немного «отъезжать». Особенно меня раздражали и вводили в состояние дефицита внимания его рассуждения «о человеческой выгоде». «Борис, ты не прав!» — хотелось возразить ему. И так бы я не выдержал подобного издевательства над собой и бросил чтение, но во второй части появилась какая-никакая драматургия: классик решил столкнуть нашего унылого философа с внешним миром. Миром, впрочем, довольно вялым и вполне обыденным, скажем прямо, но на фоне шизоидной первой части и этого было достаточно, чтобы реанимировать мой интерес. Здесь я и правда стал узнавать брата Колю — то, на что намекал Грок. И я имею в виду не сюжетные параллели, а сходство в ответной реакции человека на столкновения с социумом — уход во внутренние лабиринты вместо активных действий снаружи. Правда, до подпольщика мне еще расти и расти. Например, нечто похожее на эпизод с офицером случилось и со мной — но я так не зацикливался на этом: ну, было и было, чего бухтеть-то.

Кстати, именно во второй части до меня дошло, почему именно это произведение, как утверждается, повлияло на творчество Кафки . Здесь те же бесконечные руминации, длинные сомнения, гипотетические «а если бы». Те же нелепые монологи минут на пять, замаскированные под диалоги — в реальной жизни, если собеседник не пуляет в тебя репликой так долго, то он либо немного умер, либо сдувшийся футбольный мяч с нарисованным лицом. У обоих авторов происходящее не суть важно — балом правят мысли одного конкретного героя, которые замкнутыми петлями накидываются на его условные перемещения из точки А в точку Б. Они, эти мысли, и есть фабула, и они в совокупности создают ту самую атмосферу тревоги, ради которой все это и писалось. Разница в экспрессии: если кафкианские коридоры условны, абсурдны и по-холодному отчужденные, то в «Записках» локации предельно осязаемы и приземлены, как в газете или милицейском протоколе: шел мокрый снег, Петербург, у Пяти Углов. Вот только подпольный индивид, помещенный в эти стены, молча орет от боли, стиснув зубы, тогда как кафкианский среднестатистический белый мужчина недоуменно пожимает плечами, попутно чувствуя вину без вины и отбиваясь от прилипчивых барышень. Кроме того, как и все крупные произведения Кафки, «Записки» так же ничем не заканчиваются, как бы намекая, что все может и дальше тем же макаром идти по кругу, уходя в спираль гнетущей безысходности, потому что никакого катарсиса не будет и вообще, его быть не должно по задумке. Только в отличие от Франца Германовича, который хитро делал вид, что не дописал (но мы ведь ему не верим, правда?), Достоевский финалит заставкой из Ералаша: дескать, общий смысл вы уловили, мальчишки и девчонки, а подпольный человечек-тот продолжил строчить, просто я вас пожалел. Спасибо, Федор Михалыч, за честность.

И вот что интересно — в этом, наверное, прелесть классической литературы. Несмотря на то, что роман читался тяжело, месяца через полтора ко мне стали приходить разные мысли. Как будто книжица, сделав мне лоботомию без анестезии, посадила в мозг семечку, и из нее спустя время выросло небольшое растение. И я этому рад. Вот только бы не было так больно в процессе посадки.

После "Записок из подполья" Достоевский увлёкся азартными играми и "Крокодилом"...
Произведение связано с некоторым переходным периодом, когда ФМД потерял брата, жену , вскоре журнал , что привело к многочисленным поездкам за границу, увлечению рулеткой. А также переходу от журнальной мелочи к разработке первой общепризнанной нетленки - «Преступление и наказание». На излёте "Эпохи" ФМД выпустил действительно фантастическую вещь.
Пророк Иона был проглочен китом (что навело Мелвилла на некоторые размышления), а Иван Матвеевич был проглочен крокодилом и начал пророчить не выходя из чрева. Рассказ , вроде как, замаслен как антитеза гоголевскому "Носу" - там орган откололся от Ковалёва и зажил собственной жизнью, да более важной. Здесь Иван Матвеевич стал принадлежностью крокодила и очень заважничал. В мае 1864 года Чернышевского, который до того сидел в Петропавловской крепости, отправили на каторгу. Аналогия была слишком очевидна: общество решило , что "Крокодил" это пародия на Чернышевского. В таком случае получается, что ФМД считал российское государство крокодилом. Это был удар ниже плинтуса и ФМД после оправдывался, что Чернышевского совсем не имел в виду, все совпадения случайны и издеваться над каторжанином ФМД мешал собственный опыт. Может он и прав и скорее воздействовала среда, а не простое желание высмеять. Тут и совпадения в части жены Ивана Матвеевича и жены/вдовы Чернышевского - Ольге Сократовне, которую тот видел этакой Мадам де Сталь. Тут ещё можно сказать про новые экономические условиями в связи с Реформами в России и увлечения всякого рода теоретизированием. Окружающие оказываются увлечены "экономическим принципом" по которому проглатывание Ивана Матвеевича крокодилом привело именно "к увеличению капитала".
Есть прямо искромётный юмор:

Здесь прям хорошо попал!

Вызывает вопросы:

Адреса записаны! Кому нужны галоши - можно смело отправляться.

В сложных жизненных ситуациях я неизменно обращаюсь к Фёдору Михайловичу, и почти всегда это происходит спонтанно. Не стал исключением и нынешний случай: уже читая параллельно 3 книги, но почувствовав острое желание вернуться к произведениям любимого классика, с рвением бросилась читать его «Записки из подполья», которые «проглотила» в сумме менее, чем за сутки.

Чем больше знакомлюсь именно с поздним творчеством Достоевского, тем больше убеждаюсь в его силе слова и влиянии на читателя. Как обычно, это искусно показанная атмосфера бедности и нижайших слоев общества, тема «униженных и оскорбленных» (кстати, отсылка к этому роману в повести тоже встречается), пронизывающий душу читателя фатализм. Читаешь мысли главного героя и безоговорочно соглашаешься с его доводами, погружаясь в текст с каждым абзацем все сильнее и сильнее. На мой взгляд, эта повесть — одна из лучших попыток автора показать тип «маленького человека» и в то же время отметить его осознанность в отличие от других образов персонажей.

«Записки из подполья» — повесть, которую можно назвать своего рода негласным продолжением «Бедных людей». Здесь я хотела бы, наверное, в тысячный раз выделить мастерство писателя: во время чтения в моей голове всплывал сюжет упомянутого романа и эмоции от его прочтения, хотя читала его ещё в школе. Существует также версия, что повесть — это продолжение ранее написанного «Двойника», и тогда нарушенная хронология произведений напоминает намеренное решение Лермонтова «перепутать» главы «Героя нашего времени». Думаю, следующим произведением у Фёдора Михайловича прочитаю либо «Двойника», либо «Подростка».

Ожидала от этой повести многого, поскольку мне её рекомендовал один француз большой любитель русской литературы.

Поначалу повесть воспринималась как некое откровение, я даже список написала из двадцати качеств главного героя, чтобы проще было отыскивать эти качества и у себя, и у своего ближайшего окружения. Вскоре пришла к выводу, что главный герой, он же рассказчик - весьма архитепичная фигурка, которую легко найти в душе у каждого, только вот проявляются его качества у всех по-разному. Слабый, мнительный, завистливый и мсительный человечек, имеющий склонность к выставлению своего страдания напоказ - кто из нас не знает таких людей? Кто из нас хоть раз не проявлял его черты?

Однако чем дальше, тем тошнотворнее. Под конец вообще пришлось прерывать чтение несколько раз, чтобы хотя б немного чем-нибудь восполнять свою энергию. Неужели это было нормой в 19-м веке - вести столь длинные диалоги, то и дело переходящие в ещё более длинные монологи? Сколько же у людей было свободного времени, что они столь охотно переливали из пустого в порожнее?

В аудиоверсии эту книгу можно прослушать за 4,5 часа, но поверьте на слово, это займёт у вас гораздо больше времени. Если бы не склонность Достоевского к многословию, мог бы получиться весьма занимательный и поучительный рассказец, который не стыдно рекомендовать друзьям. А так вышла долгая муторная повесть об одном болтливом и не очень полезном обществу человеке.

Короткая повесть, в которой герой, закрывшийся от всего мира, обиженный на всех, человек низкий, совершивший поступки, которые он и сам считает низкими и недостойными, пытается анализировать собственные мотивы, мысли и чувства, и рассуждает из своего психологического подполья о противоречивой и бунтарской природе человека в целом. Откровенно и неприятно. Обличает, подталкивает задуматься, а не такие ли мы все в действительности, но не даёт никакой надежды, никакого выхода. Достоевского люблю, но здесь действительно всё депрессивно и мрачно.

И нет, Большой Брат не смотрит на тебя. А местная стена - не телекран. Это Достоевский заглядывает внутрь тебя. Пронизывающим, испытующим и проникновенным взглядом, словно ярким пламенем, освещает все потаенные закоулки сознания, разума, чувств и души. Но в "Записках" мы встречаем не совсем привычного Достоевского. Здесь психологизм прогнозирующий, анализирующий и устремленный взором в будущее. Если в остальных произведениях Достоевский слой за слоем раскрывал тайны мотивов, желаний, чувств героев и выводил формулу современного ему русского человека, то в "Записках" мы наблюдаем за логичным и последовательным рассуждением, которое пытается выяснить: "Сможет ли человек жить только доводами рассудка и логики и как ему совместить это со своими желаниями, выражающими его индивидуальность, на которую посягают общие выгоды."
Правильно, экзистенциализм на лицо. Но до Камю и Сартра еще почти столетие, а Достоевский уже затрагивал тему жизни здравомыслящего человека в тогда еще не названном "обществе потребления и общих благ." Тут вам и "Хрустальный дворец" на манер "О дивного нового мира" Хаксли, и фраза "Я-то один, а они все", которая характеризует всю философию и экзистенциализм XX века, и психологическая терминология, которую будет расширять Зигмунд Фрейд, оказавшийся под влиянием Достоевского. В общем, перед нами самое пророческое произведение Великого автора, размышления которого заходят намного дальше двадцатого века и продолжают быть злободневными и о сю пору.
И да, далеко не все замыслы, концепции и идеи были освещены и раскрыты мною. Но произведения, подобные "Запискам" после прочтения настолько поражают глубиной мысли, что заставляют ошеломленно озираться по сторонам и лишь восклицать, а тут, как вы понимаете, никакой стройности слога и вложенного лейтмотива быть не может. Все дело в том, что любая из этих мыслей, изложенная на бумаге, сразу теряет свою обворожительную загадочность и будоражащую сознание индивидуальность для каждого. Это просто нужно читать.