Колымские рассказы

Это небольшое произведение из сборника "Колымские рассказы" конечно не дает полного представления об писательском таланте творца, только очень эпизодично. Я все думала, что это значит "на представку", оказалось это в долг, когда все добро в карты было проиграно и осталось играть только на эту самую представку. В рассказе описан случай карточной игры лагерных заключенных, с жестоким и трагичным финалом. Из биографии Варлама Шаламова известно что сам он побывал в лагерях не раз, в том числе и на Колыме. Поэтому когда он описывает в рассказе быт, окружающие предметы и нравы сидельцев, я думаю несмотря на всю художественность произведения, все это будет близко к правде. Процесс изготовления карт например, очень необычный и интересный, как и факт изъятия химических карандашей у заключённых, с целью пресечения подделки документов.

Я не сильно глубоко вдавалась в подробности биографии Шаламова, но когда слушала лекции про Солженицына, где разбирался вопрос об его стукачестве, автор "Колымских рассказов" якобы сам так считал. Ибо имея опыт заключения и зная внутреннее устройство лагерей, понимал как это работает, и обвинял Исаича во лжи. В общем, кому интересна тема и есть желание разобраться кто за что боролся, можно покопаться и наверное открыть много чего интересного.

Несмотря на то что написано все бодро и интересно, как человеку далекому от терминологии заключенных и имеющему очень общие представления об условиях и быте таких людей, конечно возникает много вопросов. Например кто такие эти "коногоны", это жаргон или люди названые по своей профессии, которая раньше существовала, я так до конца и не уверена. Так автор мог назвать и уголовников, которые отличались конечно от заключенных например по статье за «государственные преступления и контрреволюционную деятельность». Заключенные по этой известной статье №58 были людьми другого толка, в том числе люди образованные, врачи, ученые и тд. И в конкретном рассказе, в один из казалось бы обыденных лагерных вечеров, за игрой коногонов в карты, одного из таких сидельцев убивают. И причина такая ничтожная, но она подчеркивает тот самый ужасный лагерный быт. Кажется очевидным что нельзя допускать совместного нахождения убийц, например, и людей выступающих против действующей власти, но не использующих физических методов расправы. Но как оно было на самом деле, я все же не знаю и не берусь судить.

Вот автор рассказал такую историю, уверенна насмотрелся он всякого, и такой случай имеет все шансы быть правдивым.

30 октября был День памяти жертв политических репрессий. Самые масштабные по численности, самые бессмысленные по беспощадности - репрессии сталинские. 1937 год стал именем нарицательным, названный в честь наркома-садиста "ежовщиной". Миллионы людей были репрессированы: арестованы, расстреляны и замучены в застенках НКВД, сосланы в адские системы трудовых лагерей. Ныне печально известный ГУЛАГ и иже с ними: каторжане там не жили - выживали. Изнуренные от нечеловеческих условий, тяжелой работы, голода и скотского отношения, без надежды, без единого просвета.

"Колымские рассказы" именно об этих людях - виновных и безвинных, которые оказались в аду на земле. Варлам Шаламов, наш русский поэт и прозаик, пробыл там больше 10 лет, на Колыме, работая каторжным трудом на прииске, в отвратительных погодных условиях, в страшном голоде, окруженный людьми самыми разными, многие из которых растеряли всё человеческое под напором репрессионной машины. Варлам Шаламов никого не убил и не ограбил, не устроил теракт, не организовал покушение. Он всего лишь писал и общался с людьми, как установит следствие - неугодными вождю. А вождю был неугоден каждый третий, судя по количеству жертву жертв сталинского террора.

В "Колымских рассказах" Шаламов вспоминает свою бытность на каторге. Где холодно под минус 50, где работаешь по 20 часов в сутки тяжеленным физическим трудом, где постоянно хочется есть, ибо 500 грамм хлеба - твоя пайка на сутки, где болезни, бессонница, вшей и прочие "прелести" жизни лагерной. Представьте, что там творится с человеком, как его ломают условия, люди, ощущение полной безнадежности? На первое место становится проблема - "как выжить?". И человек перестает быть человеком. Остаются только инстинкты. Выжить - любой ценой.

"...Странно, как этот мир непохож на мой. Вчера человека убили из-за свитера. Точнее просто зарезали как свинью..."

За свитер, за кусок хлеба или сахара, убить, настучать, подставить. Когда человек вынужден выживать, его мораль, его личность, честь и достоинство отступают. Остается чистая физиология. И это является леймотивом "Колымских рассказов" - показать, что делала с людьми система того времени. И ведь это история не про одного человека, но про миллионы. Разве можно осуждать этих каторжан, растерявших остатки совести, ибо в таких условиях, в таком аду, когда перед тобою выбор "или ты - или тебя"?

Конечно, их судить не нам, живущим в тепле и довольствии, читающим хроники сталинских времен с ужасом и непониманием "ЗА ЧТО"? Но этот вопрос, он открыт до сих пор. Ради чего был устроен этот геноцид своего же народа, эти миллионы арестованных-расстреляных замученных людей, в большей части своей безвинных? Дабы потешить культ личности и успокоить паранойю? Дабы запугать всех и каждого, вселить страх и ужас от упоминания лишь имени вождя, лишь места ссылки? Миллионы людей прошли через этот ад, мои предки прошли, а мы, ныне живущие, задаемся вопросами. Некоторые страницы нашей истории до боли стыдны и прописаны кровью, и так хочется порою, чтобы их можно было вырвать, сделать вид, что нет, не было всего этого. Но нельзя. Как бы ни было больно, надо помнить. В этом есть весь смысл.

“Каждый рассказ, каждая фраза его предварительно прокричана в пустой комнате - я всегда говорю сам с собой, когда пишу. Кричу, угрожаю, плачу и слёз моих не остановить. Только после, кончая рассказ или его часть, я утираю слёзы. Много я видел человеческих смертей на Севере - пожалуй слишком много для одного человека”(с)

Я очень долго шёл к “Колымским рассказам”. Лет 5 увесистый том пролежал на полке и ждал своего часа . Но меня пугало не количество страниц, а сложность описанной в рассказах темы. Тема репрессий - это настолько благоприятна почва для “срача”, что без разницы, какую сторону ты выберешь, всё равно дураком останешься.

Поэтому вполне логично было бы отнестись к этой книге как к чисто художественному произведению. Так я думал, пока читал первую часть книги, где описываются небольшие зарисовки из лагерной жизни, иногда даже какие-то фантастические и нереальные (например, рассказ, в котором заключенный с больными зубами за 5 минут съел половину замороженной тушки поросенка). Но когда я дошёл до второй части - “Очерки преступного мира”, то понял, что ни о какой выдумке, ни о какой художественной условности не может быть и речи. Это эссе автора, в которых он высказывает свои мысли о представителях блатного мира. В этой части он не просто деромантизирует очарование преступной жизни и криминального мира, он срывает покровы, открывает глаза на их истинную сущность, он безжалостно уничтожает их своим словом, он брызжет ненавистью и не скупится на оскорбления. Забудьте о честных ворах, о кодексе чести бандитов и благородных криминальных боссах - Шаламов по ним проходит катком и заставляет буквально ненавидеть блатной мир. Из-за столкновений с представителями блатного мира Шаламов считал лагерь отрицательным опытом для человека, от первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен даже слышать о нём, потому что ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее в этих условиях. И именно эта часть цикла произвела на меня наибольшее впечатление.

“В лагере есть много такого, чего не должен видеть человек. Но видеть дно жизни - ещё не самое страшное. Самое страшное - это когда это самое дно человек начинает навсегда чувствовать в своей собственной жизни, когда его моральные мерки заимствуются из лагерного опыта, когда мораль блатарей применяется в вольной жизни. Когда ум человека не только служит для оправдания этих лагерных чувств, не служит самим этим чувством. Я знаю много людей, которые именно блатные принципы сделали тайными границами своего поведения на воле. В сражении этих людей с лагерем всегда побеждает лагерь” (с)

Не меньше, чем блатарям, достаётся от Шаламова и Достоевскому, которого Шаламов упрекает из-за того, что Достоевский, при помощи своего писательского мастерства, не изобразил подлинное лицо блатарей, романтизировал их образ, идеализирует их в своих “Записках из Мёртвого дома”. По мнению Шаламова, Достоевский либо настоящих блатарей не встречал, либо, поддавшись на спрос публики на уголовную романтику, идеализировал их.

“Подземное уголовное царство - мир, где целью становится жадное удовлетворение низменных страстей, где интересы скотские, хуже скотских, ибо любой зверь испугается тех поступков, на которые с лёгкостью идут блатари” (с)

И вот, в чём загвоздка - Шаламов очень гневно и со злобой пишет о блатарях, о том, как они отвратительно обращаются с простыми людьми, что “блатной мир должен быть уничтожен”. И вместе с тем, он пишет о нечеловеческих условиях жизни, о голоде, холоде, цинге и об “Освенциме без печей”. Но разве совершившие эти ужасные преступления не заслуживают такого наказания? Или описывая все ужасы трудовых лагерей надо писать о том, что там отбывали наказание сплошь невиновные люди? Но что поделать, если совершив какое-либо преступление человек найдёт десятки оправданий, чтобы выставить себя невиновным.

А по поводу тех, кто отбывает наказание “ни за что”, мне особенно запомнился небольшой эпизод из рассказов о пареньке, которого задержали при откручивании гаек с железнодорожного пути, мол, посадили паренька вообще за просто так. А что, если из-за открученной гайки рельс уйдёт в сторону, из-за чего следующий по этому пути поезд сойдёт с рельс, что приведёт к крушению, к разрушению инфраструктуры, огромным потерям и человеческим жертвам? Откручивающий гайки мог не знать или не задумываться о последствиях своего деяния - так и другие преступления совершались по разным мотивам и могли преследовать даже благородные цели, но, как ни крути, это совершение преступления, нарушение закона и это должно сопровождаться наказанием.

Безусловно, были несправедливо осужденные, оболганные, подставленные, против которых были сфабрикованы дела и очень жаль, что они были подвергнуты таким суровым наказаниям и были вынуждены выживать вместе с блатарями, у них из-за этого была сломана жизнь. Печально и безмерно жаль, что правоохранительные и судебные системы работает так, что иногда страдают невинные люди, но всё же, я убеждён, что большинство попавших в эти лагеря людей попали туда не просто так и заслуживали наказания за совершенные преступления. Тут, конечно, можно возразить, мол, если бы ты, твои родственники или близкие люди попали в лагеря, то ты бы по другому запел, но пока у меня такая позиция.

Ну и, конечно, не хочется верить, что когда велось следствие в отношении подозреваемых, следователи только и думали о том, как бы посадить как можно больше людей, да побыстрее, чтобы премию больше дали. Хочется верить, что во всех делах разбирались, что они изучались и прорабатывались. Хочется верить, что следователи знали о нечеловеческих условиях жизни в лагере и если находили у подозреваемых доказательства невиновности, то делали всё возможное, чтобы они вышли на свободу и не отправлялись туда, где будут покалечены их судьбы. Сложно во всё это поверить, когда и сейчас наблюдаешь в новостях об очередном полицейском произволе, то волосы встают дыбом и просто не хочется думать о том, что такое происходит в реальности. Но чем дольше живешь, тем больше понимаешь, что не всё так просто, что нет безусловных злодейских злодеев и добрейших добряков. Поэтому в кровавый режим, направленный на уничтожение как можно большего числа людей по указке сверху не особо веришь, точнее, хочется верить, что всё было гораздо сложнее и запутаннее, что не всё так однозначно.

Вот на такие мысли меня натолкнуло произведение и в этом его огромный плюс. Рассказы написаны очень эмоционально, несмотря на то, что все ужасы лагерной жизни описаны максимально буднично и это спокойствие в повествовании заставляет лучше почувствовать всю безысходность положения попавших туда людей. А очень спокойные описания смертей показывают нам, что заключённые относятся к смерти очень буднично и равнодушно. Безусловно, смерть ждёт всех, но они совершенно не сокрушаются по поводу погибших знакомых и товарищей, как будто даже завидуя им, ведь они уже отмучались, избавились от страданий, а им и дальше выживать в этих условиях.

И вот ещё что. Не так давно я читал “Обитель” Захара Прилепина, в которой я восхищался атмосферой, там при чтении книги чувствовал на себе этот холод, голод, сырость и безвкусную тюремную баланду. Так вот, это всё ничто по сравнению с тем, как то же самое описывает прочувствовавший всё это на своей шкуре Шаламов. Очень горько, что он попал в лагеря, где ему сломали судьбу и что он стал свидетелем творившегося вокруг ада.

ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ
"мы понимали, что смерть нисколько не хуже, чем жизнь, и не боялись ни той, ни другой"

ᅠᅠᅠᅠᅠᅠ— "сухим пайком" в. шаламов

каждый рассказ из сборника шаламова читаешь с содроганием сердца и понимаешь: все наши житейские проблемы такие мелочные и на самом деле не стоят потраченного здоровья.

самое ужасное — это когда ты оказываешься на колыме, родине нашего страха, как политический заключенный рядом с матерыми уголовниками, которые могут убить за то, что тебе жена теплый свитер прислала. или когда ты настолько голоден, что преступаешь свои нравственные принципы и идешь на воровство — крадешь свинью и ешь ее сырой и холодной. но главное чувство, поселяющееся в твоем сердце, это безысходность.

постоянный страх, что даже может задушить какой-то заключенный. страх, что тебя застрелят при попытке бегства. а выберешься оттуда, когда вождь умрет или когда произойдет амнистия. вот что ужасно.
ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ

Шаламов не умер, он рассказал всему миру о Колыме, о лагерной жизни, о страшном земном, устроенном людьми аде, из которого ему удалось выйти живым.
Ему удалось передать в небольших рассказах жуть и ужас, боль и страх пребывания там. Вполне безэмоциональным, нейтральным языком он словно успокаивает читателя: "Это прошлое, это было, не повториться".
Все пережитое им - уже история, полузабытая, как будто не прошлого века. Но такую историю нельзя забывать в благоденствии сегодняшнего земного, созданного людьми, материального рая. И обязательно читать Шаламова!

В принципе, на этой цитате из «Колымских рассказов» можно было бы и закончить. Жалким пересказом этих слов можно выразить всё впечатление о книге. Оно тяжёлое, очень тяжёлое.

Постоянный голод, холод, издевательства со стороны лагерного начальства и «блатных», тяжёлый труд навсегда меняют человека. Мало, кому удаётся сохранить своё лицо, мало, кого интересуют внутренние изменения. Если даже человек и вернётся когда-нибудь «на большую землю», он никогда не станет таким, как прежде.
Остаётся только сказать: «Слава Богу, что мы никогда не узнаем, как это было на самом деле».

Рассказы о сталинских репрессиях в годы перестройки публиковали довольно часто. Вспомнили давно живущего за границей А.И. Солженицына, являющегося родоначальником такой литературы, опубликовали старые произведения В. Тендрякова. Напечатали и "Колымские рассказы" В. Шаламова" - самую страшную правду о том времени, когда все, наверное, были узниками.

Читаешь и неконтролируемый ужас вползает в твою душу. Шаламов - мастер натуралистических описаний. Мы видим их, измождённых, больных, плохо одетых. Мы слышим, как чавкает в галошах гной, которым покрыты обмороженные ноги, мы видим, как плевок на морозе превращается в ледышку (для узника это означает, что на улице пятьдесят градусов мороза и вряд ли заставят работать), мы наблюдаем, как опускаются люди, когда начинают вылизывать тарелки, потому что работать приходится постоянно и тяжело, и при этом почти не кормят. Мне почему-то запомнилась баночка голубики, которую для повара за хлеб собирает заключённый Рыбаков. Через несколько минут он погибнет, а его товарищ припрячет драгоценные ягоды, ведь он знает, для кого их собирали. Запомнился Андрей Фёдорович Платонов, "сценарист в своей первой жизни", который умирает, взмахнув кайлом. "Слишком много смертей для одного человека".

Самым оптимистическим, на мой взгляд, в творчестве Шаламова является образ стланика. Автор считает его символическим и самым "поэтичным" деревом для русского народа. Мастерская пейзажная зарисовка: "осень близка, и вот уже сыплется желтая мелкая хвоя, оголяя лиственницы, палевая трава свёртывается и сохнет, лес пустеет, и тогда далеко видно, как среди бледно-жёлтой травы и серого неба горят среди леса огромные зелёные факелы стланика". Стланик - символ надежды, доверчивый и сильный кедрач, который "ложится" во время зимы и поднимается при первом тепле, иногда обманчивом. "И дрова из стланика жарче".

Когда вернувшегося из лагерей и ссылок Шаламова спросили, может ли человек, прошедший через весь этот ад остаться Человеком, писатель ответил одним словом: "Нет!" А я думаю, что ему удалось, потому что всю жизнь он боролся за этого "доброго малого " в себе, как бы жестоко ни поступала с ним жизнь.

ГУЛАГ
«Лагерь – отрицательный опыт для человека – с первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен даже слышать о нем. Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после лагеря. Лагерь – отрицательный опыт, отрицательная школа, растление для всех – для начальников и заключенных, конвоиров и зрителей, прохожих и читателей беллетристики» .
Отправная точка описания Гулага – ад. В российской литературе существует две точки отсчета этому явлению Советского времени – это творчество Солженицына и Шаламова. Безусловна данная тематика была введена в литературу Ф.М. Достоевским, но каторга времен царской России не может быть сравнима с ужасами Советского Гулага. Как и А. Солженицын, по-моему мнению незаслуженно носит звание главного лагерного писателя, так как он воспевает в ГУЛАГЕ русскую душу, но ориентируется не на собственный опыт, а на художественное осмысление действительности того времени, так как писатель сам никогда не находился в лагере как таковом, но его творчество признано мировым сообществом, которое в 1970-м году присудило ему Нобелевскую премию в области литературы со следующей формулировкой: «За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы». Тем самым личность Солженицына и значение его произведений являются если не мифом, то как минимум дискуссионной тематикой. В этом ключе я не хочу и не буду разбирать творчество А. Солженицына, а хочу в этой статье воздать должное именно В.Т. Шаламова, который по праву заслужил звание выдающегося поэта и писателя XX века. Стиль его рассказов – «Не проза документа, а прозы, выстраданная как документ» .
В данном Эссе я предлагаю рассмотреть не столько героя, сколько действующих лиц, их определенный собирательный образ, который рисует нам В.Т. Шаламов, в главном произведении своей жизни – цикле «Колымских рассказах» . Этих действующих лиц много, практически в каждом рассказе они новые, причем возможно в конце повествования именно этот герой совершит самоубийство или будет насмерть забит кирзовыми сапогами, либо будет зарезан. Шаламов выступает в роли рассказчика, наблюдателя, либо участника некоторых рассказов. В данном эссе, вследствие его короткого объема я бы хотел выделить и обозначить лишь тезисы, если их так можно назвать, основные жизненные ситуации, лишение и боль лагерной жизни, которые описал В.Т. Шаламов. Голод – первое чему автор уделяет пристальнейшее внимание, именно недостаток: витаминов, белков, жиров, углеводов, люди, которые подверглись влиянию голода, готовы потерять себя окончательно и бесповоротно. Постоянная борьба с собой, недостаток питания сказывается удручающе не только на человеческом духе, физическом здоровье, но и затормаживает мозговую активность. Хлеб – это главное достояние арестанта, его сила, тепло, и надежд «Хлеб все едят сразу – так никто не украдет и никто не отнимет, да и сил нет его уберечь» . Голод подвигает людей на самые подлые, низкие и унизительные поступки.
Далее – противопоставление тюрьмы и лагеря. В рассказе «Тифозный карантин» автор пишет: «Здесь были еще люди – Андреев был представителем мертвецов. И его знания, знания мертвого человека, не могли им, еще живым, пригодиться» . Андреев был представителем мертвецов, так как он находился в транзите после лагеря, золотые прииски выплюнули его, как отработанный механизм. Лагерь уже далекий останется в нем навсегда с его голодом, холодом и лишениями, тюрьма, после лагеря, для героев Шаламова является неким раем обетованным, как это не парадоксально звучит: «Светлая, чистая, теплая следственная тюрьма, которую так недавно и так бесконечно давно они покинули, всем, неукоснительно всем казалась отсюда лучшим местом на земле» . Нет Шаламов даже не имеет нужды полемизировать с Достоевским насчет преимущества каторги и «свежего воздуха» над тюремным бездельем, он наглядно показывает, что лагеря XX века и XIX – это совершенно разные механизмы. Ф.М. Достоевский в «Записках из мертвого дома» пишет: «Без своего особого, собственного занятия, которому бы он предан был всем своим умом, всем расчетом своим, человек в остроге не мог бы жить» . На что Шаламов отвечает описанием лагерного заключенного, который работает шестнадцать часов в день, но с последним гудком, его обязанности не заканчиваются, вечерняя поверка, заготовка дров и.т.д. В результате на сон отводится лишь четыре часа, а выходные дни случаются лишь при морозе в минус шестьдесят градусов. В таких условиях остается лишь одно – существовать.
Но каждый, и это третий тезис данного эссе, нес в себе какой-либо огонь, который давал ему жить, у кого- то была действительная опора там, за колючей проволокой, надежда, но в чем действительно, похоже, описание героев Шаламова и Достоевского, так это в том, что свобода – «[…]для арестанта находящегося в остроге как-то свободнее настоящей свободы, то есть той, которая есть в самом деле, в действительности» . Мишель Фуко пишет: «[…] дисциплина производит подчиненные и упражняемые тела, «послушные» тела. Дисциплина увеличивает силы тела (с точки зрения экономической полезности) и уменьшает те же силы (с точки зрения политического послушания)» . Так золото – смерть (для арестантов), золотые забои истощают, истребляют человека, север выступает великой пробой. Но герой Шаламова не умирает и не собирается умирать, ведь: «[…]жизнь, даже самая плохая, состоит из смены радостей и горя, удач и неудач, и не надо бояться, что неудач больше, чем удач» . Воля к жизни та самая, которая как ни странно может сыграть с человеком злую шутку, и она как раз таки и может помешать выжить, а определенный момент безразличия к себе, смиренность с голодом, унижениями, тяжелой работой дает большую возможность остаться в живых. Несомненно, человек физически крепче, сильнее и выносливее животных, но поставив свое духовное начало служить физическому, он способен преодолевать бесконечные превратности лагерной жизни. Альбер Камю в своей работе «Миф о Сизифе» пишет: «Необходимо знать, можно ли жить абсурдом, или эта логика требует смерти. Меня интересует не философское самоубийство, а самоубийство как таковое. Я намерен очистить этот акт от его эмоционального содержания, оценить его искренность и логику» .
Четвертый тезис – вопрос о самоубийстве. Альбер Камю в вопросах самоубийства и смерти лишь теоретик, безусловно, это не снимает с него звания одного из лучших экзистенциалистов и писателей XX века. В вопросах самоубийства и выживаемости его рассуждения об абсурдном человеке близки к рассуждениям Шаламова, который через своих героев показывает множество самоубийств и смертей, которые он увидел: «много я видел человеческих смертей на Севере – пожалуй даже слишком много для одного человека[…]» . По Камю у абсурдного человека есть определенные цели и стимулы, сообразно, которым он живет, но именно эти иллюзии в известном смысле ему мешают, мешают его свободе, его выживаемости в этом мире. «Абсурд развеял мои иллюзии: завтрашнего дня нет. И отныне это стало основанием моей свободы» . Как и у Шаламова, так и у Камю в вопросе самоубийства, жизни и смерти, индивид, который уверился в конечности своей свободы, осознавший отсутствие будущности, готов продолжить свою жизнь, свои деяния в том времени, которое отпустила ему жизнь. Нет суда над таким человеком, есть лишь его собственный выбор, так как с надеждами покончено, человек не восхищается игрой, а вступает в нее и его прыжок под вагонетку, целенаправленный бег под пули автоматчиков, перерезанные вены, на все это предоставляется ему право. Кто-то выполняет суд над собой решительно, либо: «[…]иногда человеку надо спешить, чтобы не потерять воли на смерть» .
И за всеми этими тезисами рассказов Шаламова: 1. голод, 2. лагерные лишения, которые гораздо сильнее тюремного заключения, 3. воля или смирения с жизнью, 4. вопрос о самоубийстве – есть то немногое, зачем стоит собирательный образ героя Шаламова, за всеми этими лишениями стоит человек. Изнеможённый, больной цингой, немного помешанный от голода и холода, со вшами и гнидами под своей оборванной рубахой, безразличный к своей судьбе. Большинство героев именно такие, уставшие от постоянных издевательств, смиренные с роком, потерявшие семью, близких, самих себя и свою прежнюю жизнь. Но далеко не все выбирают себе путь самоубийства, конечно, кому-то не хватает сил, кто-то безразличен, другие потеряли все, и как ни странно именно этот факт и является их главной опорой, потеряв все, они не бояться расстаться с самым ценным, со своей жизнью. Несомненно, герой Шаламова есть не только тот, кто покидает места лишения свободы, но и тот, кто обретает в них свой последний приют.

Странное дело, но в целом интересуясь данной темой, до произведений Шаламова добрался только сейчас.

"Колымские рассказы" - это сборник рассказов от автора, посвящённых жизни в лагерях. Множество лиц, судеб, трагедий. Я читал мнение, что Солженицын это так...а вот Шаламов - это вот да, самая правильная лагерная литература. Так вот, я не прочувствовал этого и не разделяю. Труды обоих достойны своего места. И написаны они на жизненном опыте. У Шаламова я бы отметил детальную прорисовку быта и человеческих эмоций. Когда мужики плачут от холода, усталости - это, я вам скажу, пробирает. Есть в этом ощущение глубочайшей безысходности и бесчеловечности описываемого периода.

Даже не знаю что тут ещё добавить. Литературные достоинства мы не обсуждаем, и не надо, это произведение другого толка. Но написано всё очень доступно и просто. Читать конечно стоит. Книга непростая.

[Аудиокнигу прослушал в исполнении Вениамина Смехова. Мне кажется, это самый правильный чтец для неё. Его голос и манера, кстати, чем-то мне напомнили Солженицына]