Танцовщица из Идзу

Ее голос был до боли прекрасен. Казалось, он рассыпается эхом по снежной простыне ночи, но не теряет своего высокого звучания.

Оставшиеся в живых порой осуждают мертвых, порой страдают и каются. И в том и в другом случае есть что-то наигранное, что-то лицемерное. А мертвым уже нет дела до нас, до нашей морали…

С серого, ограниченного оконным проёмом неба плыли вниз огромные белые хлопья. Это было как затаённая ложь.

Иногда мы очень страдаем, но проходит время, и прошлое со всеми его страданиями становится нам дорого…

Вдруг всплыла здесь с неведомого дна сказочно прекрасная страна. Горы – в золотой листве, колышущиеся метёлки мисканта – серебристо-белые, но всё равно кажется, что по равнине перекатываются бледно-сиреневые волны.

Все его существо рвалось к исчезнувшей Фумико, и все-таки в самые горькие минуты по утреннему или вечернему небу вдруг проплывал белоснежный тысячекрылый журавль. И это была Юкико.

Я был погружен в такую теплую атмосферу дружбы, когда все кажется простым и естественным.

Симамура не мог понять, почему она его так любит, почему стремится раствориться в нем, войти в его душу. Но она входила, растворялась, проникала вся целиком, а он ведь, кажется, абсолютно ничего не давал ей, ничем не мог с ней поделиться. Симамура даже слышал глухой звук, словно Комако все время бьется о деревянную стену. И еще было у него такое ощущение, будто он весь, до самого сердца, засыпан снегом.

Но разве женщина в силах вечно выносить такой эгоизм?..

Иногда мы очень страдаем, но приходит время, и прошлое со всеми его страданиями становится нам дорого...

Но когда она говорила о прочитанных книгах, в ее тоне появлялась какая-то жалкая нотка - так бескорыстный нищий рассказывает о нежданно-негаданно полученном подаянии. Для нее все прочитанное было чем-то далеким, чем-то странным и чужеземным.