Танцовщица из Идзу

Белый олеандр и красный олеандр... Пунцовые цветы в густой тёмной зелени горели, как полуденное солнце, а белые источали прохладу.

Белые и бледно-розовые цветы... Белое с розоватым отсветом сино... Розы, гвоздики и керамика растворялись друг в друге, поглощали друг друга.

Зелёный чай в тёмной чашке – как это прекрасно! Невольно приходит сравнение с молодыми весенними побегами...

Интересно, отшумели ли уже в этом году моря и горы?

Луна сверкала, как стальной диск на голубом льду.

Лицо у неё было странное, словно, сидя рядом с Симамурой, она оглядывалась на своё прошлое.

– Смерть и у нас за плечами. Страшно… Я все время стараюсь не думать о ней… о маме… Нельзя думать о смерти, когда она у тебя за плечами.
– Да… вы правы… Нельзя без конца вспоминать умерших. Тогда начинает казаться, что ты тоже мертв.

Казалось, еще секунда – и вокруг девушки закружатся тысячи крохотных белоснежных журавлей.

Скитальческая жизнь бродячих артистов не была такой тяжелой, как я думал вначале. Скорее беспечная, она несла с собой запах лугов.

Неужели деяния любви, совершенные человеком когда-нибудь где-нибудь со всем пылом сердца, потом возвращаются к нему болезненными ударами кнута?..