Филэллин

Я не очень люблю книги, которые нельзя пересказать. Но эта чем-то зацепила. Несмотря на моё довольно прохладное отношение к Юзефовичу, признаю, что он большой мастер слова. Множество фраз достойны стать цитатой или афоризмом, пусть не потому, что философски глубоки, но уж больно красиво сказано. Вот это мне больше всего и понравилось в книге - богатство и изящность языка. Сам же текст, если попытаться обозреть его целиком, нервный, рваный и не везде одинаково сильный. Герои не вызвали желания сопереживать им. Филэллином каждый из них становится по сугубо личным причинам, и настоящая любовь к Греции тут ни при чём. Гораздо больше сочувствия вызывает практически единственный женский образ книги - Наталья Бажина, женщина простого сословия, но на самом деле большого сердца человек.
Читать или не читать - даже не могу посоветовать. Любителям красот литературного слова - обязательно. Любителям поворотов сюжета, пожалуй, не стоит.

Несколько лет назад мне довелось пару месяцев прожить на греческом Кипре. Страна поражающая своей историей и полному к ней безразличию. Страна чудовищно ленивая и умиротворенная. Кажется, что жители ее привыкли к тому, что все как-нибудь само решится. А значит, каждый день - лучший для того, чтобы пить свою чашку кофе на протяжении трех часов за партией в шахматы в кафешке на берегу моря. Теперь мне кажется, что дело не в киприотах. Сложилось мнение, что вся Греция такая. Вспомним их экономический кризис. Или сиесту. Страна славная более словоплетами чем деятелями.
Что нам делать в Греции?
Там нужны люди чистые сердцем
Крепкие перцем, добрые к овцам, горцы, специ,
Старцы с устами младенца, чтившие с детства Зевса,
Иноверцы для того же немца.
Не смотря на то, что большая часть книги происходит в России - текст ее пропах оливками и горячим песком.
Не смотря на то, что вся книга состоит из писем, записок, дневников, внутренних монологов, текст будто дышит своей жизнью. Но не эллинской. Мечтой о древней Элладе. Возможно, она когда-то и существовала, но скорее является исключительно фантазией романтиков. Герои привязаны к нынешней нищей, голодной, бесправной, беспомощной, но будто бы безразличной ко всему этому стране. Даже если никогда там не были, даже если никогда не желали там побывать.
Лейб-медик императора, сибирский кляузник, скандальная баронесса, французский борец. Что может всех их объединять? То, что в попытке выжить их жизни сплетаются. Доказывая свою правоту она молчат или пишут письма, пьют, умирают, любят. Но все это не имеет никакого смысла. Ни по правой руке, ни по левой.

Мой вояж по шорт листу "Большая книга" 2021, привел к роману Филэллин
Л. Юзефовича. Это первое знакомство с маститым автором.
Неисторический роман с реальными историческими персонами и событиями 20-х годов 19 века. Место действия  от Урала до Греции. Все герои представлены через их письма, дневниковые заметки, иногда это мысли , направленные персонажами друг к другу.
Такая манера изложения придает достоверности, документальности тексту.
Григорий Мосцепанов дворянин, инвалид войны, мечтатель, правдоруб, непримиримый борец с несправедливостью. Одна из центральных фигур романа. Через его восприятие автор рисует обстановку на окраинах России. И конечно,на родине героя ,все вокруг, страшно,ужасно,
неправедно.
Душа, отставного вояки, поражена любовью к далекой Греции. Репродукцию Акрополя,герой поместил в рамку и в мечтах уносится в Элладу. Там ,в далекой стране вспыхнуло национально освободительное движение против османского гнета.  Международное сообщество встает на сторону греков. Со всей Европы, на помощь восставшим, с'езжаются люди, решившие посвятить  свою жизнь делу борьбы за свободу .Среди них поэт романтик Байрон и персонаж романа француз Фабье,принявший тяготы войны,сражающийся за идею свободы.
Велико рвение интеллектуалов освободить Грецию .Близкое  окружение пытается оказать  влияние на Императора  Александра I , в части вступления в войну с Османской Империей. Советчица монарха баронесса фон Криднер, пытается склонить его к вмешательству в конфликт. И затем, в  свиту монарха внедряется врач (этот персонаж мне не совсем ясен).

В романе , филэллин Мосцепанов
постиг тайну древнего оружия, которое  Эллада успешно применяла против неприятеля. Этот великий секрет, герой хочет донести до государя.
На мой  взгляд , эпизод  с  тайной, которую Григорий почерпнул из журнала, выглядит очень наивно. Кустарная перегонка нефти в старой бане . В духе средневековых романов. Так же сказочно этот персонаж дважды воскресает.
Всех героев свела война.  Жестокая реальность меняет их представления о своей роли в ней и приходит постижение отношения греков ко всему происходящему, уставших от чужих нравоучений. Любое вмешательство во внутренние дела другого государства происходит под лозунгом свободы.

Поклонников греческой культуры называют филэллинами.
И русский царь ,в душе, был одним из филэллинов.
Даже ,сердце Александра Павловича похоронено на кладбище Акрополя.( по тексту романа).
В книге не раз проводились параллели с другим Великим Александром.

Этот роман о мечтах и реальности. В мечтах филэллины с благоговением  относятся к колыбели современной цивилизации, родине  философии литературы, архитектуры .

В действительности греческий народ, которому филэллины кинулись на помощь, далек от идеала,как и любой другой.
Да и вся Греция совсем не та, какой виделась в мечтах.
Роман заканчивается на Афинском Акрополе, где герои видят проект возрожденнного Парфенона.
Автор философ , в романе очень много скрытых смыслов, намеков на современность.

Оценку поставить не могу, т.к.
не  определилась.
В этом многоплановом неисторическом произведении, однозначно, были интересны эпизоды с реальными историческими личностями. Обязательно прочту биографию Александра I у Мережковского.

Роман о временах греческой войны за независимость, вроде бы, по определению должен быть историческим. Но с «Филэллином» Леонида Юзефовича такая же проблема, как со всей якобы исторической отечественной романистикой последних лет. То, что должно быть историческим романом, им, по факту, не является.

Исторический перед нами роман, или нет, определяется не годами действия, не антуражем эпохи, и даже не степенью детализации, а целью, мотивами, направленностью. В историческом романе эпоха интересна сама по себе, а не в качестве упражнения в подражании Эзопу: иносказание, поучение для нас сегодняшних.

Большинство так называемых современных исторических романов являются не более чем книгами в исторических декорациях.

«Филэллин» Юзефовича – роман не о том, как Греция стала свободной. Этот вопрос не слишком волнует автора. Греческая война здесь на периферии. Мы так и не узнаем, нужна ли она была самим простым грекам. Мнение бывшего царского лекаря Костандиса - не в счет. Ему, как представителю креативного класса, занятого конструированием нации, особой веры нет.

Первое в чем легко заподозрить автора – обычное для наших «исторических романистов», вроде Прилепина или Гиголашвили опрокидывание политики в день вчерашний.

Если взять широко, отвлечься от греческих перипетий, проследить за судьбой главного героя Григория Мосцепанова, то обнаружишь, что в «Филоэллине» нас вновь ждет рассказ о немытой России с привычными ужасами бесправия, казнокрадства, бюрократии, от которых нет спасения. Все по известному высказыванию – 200 лет назад в России тоже воровали и пили. Поэтому Ходорковский и, по совместительству, «ватник» той поры, нефтяной олигарх Мосцепанов, имеет возможность успешно развивать свой бизнес только на Западе.

Если же оставить в стороне действующих лиц, и обратиться к самой ситуации возникновения самопровозглашенной Греческой народной республики, то получится, что Юзефович пишет о Донбассе начала XIX века. Еще один ополченский романс.

Не зацикливаясь, однако на этом, легко двинуться дальше и сказать, что «Филэллин» представляет собой некий обобщенный рассказ о феномене интербригад, повествование о том, чем окружена всякая борьба за независимость, о том, что стоит за стремлением к светлому будущему. Роман о переворотах и революциях, где тон задают мечтатели, отщепенцы, те, кому нечего терять. Это ведь только на первый взгляд кажется, что идет борьба систем, традиций, идеологий. Нет, фантазии одних сталкиваются с амбициями других, и уже не разберешь, где фантазии, а где амбиции.

Можно копнуть и глубже.

«Филэллин» - попытка дать трактовку процессу истории вообще, показать, как это бывает на самом деле, а не в умах распаленной публики.

Но как раз по этой причине его трудно назвать романом историческим. Юзефович подходит к истории не как историк-ученый, человек, сидящий в архиве, а как историк-учитель, человек, стоящий у доски, решивший вдруг рассказать нам о высокой себестоимости ошибок. Перед нами не столько повесть о сути, онтологии истории, сколько попытка преподать нам, читателям урок, как с точки зрения нравственности, так и в плане идеологии.

Греческая война, судьба Мосцепанова и других - очередная картинка, наглядное пособие, иллюстрирующее современный лексикон прописных истин: «ни одна революция не сделала жизнь лучше», «идеалисты жертвуют собой, а плоды пожинают прагматики», «история всегда оказывается выше, глубже, непредсказуемей наших помыслов».

Забавно, что проводя мысль о неисповедимости путей истории, ее фортелях, сам Юзефович строит свой роман совершенно иначе, вполне расчетливо.

Ружья развешаны в книге в строго определенном порядке, стреляют они все как надо и в необходимый автору момент, отчего текст напоминает самоиграющую механическую шкатулку.

Если в мечтаньях фигурирует пароход, будьте уверены, на последних страницах он обязательно поплывет, лязгая и оглушая пассажиров шумом машины, чтоб читатель понял – в реальности все случится не так гладко, как грезилось. Будет и храм, открывшийся в мистических прозрениях. Но опять же не такой, чуть иначе.

Узловая мысль для всего текста брошена мимоходом: «Мир несправедлив, и самое печальное не в том, что он таков, а что таким и должен быть, чтобы не погибнуть».

Поэтому в споре о «Филэллине» более правым кажется Тесля, а не Левенталь. Написано все же об истории, а не о разочаровании.

Впрочем, я несогласный с ними обоими. Потому что, вся история, как следует из романа, сводится к вечному кружению на месте. Вроде и шаг вперед есть, а качественно все равно никуда не движемся. Помечтали о вере – и принялись торговать нефтью, пользовать пациентов. Чаяли республику с равенством, свободой и братством, а сляпали очередную монархию. Хотели национального пробуждения – получили нового варяга на царствие.

Да, все кончается кладбищем. Но кладбищенский покой, тишина и есть то, чего должно достичь в итоге человечество. Поэтому роман завершается не элегично и трагически, а торжественно, как классические симфонии. Разве мы не об этом говорим все последние годы, забывая, что фраза «история прекратила течение свое» означала для нас не так давно совсем иное.

Историософия коловращения на месте не позволяет зачислить книгу в исторические по иному, более высокому основанию: дескать, роман исторический не потому что тут речь идет о соответствующих событиях, а потому что автор размышляет над историей как таковой. Раз все ходит по кругу и вечно возвращается, то, стало быть, и философствовать особо не о чем. Герои получают в итоге то, что могли бы получить, не перемещаясь по летам – мещанское счастье. Вся жизнь стремится к мещанскому счастью, поэтому выбор между личным счастьем и славой всемирно-исторического человека (конфликт романа ошибочно можно было бы подать и так), то есть того, кто переводит нас в новые эпохи, оказывается чем-то иллюзорным. «Счастливы народы, не имеющие истории» - к такому примерно карлейлевскому тезису склоняет нас «Филэллин».

Не то, чтобы я был против мещанского счастья. Нет. Только вот в таком гимне мирному бытию, который, похоже, и составляет суть книги, не забыть бы, что мещанское счастье добывается далеко не мещанским способом. Осознание этого в романе есть. Но здесь это подано, как индивидуальная причуда. «Остались еще на свете чудаки-люди».

Но еще о круговороте.

У нашей интеллигенции движение вперед всегда имеет исключительно пространственный, а не временной характер. Поэтому исторический прогресс, перемещение в светлое будущее, от града земного к небесному – почти всегда путешествие из России на Запад. Нет нужды изобретать машину времени. Она уже давно существует. Повозка, машина, паровоз, пароход, самолет готовы переместить вас из одной эпохи в другую. Садишься в них или на них в темной России, и, - хлоп, ты уже в грядущем.

Проблема книги не в том, что в ней недостаточно исторических событий и фактов, наоборот, я бы даже сказал, что Юзефовича слишком, в ущерб развитию художественной части заносит в область распространенного википедийного рассказа: бились там, переместились туда. Неисторичность книги состоит в следовании нынешнему шаблону «исторического» бестселлера.

Для последнего важно быть только картинкой, выражать устоявшийся, знакомый, приемлемый набор идеологических установок.

Все положенное историческому бестселлеру в книге Юзефовича имеется:

- абстрактность общих идейных положений

• идеалы плюрализма и неопределенности (один такой, другой этакий, нет конфликта вер и наций, а есть мечтатели и бандиты, противостоящие наемникам и людям безразличным к вопросам мировоззренческого характера)

  - идея безальтернативности социальной жизни и развития (суета сует и нет ничего нового под луной, что было, то и будет)

  - историческая экзотика – белые пятна, дайджест и микс экзотических событий и параллелей (от Урала до Греции)

  - психология полового низа, витающий призрак гомосексуальности (ныне роман без него – не роман, не пройдет сквозь цензурные рогатки прогрессивной общественности)

  В историческом бестселлере нет исследования, какой-то более-менее новой историософии. Все умещается в рамки бытовой верхоглядной мудрости - «в истории случается всегда не то и не так, как предполагали и планировали».

  Общепринятая, да что там, просто обязательная теперь посменка персонажей придает роману Юзефовича вид усредненный – так поступают все. Избранная им форма эпистолярия не дает в итоге романа под старину, а лишь подчеркивает его зеркальную мертвенность.

  У нас здесь присутствуют не персонажи, не герои, а тексты. Мысли выраженные в них, равно как и жизненные обстоятельства - разные, а в остальном, поди, различи.

  Заперев своих героев в бумажных строчках, Юзефович сделал ставку на речевую характеристику. Но при его-то средних художественных способностях мы ничего хорошего в итоге не получили. Все персонажи пишут одинаковым усредненным, стертым блеклым, невыразительным стилем, присущим предшествующим романам Юзефовича. Это художественная неудача, впрочем, обычная уже в таком случае (мало кто справляется), это и подтверждение тому, что мы имеем дело с растянутым на весь роман авторским монологом, неудачно замаскированным под разноголосицу и плюрализм. Идеология разнообразия индивидуальных судеб оборачивается здесь, в тексте, как и в жизни, утраченной индивидуальностью.

  Образы схематичны и карикатурны. Очевидны проблемы с юмором и иронией. На этом фоне особенно заметна слабость автора по женской части. В романе всего два примечательных женских персонажа. Один – истертый в труху литературный тип проститутки, трансформировавшейся в монашку, старицу, обладающую пророческим даром (баронесса Криднер), другой – переходящее половое знамя (Наталья).

  Женщины в романе существуют исключительно для половой потребности и более не имеют никакого значения. Вряд ли тогда это было только так.

  А вообще, странное дело у нас получается. Чем больше разговоров ведется о женском достоинстве, равноправии, тем меньше его становится. Вот и здесь весь роман – сплошное «безмолвие девушек». По нынешним меркам, сексистская проза.

  Юзефович в своей книге как-то излишне много внимания уделяет половой теме. Читатель первым делом непременно узнает, каким образом даже самое ничтожное появляющееся в романе лицо удовлетворяет половую потребность. Зачем это? Кто его знает. Художественного смысла в этом нет никакого, просто так положено нынешней идеологией: занимайся любовью, а не историей.

  Юзефович же скрупулезен и методичен в данном вопросе, видимо, полагая, что в постельных подробностях, напротив, есть нечто исторически значимое. Так вдобавок к основному сюжету на страницах романа рождается «Очерк половой жизни жителей Российской империи».

  Мне могут сказать, что я опять ищу какую-то идеальную книгу, которой нет. Что у нас с автором мировоззренческие расхождения. Ведь «Филэллин» как раз настаивает на бесполезности стремления к идеалу. Он невозможен в реальности, и в итоге все равно придется брать, что дают.

  Конечно же, я хочу идеальную, ту, которой нет, и которая, в данном случае, не случилась. Неидеальных у нас и без того полным-полно.

  Конечно, мне надо небывалую, потому что бывалых, написанных по шаблону, под копирку, по указке «света» безликим языком, нам и так хватает.

  Да, конечно, «Филэллин» Леонида Юзефовича, в отличие от писанины Водолазкина и Иванова, как-то более похож на книгу. Но она не написана, а откровенно сделана, собрана, стянута для крепости болтами. Потому перед нами литература все-таки невысокого полета. Так, предмет досугового чтения для того, кто вырос из жанровых глупостей, но еще не готов попробовать себя в серьезном литературном весе. Это репродукция исторического романа. Ее можно повесить на стенке. Но лучше все же отправиться на поиски оригинала.

От этого произведения осталось двоякое впечатление. С одной стороны было очень интересно узнать природу освободительного движения, развернувшегося в Греции в 19 веке против Османской империи, так как данная тема ускользнула от моего пристального внимания. С другой стороны, я не смогла погрузиться в происходящее, хотя написано произведение приятным и красивым языком, стилизованным под язык 19 века.

Этот роман своеобразная историческая хроника событий, но в своеобразном и непривычном изложении. Он состоит из писем и выдержек дневников разных персонажей, принадлежащих разным нациям, сословиям и полам, и раскрашен их чувствами и воспоминаниями. И события складываются из этих писем, позволяя лучше понять те давние события, даже заинтересоваться ими, чтобы потом копнуть поглубже. Но, как уже упоминала, мне чего-то не хватило, не зацепило, хотя на первый взгляд, все отлично и придраться просто не к чему. Но у меня в итоге сложились такие ощущения и впечатления. Роман хороший, я бы посоветовала его любителям исторической прозы. Оценка 4

Начала читать и уже почувствовала неладное: автор уверяет, что всё так и было, как написано. А как написано, так и было. У него и доказательства есть. Вот те крест. Ладно, на счет креста я перегнула палку, конечно же. Но уже в первых строчках ощущается бестселлер. Мне хотелось книгу закрыть и отложить, от лукавого такие заверения.

Но, не положила. Предпочла познакомиться поближе с разносторонне развитыми героями, историческими фигурами, которые и письма пишут, и в политике шарят, и вообще — деятели искусства, видные персоны, знающие высших представителей знати и располагающие важными сведениями, способными перевернуть жизнь всего государства и читательскую заодно.

И это всё преподносится так пафосно, с таким апломбом. Аж зубы сводит. И читать становится невыносимо, а все равно читаешь, проваливаешься в текст, который идет и идет, а сам уже думаешь о том, как будешь готовить ужин, или о других приземленных вещах. Потом одергивает себя, возвращаешься к тексту, а он по-прежнему важничает, разглагольствует о судьбах государей и государств…

Не вытянула я всей мощи страдающих по судьбе Греции людей, её любящих всем сердцем и делающих ради её блага всё, что только возможно. Погрязла в странной стилистике, в не менее странных, но очень похожих один на другого, героях. Только больше на собственные проблемы отвлекалась. И отлично засыпала под ровный голос аудиокниги, когда читать становилось невыносимым. Но до конца с трудом, а добралась. И осталась им разочарована так же, как и всем, что было до.

Вывод: а не нужно себя мучить.

Леонид Юзефович — мастер исторического романа. В этом жанре и в самом деле с ним трудно соперничать. И читатели, и критики привыкли к тому, что каждая его книга становится литературным событием, и поэтому присужденная Леониду Юзефовичу премия «Большая книга», которая призвана обозначить главную книгу года, воспринимается, скорее, как нечто ожидаемое. Ранее жюри уже отмечало его роман «Журавли и карлики» (2009) и «Зимнюю дорогу» (2016). В этом году интрига заключалась лишь в том, решатся ли члены жюри присудить писателю премию в третий раз: до него никто из отечественных писателей не получал даже двух премий. Кроме того, у него был сильный конкурент — еще один исторический роман, не менее виртуозно воспроизводящий литературный стиль XIX века: «Прозеванный гений» Майи Кучерской, описавшей жизнь и творчество русского писателя Николая Лескова.

«Филэллин» погружает читателя в двадцатые годы XIX века — время подъема национально-освободительного движения в Греции, оказавшегося притягательным для пассионариев из самых разных стран, в том числе из России. Но война здесь только фон, который позволяет писателю ярче проявить судьбы интересующих его героев. Он раскрашивает исторический фон — это маховик, который двигает сюжет романа, состоящий из множества разветвленных линий. Они разнообразны и изощренно проработаны автором, не скупящимся ни на стилистические изыски, ни на исторические подробности, так что, чтобы сплести их воедино, требуются интеллектуальные усилия. «Филэллин» не относится к числу романов, открывая которые читатель словно усаживается в удобные сани и лихо съезжает в них с горы, не заметив, как роман подошел к концу. «Филэллин» — роман-лабиринт, состоящий из череды писем и записок, настолько правдоподобных, что верится, будто все эти исторические документы и в самом деле существовали. В том особенность романа: читатель смотрит на происходящие события сразу с нескольких точек зрения.

Выбранная форма позволяет Леониду Юзефовичу проявить наработанное мастерство литературного перевоплощения в самых разнообразных персонажей. Он демонстрирует и все тонкости понимания их психологии, и, главное, безукоризненное владение стилем, с помощью которого воспроизводит письменную речь своих героев, проработанную тщательно, до малейших оттенков. Но эта же форма одновременно становится и ловушкой для автора. Следуя ей, он вынужден убеждать читателя в том, что каждый шаг его персонажей документирован, а его роль как автора в тексте сводится лишь к тому, чтобы представить читателю исторические документы в хронологической последовательности. Автор по каким-то причинам устраняется из текста и, чтобы появиться в нем в качестве рассказчика, надевает то одну маску, то другую, создавая видимость объективности повествования и тем самым убеждая читателя в его достоверности.

Среди множества персонажей выделяется штабс-капитан Григорий Мосцепанов: служа в Нижнем Тагиле, он искал правды, но, вместо того чтобы найти ее, был назван кляузником и посажен в тюрьму, откуда чудом вырвался и оказался не где-нибудь, а в благословенной Элладе, пусть и не в самый лучший для нее исторический период. Там он сражался не столько за свободу Греции, сколько за Россию — какой она могла бы быть, если бы не «казнокрадство, пьянство, неправедный суд и сквернословие», как и филэллины из других стран, представлявшие себе Грецию как место, где все еще витает дух возвышенных философии и поэзии, как землю, хранящую следы жизни великих героев. Вместо этого они вынуждены сражаться заодно с людьми, бесконечно далекими от мифологизированной истории своей страны. «Разве вы любите греков? Вы любите ваши фантазии о них» — эта реплика одного из героев «Филэллина» и в самом деле стоит премии «Большая книга».

В ноябре 1822 года отставной штабс-капитан Григорий Мосцепанов написал письмо начальнику Департамента военных дел в Государственном совете и управляющему Собственной Его Величества канцелярией графу Аракчееву о том, что он обладает особо важной тайной, относящейся к будущей войне с турками. "Баснословный змей Горыныч из ноздрей пускал дым, из пасти — пламя, а будучи убит, изливал из себя чёрную кровь, которой не принимала земля. Тайну сего имею открыть его императорскому Величеству через его светлость графа Аракчеева". Чёрная кровь сказочного змея — это греческий огонь. Мосцепанов будто бы разгадал секрет этого легендарного оружия — оно должно "способствовать торжеству креста над полумесяцем", разгрому турок и освобождению Греции. Тайна отставного штабс-капитана не заинтересовала власть имущих господ. Дальнейшие события складывались таким образом, что Мосцепанову пришлось уехать из России. Он оказался в Греции, где стал одним из немногих русских добровольцев, сражающихся за её освобождение.

Лев Толстой категорически отрицает роль личности в истории. Его Кутузов не может влиять на ход событий на Бородинском поле, сражение будет выиграно, если этого хочет народ. Что такое личность и что такое народ? Выражаясь аллегорически, личность — это всего лишь прутик — тоненький, хрупкий. Божественная Клио взяла его аккуратненько своими нежными длинными пальчиками и сломала пополам, вот так — хрусь. А что такое народ, его коллективный гений? Это — тысячи прутьев, связанные воедино в жесткую, неутомимую метлу, одержимою желанием вымести к чёртовой матери весь этот европейский мусор, принесённый Наполеоном на русскую землю. По большому, толстовскому, счёту, перед Кутузовым стояла только одна задача — не мешать "народной метле" делать своё дело. И он с этой задачей превосходно справился, действуя не лично от себя, а реализовывая волю народа. Юзефович историко-филосовских взглядов яснополянского старца не разделяет. Выстрелив в Ибрагим-пашу, Мосцепанов по своей единоличной воле поворачивает ход истории. "Чистая случайность, что Ибрагим-паша не завоевал всю Грецию. Если бы ему это удалось, то Англия, Франция и Россия не стали бы ввязываться в войну. К счастью для греков, В Афинах, под Акрополем, Ибрагим-паша был ранен каким-то филэллином. Он потом долго болел и не сумел завершить столь успешно начатую компанию".

Формула греческого огня так и осталась тайной, Мосцепанов никому не раскрыл её. Но греческий огонь всё же возжёгся. Возжёгся у него в сердце, осветив филэллину его истинный путь. Звучит охренеть как пафосно, но в точку.