Золотая цепь

– Неужели он решил поджечь дом? – прошептала Корделия.
– Проклятые Эрондейлы, – произнес Мэтью, и в голосе его прозвучало безграничное отчаяние. – Придется идти…

– Мэтью, ты можешь сколько угодно приписывать себе всяческие недостатки, но все равно это неправда. Правда – это твои поступки, твои решения, твои чувства. Не слушай других. Только тебе выбирать, каким человеком быть и как прожить свою жизнь.

– А ведь я действительно думал, что между ними все кончено. Даже когда Грейс пришла к нему сегодня, я решил, что он не захочет видеть ее. Что ты излечила его от этой болезни.
Эти слова, подобно стрелам, пронзили ей сердце насквозь.
«Я думал, что ты излечила его».

Отец всегда говорил, что любовь – превыше всего, что она побеждает всё, все сомнения и недоверие.

Джеймс смотрел на нее в изумлении. Перед ним была Грейс – его Грейс, та, которую он любит и всегда любил.
– Я связан своей клятвой, – тихо ответил он. – И даже если ты освободишь меня от нее, я всегда буду принадлежать тебе, а ты – мне. Я сделаю для тебя все, что угодно.

«Не думай слишком часто о смерти и не печалься об умерших. Твое имя означает «свет». Обратись к солнцу и забудь о ночи».

Мать сделала меня своим оружием для того, чтобы сокрушить все препятствия на своем пути.

– К тебе пришли. Молодая леди.
Джеймс сел на постели.
– Корделия?
Он заметил, что Мэтью как-то странно покосился на него, но Тесса отрицательно покачала головой.
– Это не Корделия, – ответила она. – Это Грейс Блэкторн.
Мэтью резко выпрямился.
– О нет, – простонал он. – Нет, нет. Скажите ей, чтобы она уходила. Скажите, что у нас нашествие крыс. Скажите, что коварство и двуличие запрещены законом на территории Института, и поэтому она не имеет права сюда входить.

…Отец мой, посмотри,
Похож я ныне на кольцо в двери.
Я раб любви, любовь в моей крови,
Отдам я душу за кольцо любви.
Мне говорят: «Чтоб в счастье пребывать,
Забудь любовь, спеши ее предать».
В одной любви источник сил моих,
Умрет любовь – и я погибну в миг.
Любовь мое пронзила естество,
Служить ей – назначение его.

Низами Гянджеви, «Лейли и Меджнун»

– Каждый из нас одинок, – ответил он. – Такова жизнь.