Dante's Paradiso [Translated by Henry Wadsworth Longfellow with an Introduction by Ellen M. Mitchell]

Наставник мой взглянул на осужденных
И молвил так: — «Не встать ему до дня,
Пока труба Архангела не грянет,
А с нею зла Гонитель не восстанет.
В могильный прах вернутся все тогда,
И там, приняв свой вид первоначальный,
Все будут ждать последнего суда».

Меч Господа разит ни рано и ни поздно,
И независимо нисколько от того:
Боимся мы иль ждем падения его.

А нынче пастыри так все отяжелели,
Что требуют себе поддержки там и тут
И даже на коня садятся еле-еле.
Их кони пышною покрыты пеленой,
И ходят два скота под шкурою одной.

Земное зрение — лишь луч, единый света,
Все озарившего. Не дозволяет это
Ему увидеть свет божественный таким,
Каким действительно блистает он пред нами.

И так же, как всегда, идет одно тепло
Из многих угольев, так здесь для выраженья
Любви совместной душ, орла изображенье
Единым языком вещало с высоты.

Но так как - тем сильней сиянье красоты,
Чем большей в небе мы достигли высоты -
К Жене святой не мог я взором обратиться,
И сам виню себя, затем чтоб извиниться

Мятежников отвага не нова,
Случилось так пред первыми вратами
У входа в Ад, где грозные слова
Написаны зловещими чертами.
Там демонов отчаянный отпор
Был побежден могучими врагами,
И с адских врат навеки пал затвор.

Я понимал их жалобы с трудом —
Они из тьмы, как кваканье, звучали.

Куда бы мой ни устремлялся взгляд —
Страдания, страдальцев длинный ряд
Являлися повсюду предо мною.
Я был в кругу, где вечный дождь и град
Шумят во тьме и кроют пеленою
Долину всю, распространяя смрад.

Когда бы память выдернуть, как жало!..
Поверь, земной пришелец, хуже нет,
Чем вспоминать о счастье в дни печали.