Доктор Павлыш

— Иди отсюда! — прикрикнул на нее Олег. Кинул в нее камнем. Коза отскочила с блеянием.
— Не надо, — сказала Марьяшка. На ней лица не было, даже почернела за день, стала меньше, тоньше. — Она же не понимает. Она думает, что ей дадут есть. Ей больше надо, чем людям. В тот вечер Дик ударил Марьяну.
Они жевали последние кусочки мяса, сухие ломтики. Запивали их кипятком, это был обман, а не еда, потому что человеку надо съесть хотя бы горсть ломтиков, чтобы почувствовать сытость. А Марьяна потихоньку отдала свои ломтик этой несчастной козе, думала, что никто не заметит, но заметили все, кроме Томаса, который был в полузабытьи.

— К нам никто не приплывет, — сказала мать.
— Наше спасение не вживание в природу, — сказал старик уверенно. На этот раз он обернулся к Олегу. — Нам
нужна помощь. Помощь остального человечества. И потому я настаиваю, чтобы твой сын шел за перевал. Мы еще помним. И наш долг — не обрывать нить.
— Пустой разговор, — устало сказала мать. — Водички согреть?
— Согрей, — сказал Старый. — Побалуемся кипятком.
Нам грозит забывание. Уже сейчас носителей хотя бы крохи человеческой мудрости, знаний остается все меньше. Одни гибнут, умирают, другие слишком поглощены борьбой за выживание… И вот появляется новое поколение. Вы с Марьяной еще переходный этап. Вы как бы звено, соединяющее нас с нашим будущим. Каким оно будет, ты представляешь себе?
— Мы не боимся леса, — сказал Олег. — Мы знаем грибы и деревья, мы можем охотиться в степи… — Я боюсь будущего, в котором господствует новый тип человека — Дик-охотник. Он для меня символ отступления,
символ поражения человека в борьбе с природой.
— Ричард — хороший мальчик, — сказала мать из кухни. — Ему нелегко приходится одному.
— Я не о характере, — сказал дед. — Я о социальном явлении. Когда ты, Ирина, научишься абстрагироваться от мелочей?
— Буду я абстрагироваться или нет, но если бы той зимой Дик не убил медведя, мы бы все перемерли с голоду, — сказала мать.
— Дик уже ощущает себя аборигеном этих мест. Он бросил ходить ко мне пять лет назад. Я не уверен, помнит ли он азбуку?
— Зачем? — спросила мать. — Книг все равно нету. И письма писать некуда. И некому.
— Дик много песен знает, — сказал Олег. — И сам сочиняет.

— Прости, — сказал старик. Он моргнул два раза добрыми серыми глазами, погладил аккуратно подрезанную белую бороду, за которую тетка Луиза звала его купцом. — Я размышлял. И знаешь о чем? О том, что в истории Земли уже бывали случаи, когда по несчастливой случайности группа людей оказывалась отрезанной от общего потока цивилизации. И тут мы вступаем в область качественного анализа… Старик опять замолк и пожевал губами. Ушел в свои мысли. Олег к этому привык. Ему нравилось сидеть рядом со
стариком, просто молчать, и ему казалось, что знаний в старике так много, что сам воздух комнаты полон ими.
— Да, конечно, надо учитывать временной диапазон. Диапазон — это расстояние. Запомнил?
Старый всегда объяснял слова, которые ученикам не встречались.
— Одному человеку для деградации достаточно нескольких лет. При условии, что он белый лист бумаги. Известно, что дети, которые попадали в младенчестве к волкам или тиграм, а такие случаи отмечены в Индии и Африке, через несколько лет безнадежно отставали от своих сверстников. Они становились дебилами. Дебил — это…
— Я помню.
— Прости. Их не удавалось вернуть человечеству. Они даже ходили только на четвереньках.
— А если взрослый?
— Взрослого волки не возьмут.

Сергеев опомнился первым и сказал:
— Прикрути горелку. А то унесет.
Олег послушался. Они молчали и смотрели на небо, на облака. Им не хотелось опускаться вниз, хотя они уже замерзли. И в этот момент Олег увидел странную вещь. По небу быстро и настойчиво двигалась черная точка. Она появилась на периферии его зрения, и Олег сначала увидел не ее, а пышный хвост, белый и прямой, уходящий за горизонт, как будто из тонкой трубки, расширяясь, рвался столб пара.
— Сергеев, — сказал Олег. — Посмотри. Что за зверь?
Сергеев, глядевший в другую сторону, обернулся. Точка приближалась к шару, закрывавшему середину неба, и готова была скрыться.
Сергеев сказал:
— Этого не может быть! — Что? — Олег уловил невероятное изумление в голосе Сергеева.
— Это… это самолет, или ракета… или… Это может быть сделано только человеком. Черная точка исчезла, и Сергеев поспешил на другую сторону корзины. Корзина накренилась. Не замечая холода, они дождались, пока черная точка выплывет по ту сторону шара и пойдет дальше, уверенно, прямо, оставляя сначала тонкий, а потом все йся хвост.
— Как человек? — спросил Олег почти робко. — Здесь
же никого нет. Может, это птица?
— Подсчитай скорость, — ответил Сергеев. — И высоту. Я думаю, что это проба.
— Что?
— Исследовательский атмосферный скаут. Он идет со скоростью около двух тысяч километров в час на высоте десяти — пятнадцати километров. Такие бывают в геологических экспедициях.
— Значит, тут кто-то есть?
— Значит, тут кто-то есть, — сказал Сергеев.
Он посмотрел на солнце, чтобы определить направление движения скаута. Скаут начал снижаться. Им было видно, как он снижается и сбрасывает скорость. Паровой след иссяк недалеко от облачного слоя. И все. Только размытый пропадающий след в синем небе.

Во второй свой полет Олег взял с собой Казика. Это было справедливо. Казик добровольно возился с неприятными делами, связанными с шаром. Он без устали таскал дрова для шара и давил прессом масло из них. Он ходил на охоту на мустангов, потому что надо было чинить и латать шар. Олег заметил, правда не сразу, как проявляется человеческий эгоизм в отношении к шару. Может, люди и не замечали собственного эгоизма, только со стороны ты видишь чужие слабости. Те, кто хотел полететь на шаре, честно помогали его запускать, держать веревки, скатывать его и прятать под навес, когда полет кончался. Но после того, как сами поднялись в воздух, интерес их к шару падал. Большинство из тех, кто летал с Олегом, полет разочаровал. Был момент страха, когда шар поднимался, потом возникал интерес — увидеть лес и поселок сверху. Вот и все.

Олег обернулся к горелке, осторожно уменьшил пламя. Но не сильно. Теперь, когда все обошлось, ему совсем не хотелось спускаться. Он еще раз поглядел вниз и помахал рукой:
— Все в порядке!
И увидел поселок сверху. Сразу весь. Улицу — грязную речку, вдоль которой тянулись такие жалкие сверху хижины, кривые крыши сараев и мастерской, покосившаяся изгородь. Маленькую россыпь человечков — их пришлось угадывать, потому что некоторые стояли прямо под шаром. Кто-то махал руками, дети прыгали, изображая дикий танец.

Старый успел первым, он подвел мать к постели и уложил ее. — С топливом можно придумать, — сказал Олег, глядя в огонь. — И горелку мы сделаем. — Ты всерьез это замыслил?
— Совершенно серьезно, — сказал Олег. — Если подняться к перевалу на воздушном шаре, это будет громадная
экономия времени и сил. Хотя бы подняться. А может, и спуститься. Или сделать два шара, три шара. Один для людей, другой грузовой. — Оставь эти бредни! — испугалась мать. — Еще полетишь и разобьешься.
— Не бойся, Ирина, — ответил Старый. — Это только мечта. — Сделаем, — сказал Олег. Он повернулся и быстро вышел из хижины.