Хранительница книг из Аушвица

Процедура встречи каждого вновь прибывающего транспорта одинакова. Сначала людей толчками и ударами выгоняют из вагонов. Мужчин отделяют от женщин — образуются две огромные группы. Прямо на перроне каждый из прибывших один за другим проходит перед медиком, который занимается сортировкой: кого-то отсылает направо, кого-то — налево. Здоровых, кого еще можно использовать в качестве рабочей силы, в одну сторону. Стариков, детей, беременных и больных — в другую. Этим не суждено даже ступить на территорию лагеря: прямо с перрона их отведут в верхнюю часть Биркенау, где днем и ночью работают крематории. Там их ждут газовые камеры.

— Мы должны молиться.
— Попробуй.
— А ты не будешь?
— Молиться? Кому?
— Как это кому? Господу Богу, конечно! И тебе тоже лучше бы помолиться.
— Сотни тысяч евреев молятся, начиная с 1939 года, но что-то он их так и не расслышал.
— Возможно, мы мало молились или не с такой силой, чтобы Он нас услышал.
— Слушай, Маргит. Бог ведь без труда выясняет, что ты, к примеру, пришивала пуговицу к сорочке в субботу, дабы за это тебя наказать, но при этом умудрился так и не узнать, что здесь убивают тысячи ни в чем не повинных людей, а другие тысячи держат за колючей проволокой и обращаются с ними куда хуже, чем с собаками? Ты на самом деле думаешь, что он остается в неведении?
— Не знаю, Дита. Это грех — задаваться вопросом, почему Бог совершает то, что совершает.
— Ну ладно, значит, я грешница.
— Не говори так! Бог тебя покарает!
— Еще больше?
— Ты попадешь в ад!
— Не будь такой наивной, Маргит. Мы уже в аду.