Маленькие трагедии + Лекция Дмитрия Быкова

Читаю уже второй раз, и все также нравится эта маленькая трагедия...
Название «маленькие трагедии» появилось благодаря самому Пушкину, который так охарактеризовал свои драматургические миниатюры в письме к критику Плетневу. Читатели познакомились с «Моцартом и Сальери» в конце 1831 года в альманахе «Северные цветы». Но первые наброски произведения датированы 1826 годом, что говорит о длительном интересе автора к этой теме.
Известно, что первоначально пьеса носила название «Зависть». Исследованию и обличению этого порока она и была посвящена.

Произведение состоит всего из двух сцен. Но, несмотря на краткость, Пушкин поднимает здесь глубокие вопросы, раскрывает трагедию человеческой души, проникает в психологию своих героев. Дружба, творчество, отношение к миру и себе, понятие о таланте и гениальности – все это переплетено и приправлено острым драматическим конфликтом.
В пьесе всего три действующих лица: Сальери, Моцарт и слепой скрипач. Все герои произведения – вымышленные. Они лишь условно совпадают с реально жившими в XVIII веке композиторами. Пушкин использовал легенду об отравлении Моцарта, чтобы показать, как зависть иссушает душу человека и приводит его к преступлению.

Благодаря своему усердию Сальери удалось подняться на вершину известности. Он научился создавать произведения по правилам гармонии, но в его творениях нет подлинной жизни, «божественной искры». «Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп», – говорит композитор.
Он считает несправедливым, что такой дар получен не в качестве награды за преданность искусству и огромный труд, а случайно, при рождении. Моцарт отмечен Богом, он гениален. Сальери видит это, восхищается его музыкой: «Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь». Но поведение гения никак не соответствует его статусу. Сальери не может простить легкий и веселый нрав Моцарта, его жизнелюбие, считает друга «праздным гулякою» и «безумцем».

Искусство для Моцарта – сама жизнь. Он творит не ради славы и выгоды, а ради музыки. Но легкость, с которой создаются произведения, обманчива. Композитор говорит о томившей его бессоннице, в результате которой пришли «две–три мысли». Моцарт берется писать на заказ «Реквием», потому что нуждается в деньгах. Он искренне считает Сальери другом, тут же причисляет к гениям и его. Моцарт открыт и честен, не допускает мысли о том, что человек, посвятивший себя светлым идеалам искусства, способен на злодейство.

"Пир во время чумы" — короткая, но невероятно ёмкая пьеса, где Пушкин показывает, как человек пытается остаться живым, даже когда смерть стоит буквально за дверью. Это не просто сцена застолья во время эпидемии — это символ того, как мы хватаемся за жизнь, даже тогда, когда всё рушится.

Меня поразило, как всего в нескольких страницах чувствуется напряжение между страхом и жаждой жить. Героев можно осуждать за то, что они пируют, но ведь именно в этом — вся суть человеческой природы: желание почувствовать вкус жизни наперекор ужасу. Песня Мэри и монолог Председателя — мощные, почти осязаемые. В них и боль, и вызов, и отчаянная попытка сохранить человеческое достоинство.

Пушкин будто спрашивает: что значит быть человеком, если вокруг только смерть? И ответа не даёт — каждый читатель находит его сам.

Вывод: "Пир во время чумы" — это не о смерти, а о жизни. О том, как страшно и прекрасно — не сдаваться.

Тема «Пира во время чумы» оставляет двойственное впечатление. Нет вопросов – когда приходит чума – пировать не время. Но возникает другой вопрос: а когда же чума закончится? Если следить за историей в целом и за новостями в частности – то чума никогда не кончается. Голод, нищета, войны, катастрофы, - да одни обыденные ДТП несут в себе такой трагедийный потенциал, что можно смело обращаться к строчкам:

Тихо все – одно кладбище
Не пустеет, не молчит.
Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Упокоить души их!

И что дальше? Облачимся в вечно-траурные одежды? Потонем в вечной скорби? Имеет ли человек право на радость, когда кругом – одно кладбище?

Ну, во-первых, принципиальное право человека на радость не подлежит сомнению. Доказать это положение нельзя, его можно только утверждать. Человек имеет право радоваться жизни, и все тут. А вот насчет пиров… Тут я, думаю, и полезно провести различение. Всякий пир – пир во время чумы. Жизнь, выстроенная как пир, - это жизнь, выстроенная как глумление над сокровенной скорбью. И всем запировавшимся следует прислушаться к словам священника:

Безбожный пир, безбожные безумцы!
Вы пиршеством и песнями разврата
Ругаетесь над мрачной тишиной,
Повсюду смертию распространенной!
Средь ужаса плачевных похорон,
Средь бледных лиц молюсь я на кладбище,
А ваши ненавистные восторги
Смущают тишину гробов – и землю
Над мертвыми телами потрясают!

Но далее надо удерживать в уме, что точно такие же слова используются и для того, чтобы пресечь всякую возможность радости. И все, что не скорбь объявляется «развратом». И вся жизнь превращается в одни «плачевные похороны». Удерживая это в уме, вспомним об утверждении права на радость. Пировать – значит, проиграть чуме. Петь гимны чуме – значит, проиграть чуме. Запрещать радость – значит, проиграть чуме. Хоть иногда, но радоваться жизни – значит, победить чуму.

P.S. "Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость".

Вечный конфликт, вечный вопрос… «Гений и злодейство несовместимы»?

Моцарт и Сальери – два композитора, вобравшие в душу гармонию звуков. Но один совместил эту гармонию с жизненной, а другой отверг все живое и погрузился во всепоглощающую музыку.

Гений и трудяга, бесшабашность и сосредоточенность.

Моцарт настолько воздушен, легок, тонок и прост, что начинаешь видеть, как лучатся его глаза, восторгающиеся игрой старого скрипача, видишь его нежную улыбку, обращенную к семье.
Взгляд Сальери тяжел, он подавляет, хищные глаза пронизывают холодом и зимой. Он не живет и не радуется, он думает-думает-думает и боится, очень боится увидеть перед собой настоящего гения.

Он берет на себя функции борца за справедливость, он хочет восстановить истину ценой преступления. Но «гений и злодейство несовместимы».

В некотором смысле, эта трагедия - разговор Пушкина с самим собой в той же мере, в какой в Онегине и Ленском он обрисовал двойственность своей души. А может, это вечный разговор души со своей бледной тенью - телом.
В Онегине, минорный Моцарт жизни убивает "Сальери". В "Моцарте и Сальери" - наоборот.
Сальери рос неким иноком от искусства, для которого искусство - бог.
"В начале была музыка", мог бы сказать Сальери, и человечество во снах искусства мучительно желает вспомнить эти звуки, хотя бы их эхо...
Сальери - это та зорная, приливная полоса экзистенциализма под дверью русской литературы 19 века, которая впервые приоткроется у Достоевского, с гениальными злодействами и творческой мукой зла его героев.
Для Сальери нет правды на земле и на небесах, он ремесленник , потом и кровью высекающий из гранита воздуха новые и светлые звуки.
А тут он видит, что Моцарту, "праздному гуляке и безумцу", эти звуки достаются даром.
Разговор Моцарта и Сальери чем-то напоминает разговор Великого Инквизитора и Христа, в Братьях Карамазовых.
Сальери, как и инквизитор, служит тому спокойному искусству, которое не будит в людях безумства вдохновений, желания невозможного..
Для него, Моцарт несёт некую новую, нездешнюю, искушающую истину, разрушающее это искусство, отрицающее таких как он.
С тех пор, как у Сальери погибла любимая, он потерял вдохновение, и носит на груди флакончик с ядом ( такой же "флакончик" носил и Гумилёв). Он бы и рад себя убить, но ждёт повод, жизнь ещё многим пленяет...

Это зависть к Моцарту и его музе, или же это ревность ?
В одном рассказе Цвейга описывается влюблённый в проститутку, ночами простаивающий около её светлого окна. И однажды, он дождался, когда любимая выйдет с очередным клиентом, и убил их обоих.
Нечто похожее и с Сальери. Вот только он ревновал к Моцарту небо и музу, в которой для него слились душа его любимой, творчество и жизнь : эта почти карамазовский бунт против неба.
Но возможно, тут есть нечто от ревности Каина...
Но знал ли Сальери, что за этой "лёгкостью гения" Моцарта, тоже сокрыта драма жизни и муки творчества, и что и у Моцарта, как и у Пушкина, их черновики пестрели крестами помарок ?
К Моцарту пришёл таинственный чёрный человек, и предложил написать ему Реквием.
Два раза он не заставал Моцарта дома, и лишь на третий раз, после двух вороновых стуков в дверь его жизни, в окошко влетела голубка - чёрная.
Может и правда, гений - нечто ненормальное на этой земле, и что-то в нём и вне его, стремится дотянуться до иной земли, иного неба, порой свою жизнь обращая в черновики с крестами помарок, ибо не может удовлетвориться этим миром.
Но ведь и к Сальери приходил свой, почти карамазовский чёрт, свой чёрный человек, искушающий его на нечто тёмное, заставляющий его сомневаться в себе..
Но странно, Моцарт видит гений в Сальери, а Сальери в себе - нет. Моцарт говорит, что "гений и злодейство, две вещи несовместные", но Сальери решается на убийство, равносильное самоубийству гения , падению ангела, звезды : почти библейские мотивы...
Быть может, зло - это ночь, сон и безумие гения, та тишина о человеке и мире, в которой слово и музыка получают сокровенный размах? Может, зло - это равнодушие природы и человека к красоте, перелившееся через край и обратившееся в крик : "начальное" слово бога, обратилось в крик.
Реальный Сальери в конце жизни почти сошёл с ума, и действительно "шептал в бреду", что убил Моцарта.
Может, если бы жизнь, все мы, могли как Моцарт увидеть гений и красоту там, где они есть, то и мир был бы прекрасней?

p.s. Борис Смоленский.

Есть ремесло - не засыпать ночами
И в конуре, прокуренной дотла,
Метаться зверем, пожимать плечами
И горбиться скалою у стола.
Потом сорваться. В ночь. В мороз.
Чтоб ветер
Стянул лицо. Чтоб, прошибая лбом
Упорство улиц, здесь, сейчас же встретить
Единственную, нужную любовь.
А днем смеяться. И, не беспокоясь,
Все отшвырнув, как тягостный мешок,
Легко вскочить на отходящий поезд
И радоваться шумно и смешно.
Прильнуть ногами к звездному оконцу,
И быть несчастным от дурацких снов,
И быть счастливым просто так - от солнца
На снежных елях.
Это - ремесло.
И твердо знать, что жить иначе - ересь.
Любить слова. Годами жить без слов.
Быть Моцартом. Убить в себе Сальери.
И стать собой.
И это ремесло.

Моцарт, Сальери и Стрикленд

Эту рецензию я задумывал в качестве ответа-дискуссии на следующую рецензию, однако, перечитав «Моцарта и Сальери», я понял, что дискуссии не получится – в общем и целом, я вполне с Anais-Anais согласен. Однако, во время перечтения, подобно тому, как Моцарта преследовал черный человек – так вот, меня преследовала одна цитата:

И вот я и думаю, что Стрикленд вполне мог бы сказать про Сальери, что - «этот настоящий». А вот про Моцарта – вряд ли. Ну и сам Стрикленд такой «добряк», что

гению пришлось немало потрудиться,
чтоб со злодейством в Стрикленде ужиться.

Не обессудьте, перечтение Пушкина способствует тому, чтобы начать излагать мысли стихами:)

Слова Жида фактически определяют всю суть этой маленькой трагедии, в которой показывается, как золото правит судьбами людей. Хотя она определяется автором как перевод несуществующей пьесы с английского, на самом деле это не так. Просто поэт не хотел,чтобы ее восприняли как намек на скупость его отца. Ведь здесь в лице Барона, отца Альбера, Пушкин осуждает алчность и скупость.

Этому посвящен весь монолог Барона, во второй сцене, начало которого я привел выше.И конец его в третьей сцене ужасен Действительно маленькая человеческая трагедия.
Очень впечатлил одноименный фильм-опера, впущенный на экраны в 1958 году с музыкой Сергея Рахманинова.

И снова Дон Гуан берется за свое, не может он затаиться и прозябать, не может не любить и не ставить на чашу весов свою жизнь. Ему не страшна ссылка – ему страшны инертность и бездействие.
Жизнь без страсти – пустота. Жизнь без борьбы – ничтожество. Жизнь без острословия – скука.
Он смеется над противниками, живыми и мертвыми, ему не страшны испытания. Схватка, борьба, вызов, приглашение статуи Командора - все это сродни.
Но Пушкин не пытается повторить Мольера, его Дон Гуан – привлекателен и симпатичен. Он не злой демон, он просто человек, обуреваемый страстью. И он не трус: ни в жизни, ни в смерти. Он любит по-своему, он помнит по-своему, он понимает, что не вмещается в рамки, нормы, условности.
Поэтому уходит, добровольно, без страха, с именем женщины на устах…

Этот шедевр Александра Пушкина  задаёт много  поднимает много тем, связанных с творчеством. Это, например, тема зависти, столь распространенная среди музыкантов, зависть к тому, что кому-то  талант дан словно от природы, а другой, даже прилагая титанические усилия, остаётся творческим импотентом. Это тема дионисийского начала - творчества лёгкого и словно льющегося из глубины души и апполоновского начала - кропотливого, самоотверженного, подчинённого дисциплине труда.  Но главной темой, разумеется, является тема гения и злодейства. 
"Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? Или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы – и не был
Убийцею создатель Ватикана?".
Эта тема актуальна и в наше время. Потенциал курящего, пьющего, предающегося  иным порокам, человека может быть огромным. Такой человек может проявлять доброту по отношению к близким людям.   Он может быть талантливым и даже  гениальным. Глубина чувств, обширные познания, экстраординарный интеллект вполне могут сочетаться с тем, что в какой-то отдельной области своей жизни человек, будто не ведает, что творит – ведет себя абсурдно и нелепо:  удивляет отсутствием  жизненно важных способностей, естественных для обычных людей навыков,  или находится во власти извращённых влечений.  Как возможно такое сочетание, казалось бы,  не сочетаемого?
  Человек не робот, в которого заложена программа добродетелей.   Причин талантливому несовершенству может быть много.   Так, не всегда гладко происходит переключение энергии аффективных состояний в творческое русло.  Кроме того, развитие способностей редко охватывает все проявления личности - чем глубже талантливый человек погружается в свою область, тем более уязвимыми остаются другие. Сохраняя критичный ум в специальной  сфере, человек вполне может стать удачной мишенью и достаточно пассивным объектом негативного целенаправленного воздействия определенных  социальных структур, и, в итоге, подвергнуться разрушающему воздействию вредных стереотипов поведения.
   Случается, хотя и редко, что учёный, мыслитель  поражает окружающих своими физическими возможностями, но тогда это сопровождается недостатком других способностей, например, душевности.  
          Гармонически развитая и в то же время талантливая личность – миф или редкое исключение.

Моцарт и Сальери. Два гения. Два великих композитора. Моцарт знаменит, а Сальери скрыт тенью Моцарта. И вот в голову Сальери приходит замечательная идея. Давай-ка я отравлю Моцарта.

Нет! не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его
Остановить – не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой....
Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты еще достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно падет опять, как он исчезнет:
Наследника нам не оставит он.
Что пользы в нем? Как некий херувим,
Он несколько занес нам песен райских,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!

Вот яд, последний дар моей Изоры.
Осьмнадцать лет ношу его с собою –
И часто жизнь казалась мне с тех пор
Несносной раной, и сидел я часто
С врагом беспечным за одной трапезой,
И никогда на шепот искушенья
Не преклонился я, хоть я не трус,
Хотя обиду чувствую глубоко,
Хоть мало жизнь люблю. Все медлил я.
Как жажда смерти мучила меня,
Так улетай же! чем скорей, тем лучше.

Этот вечный конфликт между людьми, что тот лучше и круче меня. Он мне соперник, а с соперниками что нужно делать? Правильно, уничтожать. Скорее всего так и думал Сальери в произведении Пушкина.
P.S. инфа из Википедии , что

.
Вот что сделал Пушкин обесчестил бедного Сальери и проклял на всю жизнь (ведь не все прочитав Моцарта и Сальери будут потом лазить по Википедиям , чтобы узнать правда это или нет)