Жизнь Человека. Избранное

Одно из самых пронзительных произведений о войне. То, что делает Леонид Андреев в тексте, сложно объяснить - он создает особый нарратив, обращается к чувствам, обнажает стыдливое нутро, показывает страх и огромное, глубокое, бездонное отчаяние, которое убивает нас день за днем.

Я слушала эту книгу в аудиоварианте в исполнении Геннадия Смирнова - и это было великолепно, настоящий радиоспектакль. Когда герой говорил: «они не люди», я вздрагивала, когда описывал, как к нему приходит мертвый брат, - холодела, когда он в смятении искал виноватых - понимала, что никакой надежды нет, только грубая, невыносимая реальность.

Удивительно, как Андрееву удается описывать жестокость, кровь и безумие и делать это столь… красиво. Такая чистая, струящаяся проза, в которую погружаешься как в водоворот. Писатель выхватывает столь мелкие психологические детали, что невольно думаешь, будто автор подслушал какую-то интимную мысль. Страшная книга, но оторваться не возможно.

— Своего учителя они всегда любят, но больше мертвым, чем живым. Когда учитель жив, он может спросить у них урок, и тогда им будет плохо. А когда учитель умирает, они сами становятся учителями, и плохо делается уже другим! Хе!

Со времен появления христианства история знает бесчисленное множество интерпретаций библейских сюжетов, а их персонажи нередко становились героями произведений художественной литературы. Среди них не последнее место занимает образ апостола-предателя Иуды Искариота. Леонид Андреев тоже захотел внести свою лепту в трактовку этого образа. Сюжет его повести не дословно, но максимально приближенно повторяет всем известные каноничные евангельские события. Только фокус с Христа смещается на Иуду Искариота. Христос здесь вообще выступает даже не периферийным персонажем, а каким-то атрибутом, вокруг которого, как вокруг Солнца, вращаются события и люди. Апостолы у Андреева фигуры одномерные и плоские - им присущ только ограниченный набор человеческих качеств. Пётр, например, слишком энергичен и жизнерадостен, Иоанн озабочен только сохранением места "любимого ученика", Фома рассудителен, но крайне осторожен. Единственная живая фигура в повести - Иуда. Он весь соткан из противоречий и сомнений, хитёр и изворотлив. Окружение Христа его не жалует, да и он не стремится к всеобщей любви. Он лжёт, подворовывает из общих денег, плетёт небылицы, сравнивает себя с Христом, сеет зёрна сомнений в души апостолов и ссорит между собой. С другой стороны - Иуда глубоко несчастный человек, который в жизни видел только злобу и гонения. Христос, приблизив его к себе, даёт шанс познать добро и любовь ближних. Но, видимо, природа человеческая изменению не поддаётся...

В своей повести Андреев пытается осмыслить мотивы и истоки предательства Иуды. По мнению автора виной всему коллективная природа человека, не способная на бескорыстную любовь к ближнему и самопожертвование. Иуду не любят за то, что без всякого на то основания считают его "дурным человеком". Христа любят за возможность быть рядом с ним, быть причастным к его деяниям, а также за возможность в будущем стать носителями его учения. Но слепое преклонение даже перед самой чистой и великой идеей обязательно извращает ее со временем. Попытка Иуды открыть глаза апостолов на человеческую природу Христа проваливается. Отчаяние толкает Иуду на предательство, однако ни жертва Христа, ни поступки Иуды не способны сколь либо изменить человеческую сущность. Христа всё также любят как символ и чуть что прикрываются его именем. Иуду всё так же ненавидят за то, что он Иуда.

Пожалуй, рассказ в духе Леонида Андреева. Прочёл и окончательно убедился, что не мой автор. Рассказ посвящён русско-японской войне, поствоенной психологической травме, хотя физической здесь тоже место нашлось. Очень много мистики. Очень много ковыряния в психике и попытки выявить как же люди на войне сходят с ума (как произошло с главным героем). Это не про реализм. Не про хоть какие-то описания событий войны. Мне он не показался страшным и очень достоверным. Если представлять в голове образ Что же это такое было: нечто бесформенное о переживаниях войны и её последствиях. Вроде бы и запоминается, но как будто и описать можно парой предложений. Но не исключаю, что в своё время произведение стало "бомбой".

Читала прозу Л.Андреева несколько лет назад, читала взахлёб. Самый талантливый автор малой формы на мой взгляд! Рассказы, как правило, короткие, но удивительные по силе воздействия. Писатель умеет нащупать болевые точки в читательской душе!
"Молчание"; "Жили- были"; "Баргамот и Гараська"; "Кусака"...
Исследуя самые потаённые уголки человеческого сознания, он являет миру иной раз такие темные страсти, такие стороны характера, о которых сам человек, может быть, и не подозревал ( "Бездна" ). Но есть и пронзительные до слез истории, и одна из них - "Петька на даче".
Детство- особая пора: доверчивость и открытость миру, постоянное любопытство- ведь это время познания всего окружающего; как много радости приносят самые обычные вещи, разные мелочи! Никогда этого времени не вернуть, что упущено- уже не получить. И оттого так жалко маленького героя рассказа - детство у него просто отняли. Хуже того: показали ненадолго, как это должно быть, поманили счастьем, позволили побыть просто ребенком, а затем безжалостно вернули обратно в грубую, жестокую взрослую жизнь. Невозможно читать без слез, как Петька ожил вдруг на даче, на воле - как мало было нужно для счастья! Какой смышлёный, живой мальчонка оказался! Но счастье было не долгим- вот он снова в городе, работает- тупое, бессмысленное выражение лица, пустые глаза, заученные движения... Очень грустный рассказ.

Узнал я о том, что книга написана ещё в 1904 году только в конце. То есть ещё до первой мировой, до гражданской войны, даже до красного воскресенья 1905. Говорят - реакция на русско-японскую войну. Странно.

Контекст
К концу XIX века всё больше распространяется литература, болезненно чувствительная к человеческому страданию. И я говорю даже не о Достоевском, больше о народовольцах, вроде Глеба Успенского. Накопившаяся за века крепостничества бездна страдания, душевной черствости, невежества предстала перед глазами дворянских детей. Пожалуй это самое яркое впечатление того времени - встреча чувствительной молодежи и равнодушных к собственной боли рабов. Следствием этой встречи стала глубокая травма и чувство вины, ставшей стериотипом интеллигентного человека. ПТСР (посттравматический синдром) выражался в циннизме алкоголизме, эскопизме и, на худой конец, в безумии огромного числа людей. Удивление, переходящее в страх. Страх настолько всепроникающий, что единственное место, которое может скрыть истерзанную душу от него - бескрайние поля цветов, полные песен, смеха и радости...

Книга Страха
К началу XX века общее напряжение достигало той стадии, когда оно начинает выражаться в бесчувствии. Полусонном бодрствовании, когда ничто уже не удивляет, потому как, чего только во сне не увидишь. Очередное покушение на царя, очередной расстрел недовольных кружковцев, очередная война... Хуже приходилось тем, кто не знал этого оберегающего сна. Книга Андреева - книга человека, страдающего бессонницей. Он лечится алкоголизмом, самоубийством, но не помогает. Он уже пытался ложиться спать много раз. Но бессонница его настигла, и он обессилев падает в кресло. Перед его глазами проходят беспокойные тени, он грезит наяву, но заснуть не может. Тогда он садится за работу и пишет книгу страха.

Крысолов
Не знаю, насколько правомерно такое суждение, но не думаю, что "Красный смех" явился непосредственной реакцией на русско-японскую войну. Скорее она стала формальным поводом, облекшем в плоть то, что автор чувствовал в людях, в мире. Война не причина этого чувтва, но лишь проявление чего-то другого. Этот Другой - бесчувственный, циничный хаос, danse macabrе, пришедший из деревень в города с толпами нищих рабочих, наставляющий бедных студентов в университетах, поджигающий театры, хранящий тишину в казармах после отбоя. Другой потушил человеческие глаза, похитил сердца любимых, теперь все они танцуют под звуки его свирели и идут туда, откуда не возвращаются.

Несколько раз при чтении мне становилось плохо. "Хороша книга," - подумал я. Она во многом опередила своё время, такой станет лет через двадцать белогвардейская иммиграгская литература. В конце рецензии я поместил стихотворение Волошина, произведшее в свое время на меня сильное и страшное впечатление. Прочтите, теперь, если хотите. А пока продолжим.

<...– Я знаю, почему вы поцеловали его руку. Они этого не поняли. За то, что он сумасшедший, да?...>
Очень интересных книга предлагает антогонистов и протогонистов. Об антогонисте было сказано. Это тот самый, условно названный мною, "Другой". А что с протогонистом? Я скажу спорную вещь. Я считаю, это - Красный Смех. Дело в том, что герои романа постоянно чувствуют собственную слабость и беспомощность перед Другим. Даже в мирном городе, не осаждаемом даже, он льет свой яд через газеты, письма с того света, мальчишек, играющих в войну. Единственные, кто имеют к нему иммунитет - уже сошедшие с ума. Они поняли то, чего понять не возможно. Они сильны своим безумием. Сильнее жизни, сильнее смерти, они веселы и беззаботны, как может быть беззаботен человек с чистой совестью, сознающий свою силу. Они практически святы. Они победили войну и Другого. Они чисты, они не воюют. Цветы и песни. Песни и цветы. Вот, что такое Красный смех.

Мне страшно, что такое может быть возможно. Но, вот, Андрееву тоже было страшно и страхи его воплотились. Первая мировая, революция, гражданская война. Может, если чаще читать такие книги, отвращение к войне станет общим? Не знаю. Как говориться, Да не будет.

Максимилиан Волошин. Терминология
«Брали на мушку», «ставили к стенке»,
«Списывали в расход» —
Так изменялись из года в год
Речи и быта оттенки.
«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,
«К Духонину в штаб», «разменять» —
Проще и хлеще нельзя передать
Нашу кровавую трепку.
Правду выпытывали из-под ногтей,
В шею вставляли фугасы,
«Шили погоны», «кроили лампасы»,
«Делали однорогих чертей».
Сколько понадобилось лжи
В эти проклятые годы,
Чтоб разъярить и поднять на ножи
Армии, классы, народы.
Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть распластанным с пулей в затылке
И со штыком в животе.

Если вспомнить, с чего все начиналось, то сатана в общем-то тоже был самым близким ангелом к Богу.
Иуда же был близок, умнее всех, хитрее, изворотливее, сильнее духом – тем самым в конечном итоге оказался для сатаны именно тем человеком, который ему необходим.
Все проповеди Иуды к апостолам… – опять же вспомним разговоры сатаны с Богом – любил он ходить на грани между правдой и вымыслом, между черным и белым, шатать собеседника хитрыми речами, чтобы в итоге собеседник сам, по своей воле, шагнул в сторону темную, обманутый изворотливыми речами демона.
И вроде и логично звучат речи сатаны, так же логично звучат речи Иуды к апостолам - Иуда как адвокат дьявола вертит фактами так, что даже читатель теряется – а кто же в итоге мученик? Не Иуда ли? Со своей безумной любовью к Богу? (а к Богу ли?).
Да только вот факт остается фактом – пошел и предал. Предал за копейки – 30 монет. И не просто пошел. А ходил регулярно, каждый день по многу раз. Его выгоняли, оскорбляли, а он уперто и бесповоротно шел к своей цели.
А там уж все эти рассуждения – все вы козлы-предатели, один я Д`Артаньян, это все лирика. Дело было сделано.
Петр, как и остальные апостолы, предал Иисуса из-за минутной слабости. Но Петр был простым человеком, а человек, к сожалению, слаб. В своем предательстве он и другие апостолы глубоко раскаялись и вели дальнейшую свою жизнь праведно в надежде на прощение. Кстати, хочу заметить, в итоге почти все апостолы приняли мученическую смерть ради Христа.
А вот Иуда нашел самый легкий способ простить сам себя - лишиться жизни, в общем-то мгновенно избавив себя от мук и угрызений совести. Не забыв опять же объяснить свой поступок сам себе своей большой любовью к Богу. Невыносимо уставший, терзаемый, мучимый метаниями своей души, он разом избавил себя от всех проблем. Но так до конца и не понял, «кто же предал Иуду»? А ведь действительно, кто же в итоге его предал?
По-моему ответ очевиден.
Блестящее произведение, и хоть тут многие пишут, что Андреев был пьяницей и безбожником, это не имеет абсолютно никакого значения, так как в этом произведении Бог есть, а вот где и какой, тут уж каждый определит себе сам.

Признаюсь честно, я не люблю классику, обычно это длинные и скучные книги. Но эта книга не смотря, на то, что классика, другая - она и небольшая по размеру и читается отлично! (Под "отлично" я понимаю "не скучно").
Сюжет прост, да и особо то и не важен - попросту героям предстоит умереть. Зато здесь отлично показаны переживания людей! Каждый из персонажей находится в одиночной камере, где ведет постоянный диалог с самим с собой. А тема одна - скоро умирать. Скоро придет смерть. И каждый герой по своему пытается примириться с этой страшной мыслью.
Пока читаешь, становиться немного не по себе, настолько хорошо автор передаёт эмоции героев. Я думаю, эта книга оставит след в каждом человеке, который решиться ее прочитать.

Пронзительная книга о смерти, которая ко всем обреченным приходит в одной форме, но по-разному воспринимается ими. Маленькая, но трудная повесть. Я поставила ей 4, а не 5, потому что после "Иуды Искариота" ждала от Андреева чего-то не менее шедеврального. Написано талантливо, но "Иуда...", на мой взгляд, намного лучше. Потому так. Слишком многого ожидала.
Очень понравилась 9 глава под названием "Ужасное одиночество" - напоминает стиль Франца Кафки:

И ещё "Овод", любимый в детстве, и его щедро поливаемая моими слезами казнь вспоминались во время чтения...
А вообще - книга не для слабонервных.

«Отечеством нашим я объявлю сумасшедший дом;
врагами нашими и сумасшедшими – всех тех, кто ещё не сошел с ума»

Как мало. И как ёмко. Война – все ужасы описаны. Иногда, знаете, когда читаешь, уже не задумываешься о словах, эти слова чётко остаются в памяти, они посылают некий импульс мозгу, этот импульс, называемый шоком, и ты чувствуешь, продолжаешь читать дальше, не можешь остановиться от захлестнувшего тебя чувства, чувства ужаса.

Читаешь – и ужасаешься. Сходили ли на войне с ума? Я об этом не думала. Ну, может 100-200 человек и сошли с ума за 5 лет. Если бы. Ведь на войне столько ужасов! Мне всегда война представлялась раньше как событие, в котором можно учувствовать только трупам. Будто на войне крови нет, чувств нет, одни лишь смерти.

Миллион людей, собравшись в одно место и стараясь придать правильность всем своим действиям, убивают друг друга, и всем одинаково больно, и все одинаково несчастны – что же это такое, ведь это сумасшествие?

Да, сумасшествие. Книга очень сильная, показывающая только ужасы войны. Только безумие и ужас.

Ведь правда, почему не зарезать, если нож острый?