Красный смех

Поразительно прекрасное произведение, наполненное вселенской скорбью и тоской о судьбе всех людей на земле. Этим мне Леонид Андреев тоже очень нравится, а именно своей эмпатией ко всем обездоленным и отчаявшимся. Он как крестный отец подобного слоя людей искренне переживающих о обо всех своих детях.

В истории одного человека,который по началу казался мне ленивым и бесчувственным жуком... Собрано столько всего... Всё больше погружаясь в его жизнь (кстати форма произведения выбрана правильно -дневник; очень личное и сокровенное...)

Моё мнение о нём изменилось, он предстал передо мной человеком глубоким, искренним, вечно ищущим чего-то... А люди вечно ищущие чего-то не могут быть счастливыми. Также рассуждения главного героя о войне вызвали у меня противоречивые чувства... но закончив чтение мне более менее удалось прийти к единому выводу... А именно что не стоит судить героя по первым 50 страницам.

Леониду Андрееву огромное спасибо за такое замечательное произведение.

Я не устану писать о моей любви к творчеству Леонида Андреева. Этот писатель поражает своей способностью передавать жизненные страдания, да и саму их суть. Он проникает в самые глубины тьмы человеческих сердец и рассказывает нам об увиденном.

В данном произведении описана история жизни Василия Фивейского, а также его жены Попадьи, его детей... Блестяще проработаны персонажи, они как живые... Их эмоции передаются тебе сквозь текст.

Да и в целом история очень трагичная и мрачная ( в духе Андреева). Всем советую ознакомиться с этим произведением.

Произведения Леонида Андреева люблю, но это уже перебор, читать такое тяжело и не хочется. Никакого света, всё до боли депрессивно и душно. При чём беспросветность ради беспросветности. Когда в книге нет ничего, кроме мрака, то ей перестаешь верить. Конкретно к этой повести подходят слова Льва Толстого: "Андреев пугает, а мне не страшно".

Что удивило – повесть какая-то сырая, несмотря на то, что она создавалась на протяжении двух лет. Совершенно неприемлимо, когда в маленьком абзаце встречаются семь одинаковых союзов. Союза "И" там настолько много, что это начинает раздражать. Сам стиль излишне напыщенный, много драматизма и преувеличений. Этой книге не веришь.

Все думала, про какую войну пишет Андреев. Причем пишет так красочно, что становится жутко. Решила, что пишет про Вторую мировую, потому что была оговорка в тексте - "... прошло четверть века с прошлой войны". И только в самом конце я увидела дату - 1904 год.
Война - это ад, это одно из самых страшных событий человечества, и Андреев показал, в первую очередь, не то, как люди сражаются и погибают, как приходят искалеченными с войны, а показывает, как не выдерживает людская психика. Красный смех - это смех смерти и той же войны. Смех крови и тех, кто стоит в тени страшных боев. Земля стонет, человеческие судьбы меняются на корню. Те, кто увидел и прошел через ад, не станут прежними. Не каждая душа выдержит тяжелый груз последствий.
Тяжело читать, честно, тяжело осмысливать прочитанное и справляться с роем мыслей. А еще тяжелее справится со страхом, что может быть война.

Это, без сомнения, самая жуткая, больная и страшная книга, прочитанная мной о войне. Вымороченный невозможный ужас красным светом льется с каждой страницы, кровью сочится каждая буква, немым криком леденит руки, сушит губы.

Такого не бывает, не может быть, только весь кошмар в том, что очень даже бывает. Когда ее неразумные дети начинают истреблять друг друга - земля сначала плачет, сочится кровью, земля вся превращается в одну большую кровавую рану, а потом сходит с ума и начинает смеяться, тем самым красным смехом. Смехом жутким, пустым, каркающим. Огромная красная смеющаяся голова и ее сумасшедшие дети, которые бьют, колят, режут, грызут зубами в грохочущем экстазе войны. И уже не могут остановиться, нет ни конца ни начала, ни причин не следствий, только бесконечное безумие, оторванные руки, письма мертвых - живым, и мертвых - мертвым. Летит письмо, торопится, а тот, кто его написал уже лежит ощерившись в последней улыбке, и красный невозможный смех льется из его разорванного горла, сливаясь со стонами и криками, тех кто еще сможет написать хотя бы одно письмо, а потом вот так же ощериться, упадет, чтобы больше никогда не встать.

Жуткое произведение, открывающее всю невозможность, нелогичность и бредовость войны, шизофренический горячечный бред, ставший явью, и навью. И на земле и под землей, льется во все стороны красный свет, грохочет красный смех, и не смолкнет и не утихнет, тысяча убитых, тридцать тысяч убитых....

Одинокий герой в замкнутом мёртвом пространстве, не имеющий силы остановить опустошающую пляску смерти и громкий смех отчаяния. Жизнь медленно истончается, силы оставляют, горечь и бессмысленность подступают со всех сторон и поглощают героя. Мертвый дом на берегу мёртвого моря, безмолвное пространство пустого сада без следов на многочисленных дорожках, бессилие перед закрытой дверью, за которой томится жизнь, едва теплится огонёк жизни. Но герой медлит, сомневается, не решается открыть дверь и в итоге отступает. Последний шанс на спасение потерян. Искра гаснет, дом погружается в смерть и пустоту. По холоду, вне времени и пространства, герой бредет по мёртвому замершему морю и падает почти замертво, преодолевая невидимые границы царства смерти. Он остаётся физически живым, но духовно сломлен, погиб, мёртв. Преодолев царство Аида, возвращается в мир живых, но нет спасения, мир не расцветает, медленно гаснет и затухает, гибнет. Смерть как болезнь продолжает прогрессировать, забирая последние силы. Изменения героя не происходят, спасения нет и нет любви, только тишина, которая подступает и убаюкивает.

Можно посмотреть на рассказ с разных точек зрения. С точки зрения исторического контекста, когда, в какое время написан рассказ. С точки зрения психопатологии, как медленное погружение в болезнь. С точки зрения символики мифа. Многогранность, многослойность рассказа делают этот текст завораживающим, сюжет поглощает и затягивает.

Стискивая зубы кричал в небеса о.Василий, когда утонул его сын Васенька.

Выйдя в чисто поле и подняв лицо к небу говорил о.Василий, когда попадья была в очередном запое.

о.Василий верил, как верил Иов, он стискивал зубы, он отгораживался от всего и вся этого мира, и верил.
Он замкнулся в своём горе, он не видел людей, не видел жизни вокруг, был только он, и его горе. Пока однажды:

И прозрел наконец о.Василий, и увидел он что у него оказывается есть дочь Настенька, которая росла, как крапива под забором, никому не нужная и всеми позабытая, ибо у всех было своё горе. И увидел он жену свою, которой чуть больше 30-ти лет, но горе превратило её в безобразную старуху, и понял он всю глубину её несчастья.
Ох, нет сил больше писать об этой страшной, и гениальной повести. У меня не было сил её читать, я хотела её закрыть и отложить, но не смогла, эта книга загипнотизировала меня. И если вам кажется, что у вас беспросветная жизнь, то добро пожаловать в семью и в душу о.Василия!

“Сейчас прекратите войну, или…” А что или…? И предложить нечего, и напугать нечем.
Война – это страх, безумие. Лихорадочная деятельность живых сменяется отупением, только мертвым уже не до чего нет дела. Стоит на секунду замереть, и мир вокруг кажется окутанным маревом, галлюцинацией сумасшедшего, с вечным солнцем в вышине. И все, о чем мечтаешь, о чем грезишь в этом сюрреалистическом пейзаже, - это родной дом, жена и сын, голубые обои и пыльный графин на столике. Картинка из прошлого, а может из настоящего, где все хорошо, привычно, нормально. Можно прикрыть глаза, вспомнить, уцепиться, сохранить рассудок.

Но даже если вернешься домой, если найдешь дорогу обратно, война приползет с тобой, в тебе. Война и безумие. Страшная книга, от нее просто дрожь по телу. Осязаемое сумасшествие. Зараза и чума.

А не было еще ни Первой, ни Второй мировой.

Пожалуй, нет более подходящего эпиграфа для этой повести.

Всё происходящее здесь подобно верёвке без начала и конца – она вьётся, постепенно затягиваясь петлёй на шее. Петлёй, которую невозможно с себя снять. Петлёй, узел которой невозможно ослабить или развязать, ибо нет у верёвки концов, за которые можно было бы ухватиться. Концы её теряются в двух параллельных безднах.

Читая это произведение, постепенно начинаешь чувствовать, что заболеваешь безумием. Причём болезнь эта подкрадывается к тебе исподтишка – сначала вселяя ощущение, что ты являешься просто сторонним наблюдателем чужого умопомрачения, а потом незаметно становясь неотъемлемой частью тебя самого.

Ужас, безумие и война здесь неотделимы. Это трёхглавый дракон, против которого нет оружия, который превращает в пепелище и руины всё на своём пути и сеет вокруг себя боль, отчаяние и нежелание жить.

Но "Красный смех" - не только притча об этом трёхликом чудище. Эту повесть, написанную на самой заре 20 века, незадолго до первой мировой войны и задолго до второй, можно расценивать ещё и как грозное предостережение всему человечеству.

Только вот почему человечество никогда не прислушивается к пророчествам и не присматривается к знамениям? Не по причине ли хронической слепоглухоты?

Андреев – мой любимый отечественный мистик. Не знаю, насколько литературоведы бы одобрили эту характеристику, но для меня это – так. У кого, как не у Андреева, получится изобразить такую страшную, вязкую грань между реальностью и чем-то потусторонним?

Лучше всего Андрееву дается безумие. Никто так не пишет безумие, как он – плотным, осязаемым, неизбежным, всепоглощающим, очень страшным.

Конечно, повесть о безумии войны Андрееву удалась блестяще.

Как еще объяснить, что люди начинают тысячами вырезать друг друга? – только всемирным, всеобщим безумием, которое захлестывает планету, и скоро не останется на ней ни клочка места, свободного от красного сияния и холодных трупов.

Самый, пожалуй, сильный образ – поле раненых, кажется, бесконечное поле, полное мертвых и умирающих людей, земля, источающая багровый отсвет и протяжный стон.