Полное собрание романов, повестей и рассказов в одном томе

28.02.2025. Елеазар. Леонид Андреев. 1906 год.

Синяя кожа, трещины на губах, взгляд, поглощающий свет — Елеазар возвращается из могилы. Те, кто ликовал о его воскрешении, теперь бегут от него, как от эпидемии. Но что страшнее: быть мёртвым или жить, зная, что каждый смех — обман, каждая любовь — преддверие гнили?

Такой маленький, но меткий рассказ. Когда Елеазар выходит из могилы, он не приносит чуда — только гниль, витающую под синевой кожи, и взгляд, способный превратить праздник в могильный холод. Андреев не пишет притчу о воскрешении, а рисует кошмар: то, что возвращается из мрака, не живое и не мёртвое, а третья сила, которая рвёт иллюзии, как паутину. Это история о том, как страх становится голосом правды, а жизнь — маской, за которой скрывается вечный голод пустоты.

Елеазар, воскресший из могилы, — не герой, а проводник конца. Его тело становится аллегорией разложения, а взгляд, «сквозь темные стекла», — зеркалом смерти, которое отражает ужас иллюзорности бытия. Встреча с ним — словно укол яда, который медленно парализует душу: гости на пиру превращаются в тусклые огоньки, музыканты — в эхо без причины, а сам город, как прокажённый, отшатывается от «живого трупа».

Стиль Андреева — это танец метафор. Это не просто описание, а манифест о бессмысленности всего сущего. Даже искусство Аврелия, скульптора, падает жертвой этой пустоты: его творение — символ искажённой правды, где красота становится ложью, а правда — безобразием.

Персонажи, как тени в кромешной ночи, обретают осязаемость через свои поражения. Август, «божественный», но слабый, проигрывает битву с «проклятым взглядом» Елеазара, чей ужас — не в мести, а в откровении: «начало вещи с её концом». Даже слепота Елеазара в финале — не увечье, а прозрение: он видит мир сквозь «выжженные ямы», как сквозь ключевые дыры в занавесе трагедии.

«Елеазар» — это зеркало, в котором отражается лицо эпохи, задыхающейся в тисках кризиса веры и смысла. Андреев не дарит ответов, но заставляет слышать шёпот «непостижимого Там» — голос смерти, который говорит громче жизни. 9 из 10

"Привет, дорогой дневник и я смотрящий на события этого дня, сквозь призму прошедшего времени. Буквально вчера я закончил читать произведение прекрасного русского автора Леонида Андреева под дивным названием "Дневник Сатаны..." Читая книгу, я чувствовал определённые изменения в себе и разнообразный спектр прожитых эмоций. Стой! Не следует путать эту книгу со скорбью... О ней я расскажу в следующий раз, когда снова раздобуду чернила и чтобы ты не путался через время я передам некоторые значительные элементы его биографии, которые повлияли на содержание книги. Может быть эти записи найдёт кто-то посторонний и ему тоже станет любопытно содержание всех дневников. Леонид Андреев — русский писатель, родоначальник русского экспрессионизма. Родился в Орле в обеспеченной семье землемера-таксатора Николая Ивановича Андреева и Анастасии Николаевны Андреевой (Пацковской) — дочери разорившегося польского помещика. Ещё с детства проявлял интерес к чтению. Учился в орловской классической гимназии (1882-1891). Увлекался творчеством Шопенгауэра и Гартмана. Позже — в студенческие годы — Ницще.

Юношеская впечатлительность и развитое воображение несколько раз побуждали его на безрассудные поступки: в возрасте 17 лет решил испытать силу воли и лёг между рельсов перед приближающимся паровозом, но остался невредим. Он писал рассказы, которые ему возвращали со смехом, только он не сдавался. Возможно, однажды он продал душу дьяволу и отношение к нему изменилось, потому что после  после любовной неудачи, Андреев пытался покончить жизнь самоубийством. Последствием неудачного выстрела было церковное покаяние и порок сердца, который и вызвал впоследствии смерть писателя. После этого случая Леонид Андреев опять был вынужден бедствовать: теперь ему необходимо было кормить мать, своих сестёр и братьев, перебравшихся в Москву. Перебивался случайными заработками, преподаванием и рисованием портретов на заказ. Устроился на работу в журнал, где его заметил Максим Горький (вполне себе дьявол). Дальше был связан с революцией, внучатой племянницей Тараса Шевченко и писал о всяком, а вот Октябрьскую революцию не принял и не понял. После отделения Финляндии от России оказался в эмиграции. Последние сочинения писателя проникнуты пессимизмом и ненавистью к большевистской власти («Дневник Сатаны»).

Вот именно о нём я и хотел написать. О произведении в котором скрыто так много... Пороки людей, рассуждения, бренность и пессимизм. "Дневник Сатаны" - роман, написанный в жанре дневниковых заметок, о воплощении Сатаны в теле человека. Парадоксы, мрачный юмор и философская наполненность делают это произведение удивительно живым и злободневным. Здесь огромное количество цитат и поводов мыслить. Советую обратить внимание на аудиокнигу. Голос чтеца передаёт и дополняет атмосферу событий. Здесь и темы религии: "Видите ли: все, что делает человек, прекрасно в наброске - и отвратительно в картине. Возьмите эскиз христианства с его Нагорной проповедью, лилиями и колосьями, как он чудесен! И как безобразна его картина с пономарями, кострами и кардиналом X.! Начинает гений, а продолжает и кончает идиот и животное. Чистая и свежая волна морского прибоя ударяет в грязный берег - и, грязная, возвращается назад, неся пробки и скорлупу. Начало любви, начало жизни, начало Римской империи и великой революции - как хороши все начала! А конец их? И если отдельному человеку удавалось умереть так же хорошо, как он родился, то массы, массы, Вандергуд, всякую литургию кончают бесстыдством!" (с), и бессмысленность жизни:

"Подумай: из троих детей, которых ты рождаешь, один становится убийцей, другой жертвой, а третий судьей и палачом. И каждый день убивают убийц, а они все рождаются; и каждый день убийцы убивают совесть, а совесть казнит убийц, и все живы: и убийцы и совесть. В каком тумане мы живем! Послушай все слова, какие сказал человек со дня своего творения, и ты подумаешь: это Бог! Взгляни на все дела человека с его первых дней, и ты воскликнешь с отвращением: это скот! Так тысячи лет бесплодно борется с собою человек, и печаль души его безысходна, и томление плененного духа ужасно и страшно, а последний Судья все медлит своим приходом... Но он и не придет никогда, это говорю тебе я: навсегда одни мы с нашей жизнью, человече!" (с) 

Книга полна размышлений о вечном, которые могут служить маяками для тех, кто затерян в раздумьях, чтобы не разбиться о скалы. В ней часто присутствуют правильные вопросы и ориентиры, которые можно взять за свои и гордиться человеческой принадлежностью, став выше других с чередой идеалов. В ней перечислены людские пороки, вопросы морали, богатства и власти... Через взгляд сатаны мы можем посмотреть на себя по-другому и может быть перестать делать многое из списка того, что не должны. Жаль, что всё прерывается на самом интересном месте... В связи с внезапной смертью автора книги... 

Вот такую книгу я вчера прочитал, дорогой дневник. Советую всем, кто любит прекрасный слог и томные рассуждения над прочитанной сутью. Чёрт... Что-то закололо в области сердца. Если ты Сатана, то ты и здесь опоздал. Понимаешь? Ты зачем пришел сюда? Играть, ты говорил? Искушать? Смеяться над нами, людишками? Придумать какую-нибудь новую злую игру, где мы плясали бы под твою музыку? Но так ты опоздал. Надо было приходить раньше, а теперь земля выросла и больше не нуждается в твоих талантах. У нас теперь есть над чем размышлять. И конечно...

"Читайте хорошие книги!" (с)

«Это люди, которые ненавидят существующий порядок вещей, находят его дурным и имеют в виду основы для будущего порядка вещей, который будет лучше. Убивая, уничтожая их, нельзя бороться с ними. <...> Их идеал есть общий достаток, равенство, свобода. Чтобы бороться с ними, надо поставить против них идеал такой, который бы был выше их идеала, включал бы в себя их идеал».
Из письма Л.Н. Толстого императору Александру III

Данный рассказ хочется сравнить с медленным погружением на дно. Словно пол под вашими ногами неожиданно разверзся. По мере того как вы опускаетесь всё ниже, становится холоднее и темнее, вам всё сильнее не хватает воздуха, чтобы сделать вдох, но прекратить движение уже не в ваших силах. Да вы и не хотите этого, остановиться на полпути означало бы проявить малодушие.

На министра N. готовится покушение. Полиции стали известны время и место планируемого преступления. Теперь поймать террористов не составит труда. Их схватят, осудят без юридических проволочек, «быстро и глухо», и приговорят к повешению.
С самого начале звучит мысль, которая мрачным минорным аккордом пронизывает всё произведение.
Спасённый от преждевременной кончины министр размышляет над своей судьбой. В его голове проносятся мучительные мысли о том, что смерть постоянно рядом, она затаилась в тёмном углу дома и в любой момент может его настигнуть.
Но это отнюдь не самое страшное, с этим пониманием вполне можно жить и даже жить относительно счастливо, несмотря на пошатнувшееся здоровье и другие неурядицы. Невыносимо доподлинно знать день и час собственной смерти. Министр, а вместе с ним и читатель, мог бы перефразировать Булгакова и воскликнуть, что «плохо не то, что человек смертен, а то, что смерть может настигнуть его отнюдь не внезапно».

Любое убийство – страшная трагедия, будь то преступление, совершённое в состоянии аффекта или из идеологических соображений. Однако разве менее жестоко осознанно, рутинно ставить людей на «чудовищно острую грань между жизнью и смертью»? Эта история обнажает корневую бесчеловечность такого подхода.

Именно на такую пытку обрекут пятерых молодых людей, спланировавших покушение и готовых умереть за идею, в которую они искренне верят.
Симпатизирует ли Андреев главным действующим лицам? Многое указывает на то, что ответ скорее положительный. При этом он называет обвинённых террористами, не стремится залакировать то, чем они занимались до или во время ареста.
Так, девушка из группы, Таня Ковальчук, которая «всю жизнь думала только о других и никогда о себе», стреляла в одного из полицейских при задержании.
Другой товарищ из их группы убил провокатора, не испытывая, казалось, угрызений совести. Однако после испытал пустоту и разочарование.

Знакомясь с судьбами героев, старшему из которых двадцать восемь лет, трудно не вспомнить известное высказывание: «террорист для одной стороны равен борцу за свободу для другой стороны». Почти любое противостояние - это конфликт правых с правыми. Никто не жертвует жизнью, считая себя неправой стороной. Каждый стремится верить, что он-то действует из высших побуждений.
А насилие, как правило, порождает насилие.
Государство, этот Левиафан, усиливая репрессии против ропщущих людей с активной общественной позицией, создавало благодатную почву для появления новых отчаянных идеалистов, готовых убивать и прибегать к другим насильственным актам. В душной атмосфере империи они отчаялись найти другой выход.
Казнь пятерых несостоявшихся убийц, по всей вероятности, приведёт к пополнению в рядах тех, кто готов прибегать к террористическим методам борьбы для приближения лучшей жизни для народа, так как они её понимают.
Одна из приговорённых спрашивает себя, «чем я, обычная девятнадцатилетняя девушка, заслужила такой чести, не просто пострадать, а отдать жизнь за идею»?
Умерщвляя это юное создание, бюрократическая машина делает из неё мученицу и героиню, облекает её в ореол славы, которую иначе ей было бы трудно заслужить, доживи она хоть до ста двадцати.
Не разумнее ли, с точки зрения властей, было бы проявить умное «политическое» милосердие, параллельно выставив обвиняемых в смешном свете?
Это не совсем корректное сравнение, но, к примеру, тех, кто покушался на жизнь королевы Виктории, объявляли умалишенными и отправляли в соответствующие заведения.

Как видно из названия, в рассказе семь повешенных. Фатум распорядился так, что с пятью политическими собираются отправить на виселицу и двух обычных душегубов - людей, которые отняли жизнь у ближних, повинуясь низменным страстям. Оказавшись запертыми наедине со своими мыслями, они не испытывают раскаяния. Единственное их желание - избежать скорой смерти.
В момент наивысшего напряжения мы видим сочувствие к этим двум убийцам. Одна из приговорённых девушек демонстрирует редкое соучастие. Сцена перед казнью в некотором роде обнуляет всё, что было до этого.
Есть мнение, что иногда один искренний великодушный поступок может не только искупить многое, но и, нарушая законы физики, перевесить прошлый опыт.

Хочет ли Андреев сказать, что каждое человеческое существо, независимо от содеянного, заслуживает снисхождения и сочувствия? И что любой момент подходит для того, чтобы проявить великодушие или хотя бы проблеск доброты?
Однако не исключено, что двое обыкновенных преступников введены для того, чтобы дать лучше раскрыться психологии пятерых протагонистов, оказавшихся в тюрьме за идею. Приговорённые молодые люди способны не только на поддержку друг друга, но и на участие к тем, кто крайне далёк от их образа жизни и направления мысли.
Если применить современную лексику, они оказались способны выйти за пределы своего пузыря.
Перед смертью все равны - и нераскаявшиеся преступники, и те, кого можно считать как борцами за свободу, так и террористами, в зависимости от того, на чью сторону вы становитесь.

Авторский текст в целом сдержанный, но он открывает ящик Пандоры, из которого вырывается целый спектр эмоций.
Подробно рассказывается о том, что переживает каждый из приговорённых. Непередаваемая словами сыновняя нежность, отчаянная надежда, заботливое беспокойство о товарищах, раздражение, сожаление, непонимание, страх, апатия, странное чувство свободы...

Хотя все обвинённые поставлены в одинаковое положение - ожидание назначенного последнего часа, - каждый из них несёт свой крест по-своему.

В заключение должна сказать, что если вам не хочется выходить из зоны комфорта, возможно, не стоит читать этот рассказ. Его сложно совместить с уютным вечером. Маловероятно, что перевернув последнюю страницу, вы сможете сразу вернуться к состоянию душевного равновесия или возобновить приятную беседу.

P.S. Я неслучайно позволила себе предварить рецензию выдержкой из письма Толстого, в котором он просит помиловать убийц Александра II, приговорённых к повешению.
Именно Толстому, противнику смертной казни, Леонид Андреев посвятил рассказ. Можно считать воззвание Толстого идеализмом, фантазиями, которые никак не могли реализоваться в то время и при тех обстоятельствах. Но, на мой взгляд, любому обществу необходимы подобные гуманистические порывы, тем более когда их озвучивает такой уважаемый мыслитель, как Толстой.
Важно, чтобы такие голоса звучали и не были загнаны в подполье, даже если они кажутся многим утопией. В конце концов, многое из того, что когда-то было утопией, сегодня для нас норма, не правда ли?

Читала книгу и чувствовала себя кроликом перед удавом. Автор сумел меня заворожить, пленить своей книгой. И ощущения после прочтения...ммм... будто с гадюкой повстречалась... Никак не могу подобрать точное определение, но со мной такое впервые.

Иуда - некрасивый, почти безобразный человек. В своих мыслях он такой же. Даже его любовь к Христу некрасива, страшна... А еще он умный и хитрый. Коварный. Вор. Ради желаемого он с легкостью становится бедным и несчастным, немощным, сумасшедшим и больным, может вызвать сочувствие. Ооо, он очень коварен и хитер. Остальных(апостолов) он легко может обвести вокруг пальца, одурачить, а они и не поймут со своей честностью и прямотой. Иуда очень гибок, легко может подстроиться под ситуацию. Но со всеми своими недостатками он искренне, как умеет, любит Христа. Вот только ответа нет, его держат на расстоянии.

После книги столько в голове вопросов роится, не буду их озвучивать, а то верующие меня здесь раскатают по страницам.

Но если коротко, Иуду сделали козлом отпущения не одномоментно, а на века.

Отличное «чтиво» на сегодняшний день – о том, как все плохо, мы все умрем, так что лучше не дергаться лишний раз, все равно счастья не будет, только могила. Леонид Андреев вообще всегда о том, что жить страшно и больно, взять хоть его версию Нового Завета и Иуды, хоть фантазию на тему проституток и бунтарей-теоретиков, отсылающую к Раскольникову с Соней. После Андреева жить не хочется вовсе; не то чтобы тянет самоубиться (это тоже, но слабо), но обернуться в одеяло, забиться в угол и там тихонько стонать от тоски по не сбывшемуся. По Андрееву никто из нас не получит лучшей жизни – так стоит ли переживать?

«Рассказ о семи повешенных» во многом о том, что между жизнью и смертью нет большой разницы. Казалось бы, главные герои, совсем молодые, которые должны умереть на виселице, – они должны вызывать сочувствие, к ним должно тянуться читательское сердце. Но герои словно бы и не осознают этой границы между смертью и жизнью. Да, им страшно, но это скорее животный страх, экзистенциально же они воспринимают смерть как что-то обязательное (в 19-20 лет!). Юные революционеры и шли на «дело», осознавая, что наградой за него будет смерть. Это простое (даже насильственно простое) отношение сейчас пугает, отторгает, даже самые ярые революционеры сегодня не пойдут на смерть во имя убеждений и вряд ли пойдут физически устранять противника (все-таки времена поменялись). А в то время умереть или убить человека – дело обычное. Да и к устранению виновных относились, как к естественному процессу, никаких вам переживаний о негуманности смертной казни.

Рассказ, к счастью, небольшой и не успевает ввергнуть в тотальную депрессию. Андреев, конечно, нагнал мрака, финал после себя оставляет несколько мерзкое послевкусие (но плеваться не хочется). В отличие от того же «Иуды», он не так запоминается, ведь мы толком ничего не узнаем о героях и их чувствах (Сартр в этом смысле был лучше). Рассказ хорош, но – на одно прочтение, у самого Андреева есть более яркие и самобытные вещи. Имхо.

Когда читаешь Леонида Андреева, всегда задумываешься, почему о его доходящем до безумия таланте не трубят на каждом перекрёстке. Такой плотной и тяжёлой прозы, которой накрывает тебя густой волной, не давая вздохнуть, ещё надо поискать. И всё это не только язык, не только яркие и сложные образы, но ещё и вечный поиск, рытьё земли рылом в поисках трюфеля справедливости. О повести Леонида Андреева можно разбиться, как о каменную стену, если подходить к книге с разбегом и размахом. «Жизнь Василия Фивейского» не исключение. А вот если притормозить и заставлять читать себя до дикости медленно, тщательно обдумывая каждый абзац, каждое предложение, каждое слово — то удовольствие будет хоть и мрачным, но подлинным.

Действительно, каждое слово у Леонида Андреева не случайно, выверено и продумано. Поэтому и повести его обычно недлинные, но очень плотные. Ничего лишнего. Если главный герой чешет нос, то это не просто ремарка абы для чего, обязательно нужно задуматься, для чего даётся это предложение. Впрочем, лукавлю — в первый раз лучше читать эти повести без оглядки на что-почему-зачем, прочитать просто ради атмосферы и сюжета. А вот потом уже перечитать, вгрызаясь в каждое слово, и произведение заиграет новыми красками.

Если набросать схематично сюжетную линию повести, то даже она уже мрачновата. Священник Василий трагически теряет любимого сына, и оба они с женой почему-то забивают на дочку, которая вот рядом, только руку протяни. Руку не протягивают, поэтому дочка, очень похожая на эгоистичного (насколько может быть эгоистичным священник) и жесткого отца растёт, как дичок, сама по себе. Жёнушка решает сделать нового Василия-младшего взамен старого, но, как водится, замысел успехом не венчается, и на свет рождается отвратительный и злой умственно-отсталый уродец. Но это даже не самые страшные трагедии в жизни Василия. Самое жуткое творится у него внутри, в голове, и мы не можем видеть этой трагической борьбы, судить приходится только по его поступкам. Трактовать поступки и действия Василия нелегко. Иной раз кажется, что он давно потерял веру в бога и теперь только сам себя убеждает, что всё ещё верует, волочёт свой крест из упрямства. А иногда наоборот думаешь, что вот такой он и есть, истинный верующий, на фоне деревенских жалких типчиков. Впрочем, так просто Андреева не истолкуешь. Малы деревенские типчики, как вши, а проблемы-то у них общечеловеческие, и удивительны они Василию Фивейскому.

По концовке романа можно снимать фильм ужасов. И самое страшное, что во всё это веришь безоговорочно. Да, нелёгкое чтение — Леонид Андреев. Я даже не буду давать свою трактовку грустной истории Василия Фивейского, потому что его нужно пережить самому, это сугубо эгоистичное удовольствие, которое не стоит делить с другими читателями. И остаётся только удивляться, как Василию, что точно такие же мысли и проблемы могут волновать других людей.

Рассказ о природе добра на примере бездомной собачьей жизни. Он перекликается с важной мыслью, высказанной много позже в «Маленьком принце» Антуаном де Сент-Экзюпери: "Мы в ответе за тех, кого приручили".

Кусакой назвали местную дворняжку, которая поселилась под террасой пустой дачи. Сторожа не было, и собака бескорыстно охраняла дачу, выбегая по ночам на дорогу и лая до хрипоты.

Вернувшиеся весной хозяева дачи встретили её с любовью, на которую только были способны. Однако их способности к любви бездомных дворняжек оказались ограничены. На летние месяцы любви хватило, но домой её взять не захотели. Не то, чтобы не хотели или не могли завести собаку, а просто не хотели пускать дворняжку в городскую квартиру. Планировали взять породистого щеночка.

Гимназисточка Лёля, у которой Кусака оторвала кусок платья, смогла простить и приласкать собачку. Кстати, имя Кусака появилось в результате этого испуга. Детям нравилось ласкать Кусачку. Им доставляли удовольствие игры и смешное поведение желающей им угодить, неуклюже прыгающей, Кусаки. Но видели они в ней лишь игрушку.

Кусака, познавшая холод и голод бродячей жизни, боль от камней, которыми бросались пустоголовые мальчишки, и грубых пинков пьяных мужиков, была рада служить объявившимся новым хозяевам, приехавшим дачникам. Ей нравился детский смех, запах человеческого жилья. Она тянулась к теплу человека. Вся её собачья душа расцвела. Кусачка могла служить человеку. Что ещё нужно для собачьего счастья?

Только счастье оказалось недолгим. Прошло мимо собачки человеческое тепло и ласки. И завыла Кусака от тоски. И страшно и больно, когда читаешь об этом. Слёзы сдержать невозможно, когда читаешь о том, как плачет природа вместе с Кусакой.

От таких рассказов сердце разрывается. Вой Кусаки продолжает отзываться болью в сердце. Всегда трудно читать и писать о человеческой жестокости и равнодушии по отношению к животным.

Кажется, так просто увидеть, что хорошо и что плохо, и подумать с успокоением, что сам так никогда не поступишь. Знаю людей, которые точно никогда не пройдут мимо брошенных собачек и кошек, особенно, если те ранены и нуждаются в помощи.

Рассказ Леонида Андреева не так прост. Хотя уже не мало, если после этого рассказа, кто-то будет более чутким по отношению к животным.
Так тонко чувствовать боль можно только самому познав подобное в жизни.

Автор ставит практически на одну плоскость грубость и ласку, если эта ласка эгоистичная, только ради себя. Мужика-пропойцу, пнувшего собаку, он оправдывает. Жалость к бездомной животинке шевельнулась в сердце, захотелось проявить добро, пожалеть, приласкать псинку голодную, обиженную. Но следом пришло воспоминание об обидах, нанесённых ему добрыми людьми. И мужик почувствовал скуку и тупую злобу, и пнул Жучку (так он называл Кусаку) носком тяжёлого сапога, когда та легла перед ним на спинку.
Не удивительно, что, читая об этом "кусачем" горе-пропойце, на ум пришли стихи Юнны Мориц "Огромный собачий секрет":
«Собака бывает кусачей
Только от жизни собачьей,
Только от жизни собачьей
Собака бывает кусачей!».

От причинённой боли животные теряют доверие к человеку. И люди, причиняя друг другу боль, теряют доверие. Мы так похожи. Они, как мы, а мы, как они.

А что будет с Кусакой, если она переживёт зиму и вновь приедут дачники, гимназистка Лёля, другие дети? Сможет ли Кусака им доверять? Боль от утраты любви оказалась острее, чем от удара сапогом. С сапогом всё понятно. Его нужно избегать. А что делать с такой недолюбовью, любовью на время. Когда собачку воспринимают лишь игрушкой с хорошеньким носиком и выразительными глазками. Пока они не наскучат.

И не привыкнет ли Лёля проходить мимо беды собачки, а потом и человеческой беды? Здесь тоньше. Мимо беды Лёля не проходит. Ей жалко Кусаку. И бросать собачку жалко. Но странное слово "скука" опять звучит у Андреева. Мужик сапогом пнул собаку в живот от скуки и Лёля уходит от Кусаки от скуки.

Для меня откровение, что от скуки можно творить страшные вещи.

Андреев, как известно, не участвовал ни в каких войнах. Ни в Русско-японской, которая началась как раз в 1904. Ни в Первой мировой многим позже. Зато агитировал против одной, а потом пропагандировал другую. Короче говоря, автор, по сути, добывал информацию из газетных вырезок, за что подвергался критике и тогда, и сейчас.

Но речь вообще не об этом. "Красный смех" поражает глубиной экспрессии. Он не реалистичен, ибо не должен таким быть. Это полнейшая безнадёжность, поддёрнутая красноватой дымкой безумия. Это даже не совсем антивоенная проза, это ужасы, хоррор, пугающие больными образами, слишком анатомичными, слишком тошнотворными.

По сюжету мы следим за безымянным героем, бредущим сквозь стычки и бойни, если не неприятеля, то своих же, в неназванном краю земли на неназванной войне. Вокруг сплошное помешательство и безумие. Люди погибают от пуль и под колёсами локомотива, в отчаянии кидаются грудью на пики или расстаются с жизнью иными способами. Поражает отношение людей ко всему происходящему: они привыкли и смирились. И, получив тяжелейшее ранение, наш герой счастлив, ведь теперь может вернуться домой.
Но и дома эхо войны не оставляет его в покое. Красный смех - крик разорванной глотки, как болезнь, поражает его самого, его семью и город в целом. Чванливые прохожие в любую секунду скинут с себя маску порядочности, городские площади слой за слоем покроются гниющими трупами, а сверху будет на всё взирать в агонии кровавое солнце.

Я не могу поверить в то, что Красный смех написан в 1904 году. Ещё более удивительно то, что его напечатали, успешно, кстати. Вообще Андреев был стильный, модный, молодёжный: художник, фотограф, драматург. И красавчик. Этакий хипстер начала 20 века.

В любом случае видна некая... психическая неустойчивость автора, назовём это так. Такой, знаете ли, надлом, но не как у Достоевского, когда выстрадывается очищение, но надлом хаотичный, бессмысленный. Мне нравится, в общем-то. Определённо почитаю ещё.

Само произведение действительно напоминает этакую крипипасту из интернетов. Не зная год написания можно принять её за современный продукт. Поделена она примерно на две логические части: рассказ об офицере, а затем о брате этого офицера. Вторая часть немного проседает в плане напряжённости, но намного более сюрреалистична. Во время чтения заметила, что, ближе к концу, "Красный смех" приобретает конспирологические мотивы (когда на героя внезапно начинается охота на улице), а в самом-самом конце на миг выглядывает самая настоящая лавкрафтщина - Красный смех уже не просто некое абсурдное явление, а некий гигантский мистический организм, пришедший в город.
Очень достойный рассказ.

Я — чрезвычайно толерантное существо. И не дай бог существу менее толерантному встретиться на моём пути. (с)

Мелкий чиновник Семён Васильевич Котельников не пользуется у сослуживцев и начальства популярностью. Никто, как правило, не обращает на него внимания. Но в один не самый прекрасный день всё меняется. Неожиданно выясняется, что Семён Васильевич, оказывается, оригинал, он любит темнокожих девушек (рассказ написан в 1902 году, и автор, вероятно, не идентифицирует распространённые в обществе расовые предрассудки как таковые).
Героя, по его собственному признанию, влечёт к ним, потому что они «экзотические» и «пламенные».
Слово «экзотический» - одно из наиболее часто встречающихся в тексте.

И у самого Семена Васильевича появились враги, открыто утверждавшие, что он ничего не понимает в негритянках (sic), но как бы в ответ им в одной газете появилось интервью, в котором Семен Васильевич публично заявил, с разрешения начальства, что он любит негритянок за то, что в них есть нечто экзотическое.

После такого «каминг-аута» отношение окружающих к нему меняется, его начинают везде приглашать, он обретает популярность. Далее его жизнь подчиняется печальной тактике под названием «казаться, а не быть». Встав на этот путь, герой уже не может дать обратный ход и разочаровать окружающих. Даже в самом конце, когда терять ему уже нечего, Котельников, скрепя сердце, продолжает играть выбранную роль и вновь признаётся в своей «оригинальной» любви. Отстаивая якобы свою точку зрения, герой в последний раз демонстрирует своё подчинение большинству.
Практически все персонажи рассказа Андреева вызывают неприязнь. Даже не знаю, кто у меня вызывает большую антипатию – герой-оригинал или те, кто смакует его «нетрадиционные» увлечения…
Наверное, всё-таки последние. Именно социум с его предрассудками и нездоровым интересом к чужим делам сделал возможным эту историю с грустным концом. Оригинальность, избранная Семёном Васильевичем, по сути, является отрицанием индивидуальности. Его устремления диктуются социальными ожиданиями.

Резонирует ли этот рассказ, созданный в начале XX века, с сегодняшним днём? Я бы выделила несколько аспектов.

Первый и самый очевидный аспект - предубеждения по отношению к людям другой расы. Они встречаются на протяжении всего короткого повествования, и их никто из персонажей не замечает, как того самого слона в посудной лавке.
Похожее, мягко выражаясь, высокомерно-снисходительное отношение к людям не белой расы, можно встретить, к примеру, в «Узорном покрове» Сомерсета Моэма или, если отъехать ещё немного назад во времени, в «Ярмарке тщеславия» Теккерея.
Думаю, это стоит отнести на время написания и не применять наши современные критерии к таким произведениям, хотя некоторые фразы не могут не резать слух.

Второй момент, который хотелось бы рассмотреть поближе, затрагивает саму идею оригинальности. Герой стремится обратить на себя внимание толпы, чтобы приобрести таким образом социальный капитал. И это ему удаётся, пусть и непомерно дорогой ценой отказа от возможности стать счастливым. Он получает признание окружающих и некоторую финансовую выгоду от своей «оригинальности».
Насколько такой способ самопродвижения актуален сегодня? Наверное, нередко он может сработать, но, как мне кажется, не менее, если не более актуальна в современном мире и его изнанка – единообразие, слияние с общей массой. Как мы это увидели на примере Котельникова, конформизм и оригинальность нередко представляют две стороны одной медали. Многие более или менее публичные люди сегодня опасаются выделиться из общего тренда, сказать что-то противоречащее «линии партии» (здесь, в принципе, не так важно, насколько эта линия адекватна).

Навязывание одинаковой модели мышления (даже если она и кажется нам, по нашему субъективному мнению, справедливой) не только может отдавать своеобразным нео-якобинством, но и приводит к «забавным» прочтениям литературных текстов и исторических событий. Сюда можно, например, отнести попытки отыскать в далёком прошлом феминизм, навесить на какую-нибудь историческую фигуру ярлык педофила или увидеть опасность для детей в истории про Карлсона. Это немного напоминает идеологически-выверенные советские предисловия к русской классике или книгам по истории. Как тут не вспомнить об идолах Фрэнсиса Бэкона, которые часто управляют нашим восприятием и мешают объективному фактчекингу. Об идолах я коротко писала здесь.

Последняя мысль, на которую меня навёл «Оригинальный человек», касается толерантности в широком смысле. Нет ничего легче, чем охарактеризовать персонажей рассказа Леонида Андреева как людей с зашоренным сознанием, но имеем ли мы на это моральное право?.. Дело даже не в том, что проявлений расизма, скрытого и явного, хватает, к сожалению, и в современном мире. Недавно один мой хороший друг сформулировал мысль, которая в несколько аморфной форме присутствовала и у меня. Насколько толерантны современные цивилизованные люди? Большинство из нас выбирает общение с людьми, имеющими схожую с нашей точку зрения. С единомышленниками мы можем расходиться по многим вопросам - иметь противоположные взгляды ни ту или иную книгу, совершенно по-разному трактовать какого-нибудь исторического персонажа или любить разные типы отдыха, - но есть круг, объединяющий ряд ключевых понятий, по которым мы в целом совпадаем. Именно совпадение в рамках этого пластичного и открытого изменениям круга, позволяет нам получать удовольствие от общения, да и просто вести дискуссию.
Тех, кто придерживается других мнений по базовым пунктам, мы стараемся держать на дистанции.
Следовательно, наша толерантность ограничена и одним из её условий является отстранённость от тех, чьи взгляды на мир противоречат нашим.

Подведём (спорные) итоги. Если не воспринимать описанные в рассказе события буквально, несложно, как мне кажется, разглядеть переклички с современностью. Герой, стремясь к оригинальности, заставляет свой, присущий только ему голос замолчать, чтобы не разочаровать чужих людей. Сегодня встречаются те, кто призывая к максимальному приятию инаковости, демонстрируют очевидную нетерпимость к любой точке зрения, которая в чём-то не совпадает с их позицией. Как и в случае с заявляемой Котельниковым оригинальностью, призывы к толерантности, доведённые до крайней точки, могут стать примером отрицания самой сущности этого важнейшего понятия. Парадокс? Возможно, но по-своему логичный парадокс.

Очень неоднозначная книга. Черт знает что!

Это последнее произведение, написанное автором, оказавшимся в вынужденной эмиграции, не принявшим октябрьскую революцию, страдающим депрессиями. Со всеми вытекающими последствиями. Последнее, да ещё и неоконченное, неотполированное, что сильно заметно.

Произведения Андреева и до этого не отличались оптимизмом. Если бы можно было охарактеризовать творчество писателей одним словом, то для Чехова это была бы тоска, для Достоевского - мучения, для Бунина - ностальгия и т.д. Леонид Андреев попадает у меня под категорию "горечь". И это в светлые его годы (если такие были). А здесь...

Повесть пропитана злобой по отношению к  человеческому роду. Демоническая сатира, настолько резкая и неприкрытая, что часто скатывается в прямые обвинения и оскорбления. Досталось всем. Социализму (роман писался в 1919), монархизму, демократии, религии. О боже мой! Как досталось религии! Возможно Андрееву не давали спокойно спать лавры Толстого, отлученного от церкви. Но в некоторых местах было даже как-то неловко читать. Мадонна - глупая потаскуха, Папа (будущий) - старая обезьяна. И прочие неликоприятные прелести. Надо отметить, что, несмотря на некоторую грубость, эпатажность и экспрессивность, множество диалогов и монологов Сатаны превосходны. Беседа с кардиналом, к примеру, прописана гениально остроумно.

Сатана представлен этаким трёхлетним мальчишкой, уверовавшим в своё всемогущество, наивным юношей на свидании со светской львицей, сельским отличником, попавшим в МГУ, неловким суфлером у первого актера театра. Он, видите ли, затеял Игру! Игру с человечеством. Это как играть с шулером принесенной тем колодой. Своей наивностью в соперничестве с человеком Сатана напоминает чертенка, бегущего наперегонки с меньшим братом Балды.

Человек! Вот, кто здесь правит бал! Вот, что звучит гордо. Или гордым?  Человек уже давно осатанел и осатанился. Размах его Игры, сила его Зла давно обогнали некогда всемогущего учителя. И Сатана, почувствовав это, легко отдал свои средства Человеку для ведения своей Игры. Как сказал классик "победившему ученику от побежденного учителя". Но Человек, на то он и человек, чтобы присвоить себе всё!

Антогонист нашего героя - Фома Магнус. Думаю, имя говорит само за себя. Великий неверующий. Не верит ни в бога, ни в дьявола, а сам метит на их место. Он, кстати, мне не понравился. Его характер не раскрыт, побуждения непонятны (даже после объяснения). Ладно, черт с ним!

В целом, мне понравилось.