Lebensansichten Des Katers Murr

Влияние Гофмана на Булгакова – общее место в литературоведение. Этой весной я перечитывала Гофмана, и заметила это своими глазами. Шестисотстраничный том о житейских воззрениях кота Мурра содержит не только отсылки к Гёте (автобиография кота подается по схеме жизнеописания Вильгельма Мейстера), но и параллели с «Мастером и Маргаритой». Их две, зато какие!

Похмелье Стёпы Лиходеева, когда он знакомится с Воландом, очень узнаваемо прообразуется похмельем кота Мурра после первой попойки с котами-буршами. А сам принцип художественного оформления материала в «Мастере и Маргарите» формулируется в беседе капельмейстера Крейслера, любимого персонажа Гофмана, с отцом-настоятелем монастыря. В ответ на вопрос Крейслера, не является ли профанацией Священного Писания изображение его персонажей в современной художнику одежде, священник отвечает:

«Видите ли, тогда истории Священного писания так проникли в человеческую жизнь, вернее, сказал бы я, жизнь так зависела от них, что всякий верил: чудесное совершается у него на глазах и всемогущее небо может во всякое время повелеть свершиться новому чуду. Таким образом, Священное писание, к коему обращал набожный художник свой духовный взор, представало перед ним жизнью вполне современной; он видел, как порою являлась небесная благодать меж людей, его окружавших, и он запечатлевал их на полотне такими, какими наблюдал в жизни. Для нынешних дней истории Священного писания – нечто весьма далекое, они как бы существуют сами по себе и, отрешенные от настоящего, сохраняют тусклую жизнь только в воспоминанье; тщетно стремится художник увидеть их в жизни, ибо – пусть он даже и не признается в этом себе самому ― его дух осквернен суетой мирскою. Посему пошло и смеха достойно и когда порицают старых мастеров за незнание костюмов, в котором находят причину тому, что на своих картинах они представляли только наряды своего времени, и когда молодые художники стараются облечь святых в безрассуднейшие и противнейшие вкусу наряды Средневековья, показывая тем, что они не созерцали непосредственно в жизни события, которые замыслили изобразить, а удовольствовались их отражением на картинах старых мастеров. Именно потому, дорогой Иоганнес, что нынешнее время слишком осквернено и находится в омерзительном несоответствии со всеми этими благочестивыми преданиями, именно потому, что никому не под силу представить себе эти чудеса происходящими среди нас, ― именно потому их изображение в наших нынешних костюмах казалось бы нам, разумеется, безвкусным, безобразным и даже богохульственным. Но ежели всемогущий соизволит, чтоб пред нашими очами и вправду свершилось чудо, то было б вовсе непозволительно переиначивать одежды нашего времени».

Булгаков не изображает в современной ему Москве чудес и персонажей Священного Писания, эта линия остается в прошлом и в соответствующей времени обстановке. В наши дни изображаются бесы и их проделки, и тут уже всё очень современно.

• Вот за это я и не люблю кошек.
• Ты просто не умеешь их готовить...

Гофман, милый Гофман, откуда в тебе всё это? Твои прекрасные волшебные княжества, зубастые игрушки, девушки-змейки и коты-философы?

Воистину, невероятных людей рождает кёнигсбергская земля! Внимающих звездам и сокровенным мирам человеческой души.

Иоганнес Крейслер — псевдоним писателя как композитора.

Я склонен думать, что неуловимое воспоминание о моем прежнем облике и о связи его с другим именем, как неким видом на жительство, восходит еще к тем отрадным временам, когда я, Крейслер, по правде говоря, еще не был рожден на свет. Соблаговолите, достойнейшая из достойнейших, рассмотреть мое незатейливое имя в надлежащем свете, и вы найдете, что оно милее всех других и по рисунку, и по колориту, и по его, так сказать, физиономии. Мало того! Выверните его наизнанку, вскройте анатомическим ножом грамматики, и его внутренний смысл раскроется перед вами во всей своей красе. Ведь не станете же вы, великолепнейшая, искать корень моей фамилии в слове «Kraus» ― завитой, а про меня, по аналогии со словом «Krдusler», не скажете, что я украшаю завитушками звуки, а то и волосы, иначе говоря ― что я попросту парикмахер. Ведь тогда и писалось бы мое имя иначе: «Krдusler». Нет, вы никуда не уйдете от слова «Kreis» ― круг, и я молю небо, чтобы в мыслях ваших тот же час возникли волшебные круги, в коих вращается все наше бытие и откуда мы никак не можем вырваться, сколько бы ни старались. В этих-то кругах и кружится Крейслер, и возможно, что порой, утомившись пляской святого Витта, к которой его принуждают, он вступает в единоборство с темными загадочными силами, начертавшими те круги, и более страстно тоскует по беспредельным просторам, нежели то допустимо при его и без того хрупкой конституции. Глубокая боль от этого страстного порыва, возможно, и есть та ирония, которую вы, достойнейшая, клеймите столь сурово, не замечая, что ведь то здоровая мать родила сына, вступившего в жизнь самодержавным королем! Я разумею юмор, у которого нет ничего общего с его незадачливой сводной сестрой ― насмешкой.

Да, Гофман смеется над нами, но не насмехается. Смеется рядом с достопочтеннейшим Мурром, жонглирующим категорическим императивом Канта. Смеется, и в месте с тем приглашает куда-то за вершины гор, побуждая быть не только хорошими людьми, но и хорошими артистами.

И хорошими котами. Мррр!

Вы когда-нибудь пытались представить, как видит жизнь кот? Сама мысль, пожалуй, покажется многим крамольной - разве может кот размышлять?
Как кошатница, говорю: может. А "Житейские размышления кота Мурра" - это жизнь глазами кота, причем этот кот обладает поразительно яркой индивидуальностью.
Самовлюбленный эгоист, этакий Нарцисс, убежденный в своей литературной одаренности, описывает свою жизнь, перекладывая страницы листами биографии капельмейстера Крейслера. Вдумайтесь: биография композитора - макулатурные листы! Какая горькая ирония, жестокая сатира и - гениальная задумка автора.
Иоганнес Крейслер - придворный композитор, который, однако, не принадлежит к высшему обществу, ибо он музыкант, а музыка не может быть понята филистерами. Поэтому он вынужден странствовать от одного двора к другому, и даже оказывается на какое-то время в аббатстве.
"Человеческая" сюжетная линия - в лучшем духе романтизма: прекрасные дамы, тайны, похищения, волшебники. Совершенно сказочная, невозможная атмосфера, которой - веришь. Сатира настолько ядовита, настолько тонка грань между смехотворным и трагичным, что, читая самые печальные эпизоды, порой начинаешь хохотать во весь голос.
Удивительно, как точно Гофману удалось передать кошачью натуру. Несколько штрихов - и ты уже узнаешь своего домашнего любимца - верный знак того, что автор все-таки угадал. Мурр настолько самовлюблен, эгоистичен, настоящий филистер, на человеческой шкале - представитель того общества, которое не хочет принимать Крейслера,настолько верит в свою гениальность, что, как ни парадоксально, вызывает симпатию. Его творения при своей совершенной бездарности забавны и смешны, но, поскольку написаны они котом, не вызывают, в общем-то никаких отрицательных эмоций.
И, конечно, ни в коем случае нельзя упускать из виду то, что Мурр в книге все-таки не только для умиления читателей. Две сюжетные линии во многом переплетаются, перекликаются, и тем самым заставляют еще отчетливее звучать мысль автора о закоснелости эпохи, об отсутствии живости, отсутствии чего бы то ни было настоящего - от чувств и эмоций до знаний и талантов.
И все же роман, будучи, безусловно, трагичным, пронизан верой в человека - ведь проблески пробуждения есть именно в человеческом мире, а не кошачье-собачьем.

На самом деле, прелесть. Но только наполовину. Ту, которая непосредственно от лица Кота.
Часть, посвящённая странным описаниям человеческой деятельности показалась именно странной. Тем более, я не очень люблю романтизм XIX века.
Но "кошачья" рукопись - нечто безусловно замечательное. Очень по-кошачьи, очень самодовольно, с удовлетворённым мурлыканьем, крайней степенью эгоизма, самолюбования, разнеженности... Все эти милейшие нарциссичности вызывают улыбку - пожалуй, не менее довольную, чем нарисованная на мордашке у Мурра.
Не знаю, советовать ли читать. Очень специфично и очень на любителя

Признаюсь честно: Гофман меня удивил в этой книге. Свое знакомство с автором я попробовала начать еще 5 лет назад с неудачной попытки прочтения Щелкунчика, кот Мурр же, напротив, захватил меня с первой строчки. Возможно все дело в концепции романа в романе, а может я просто большой любитель кошек и не могла не восхищаться слегка наивным, но в то же время мудрым и тонко подмечающим пороки окружающих его людей и других животных Мурром.

С помощью концепции романа в романе автор смог провести параллели между жизнью Мурра и придворными интригами, свидетелями которых стали капельмейстер Крейслер и маэстро Абрагам. Сложно сказать, какая часть мне понравилась больше, уж очень органично они друг друга дополняют.

Характеры главных героев прописаны отлично, кот Мурр, пудель Понто, очаровательная и вероломная Мисмис, капельмейстер Крейслер, принцесса Гедвига, князь Бенцон и все придворные будто оживают на страницах романа, а маэстро Абрагам кажется добрым волшебником.

Когда я начинала читать эту книгу, я не строила никаких ожиданий, а в результате получила написанное прекрасным языком великолепное сатирическое произведение, которое, я уверена, перечитаю еще раз, как и продолжу свое знакомство с Гофманом

Гофман - один из моих любимых писателей. Я буквально проглатываю его книжки. Но так сложилось, что историю Мурра я прочла со второй попытки.

Возможно, «виновата» композиция книги: я не всегда успевала поймать мысль рассказа Мурра, когда внезапно начиналась история от лица Крейслера.

Для себя я так и не решила какая часть мне нравится больше: история кота или капельмейстера. Они удивительным образом дополнили друг друга. Хотя приходилось порой возвращаться с прервавшейся части, чтобы понять о чем рассказывал предыдущий герой. 

Гофман, словно нарочно, перемешивал их истории так, что оторваться от книги и не потерять нить сюжета было непросто.

«Нужна некая точка опоры», - подумала я, начиная читать второй раз.

Такой своеобразной точкой стал маэстро Абрагам. Стоило мне понять, какая связь между ним и двумя рассказчиками, история обрела законченный вид.

Маэстро напомнил доброго волшебника, создающего настоящие чудеса для близких ему существ.

Его взгляды на мир, и особенно на неземную любовь, передаются и Мурру, и Крейслеру. 

Но из всех троих в любви не везёт именно котику - коварная Мисмис оказывается той ещё кокеткой. Я так и не поняла, чем ей Мурр не угодил, тем более, что со дня свадьбы прошло всего ничего. 

Последующие события в стиле «она - твоя дочь» показались мне выбивающимися из контекста. А так хотелось, чтобы умный пушистик получил красивую любовную линию. 

Остальные любовные сюжеты к концу книги раскручиваются и каждый получает по паре. Хеппи-эндом, кстати, назвать окончания истории Крейслера нельзя. Особенно в свете того, что принц Гектор благополучно продержался до конца и даже женился на принцессе. 

«Внезапно», - подумала я, ещё буквально недавно сопереживая несчастному брату принца. Но Гофман на то и Гофман, что неотвратимость расплаты для злодея может и не случиться.

Сложно, неоднозначно, но интересно. Это если вкратце. Подробнее высказаться о романе — задача нелёгкая, ибо граней, оттенков, смыслов, вопросов и выводов гораздо больше, чем кажется при прочтении. И, разумеется, впечатление первичное, то есть возникающее во время знакомства с текстом и сразу после завершения оного, и то, которое кристаллизуется спустя определённое время — отличаются друг от друга. Не радикально, но достаточно. В этом я убеждён, хотя и пишу отзыв всего через сутки после прочтения.

На поверхности мы видим типичное столкновение мира мещанского, обывательского и мира чистого творчества и полёта мысли. Казалось бы, избитая тема даже по тем временам. Тем не менее, раскрыта он своеобразно, ибо Гофман — писатель неординарный. Более того, роман в определённой степени автобиографичный. Достаточно вспомнить, что один из псевдонимов Гофмана — Иоганн Крейслер, а его кота звали Мурр. Что ж, в этом улавливается и комедия, и драма произведения.

Центральное место произведения занимают рассужденим о творчестве и личности творца. Разделение на гениев и ремесленников — это не только боль главных героев (Крейслера и Мурра), но и данность реальности, эдакое диалектическое столкновение и единство противоположностей. Другой парой, очевидно, являются «нормальное» общество и творцы прекрасного.

На примере кота Мурра очень тонко показано становление гения, человека не от мира сего. Причём это подано с иронией и базапелляционной уверенностью в собственное совершенство, которое присуще, пожалуй, только котам. При этом видны терзания и метания в поиске места в жизни и признания, притягательность и губительность соблазнов. «Макулатурные листы» понравились куда меньше в силу того, что сама история с интригами в безвестном немецком княжестве не столь привлекательна, как похождения и рассуждения учёного кота.

К чему никогда нет претензий в произведениях Гофмана — язык и стилистика. Они привычно на высоте. Пусть манера весьма изыскана и слишком непривычна для нашего времени, она прекрасна. В наш век аббревиатур, сокращений и малоречивости, тексты Гофмана — настоящий кладезь красноречия и безупречного «высокого» языка. Собственно, «Житейские воззрения кота Мурра» являются хрестоматийным примером мастерства автора. Несмотря на вполне определённую сложность восприятия. Всё же роман философский, а не развлекательное чтиво.

• так автор через маэстро Абрагама охарактеризовал одного из главных героев этой книги, Иоганнеса Крейслера. Мне кажется, эти слова очень верно отражают суть этого романа целиком - это писалось, чтобы иронизировать над чем попало именно в такой вот тяжеловесной манере, длинными и напыщенными фразами. Я определенно не ценитель такого стиля...

Пускай интертекстуальность, эксперименты с формой и критика филистерства (куда же без этого у Гофмана), но к чему это всё?
Зачем Крейслер Мурру и Мурр Крейслеру? Где-то здесь должна быть зарыта собака (или кот). На общих чертах этих персонажей можно строить интерпретацию. Тут, во-первых, ироничность, во-вторых, исключительность среди себе подобных, в-третьих, внезапное исчезновение в финале... Наверняка можно найти ещё немало схожего, а также яркие отличия, объеденить оба мира романа и убедительно заявить, что автор хотел сказать этим произведением и его формой. Можно, но мне неохота. Не понравилась мне эта книга.

Ну почему, почему она не закончена?! Выкопайте автора, выкопайте, пускай он его допишет! Это же просто издевательство над любопытством читателя...

Два разных сюжета, бесконечно разных, переплетенные в этой книге столь диковинным образом - оба совершенно восхитительны. Это и история Мурра, такие, м... изящные, меткие, остренькие, как его же коготки, совершенно восхитительные записки и заметки. И история сказочного королевства, которую так хотелось бы дочитать до конца. Книга восхитительна. От нее невозможно оторваться. Когда одно повествование вдруг обрывается на самом интересном месте - ты злишься, негодуешь - но тут же окунаешься во вторую реальность, и огорчаешься уже когда вторая ветвь сюжета вдруг резко обрывается первой. А когда все вдруг обрывается навсегда - хочется от досады плакать.

Стиль Гофмана прекрасен. Можно купаться только в словах, в манере выражения мыслей автора, в его метафорах и аллюзиях, даже без всякого сюжета. А уж смесь всего этого делает книгу настоящим шедевром...