The Temple of the Golden Pavilion

Наконец-то я прочитала “Золотой храм”, который ждал своего часа два года, который я начинала читать порядка 5 раз и каждый раз бросала. Который я стремилась дочитать как можно быстрее, потому что понимала, что риск забросить опять - очень велик.
На самом деле, “Золотой храм” является очень популярным произведением, его рекомендуют к прочтению для знакомства с японской литературой. Основой для сюжета послужила история сожжения Золотого храма в Киото послушником. История произвела яркое впечатление на автора, и он написал роман.
“Золотой храм” - это поиск причин поступков человека, копание в душе. Автор ищет причины, которые побудили послушника на поджог. Таким образом, в произведении описывается становление личности и характера, вершиной деятельности которого является осуществление поджога.
Слог произведения таков, что при прочтении нас затягивает в мысли главного героя. Они сумбурны, могут показаться странными и запутанными, иными словами, бред сумасшедшего получается вполне реалистичным. Из-за этого читать довольно тяжело.
На самом деле, скучное произведение можно с успехом прочитать, если слог автора хорош и динамичен. И наоборот, если сюжет интересен, то на слог обращаешь мало внимания. Проблема “Золотого храма” заключается в том, что тут нет интересного и захватывающего сюжета, а слог тяжел для восприятия. Такая проблема - норма для философских произведений. Тем не менее, у философских произведений - скучных и сложных - также есть цель: ответить на вопрос.
Вопросов в “Золотом храме” много: это и роль Прекрасного, и разница во внутренней и внешней оболочке, и понятие красоты, дружбы, силы, свободы. При всем этом, даже утопая в вязком слоге автора, успеваешь сформировать свой взгляд на проблему, и увидеть свое решение. И я уверена, что, если когда-нибудь перечитаю эту книгу (пока в это верится с трудом, но кто же меня знает), я увижу историю под новой гранью.
Как вывод. Если интересна философская литература, японская литература или и то, и другое - читайте. Если ищите, чтобы почитать - поищите другие варианты или дождитесь такого своего состояния, когда философия будет в самый раз.

Хотя Борис Акунин (так сложнее ошибиться) в предисловии к роману постоянно цитирует Достоевского, для меня "Золотой храм" стал скорее двоюродным братом другого классического произведения русской литературы - "Отцы и дети". И пусть тема красоты не отпускает Мидзогути, но его эгоцентричность и некоторый нигилизм навязывают именно такую ассоциацию.
Повествование ведется от лица молодого человека (сперва ещё совсем мальчишки). Подобно тому как Кинкакудзи отражаясь в пруду обретает новые свойства, планы, черты, так и герой вырисовывается в других. Что мы знаем о нем из собственноручно данных описаний? Урод и заика. Несоизмеримо больше можно почерпнуть из его восприятия окружающих. В Учителе отражается не только желание юной души об отеческом тепле и особом внимании, но и черты самого смотрящегося - подозрение, предубеждение против других, вынашивание недобрых планов. Из чистоты Цурукавы рождается оправдание лицемерия, из презрения Касиваги - попытка забыть о своем уродстве и вечное о нём напоминание. Герой сам для себя создает порочный круг и, хотя порой виднеется свет возможного выхода, гордо отказывается от спасения.
Очарован ли герой Храмом при первой встрече? Ни чуть! Мидзогути рисует прекрасный образ Кинкакудзи уже после (как делал это до), вдалеке от первоисточника. Он, чувствуя себя обделенным красотой, стремится к ней и бежит от неё. Храм становится символом идеала, носителем идеи, а не чем-то прекрасным в действительности. Кинкакудзи ли встает между Мидзогути и девушками? Или убежденность, что такой как он, калека, не может достигнуть Красоты, прикоснуться к ней? Из детских насмешек постепенно вырастает одиночество героя, отчужденность и обида на остальной мир. Не раз просит он защиты Храма от окружающего и столько же раз пеняет Храму на барьер между ним и жизнью. Словно в душе Мидзогути мечтает стать обычным, но боится снова быть отверженным. А в таком случае остается только признать себя особенным.
И герой, раздираемый противоречивыми желаниями, берет пример с Нансена - убивает котенка. А с ним, возможно, заваливает единственный выход из порочного круга.
Это произведение стоит не только читать, но и обсуждать. Размеренность повествования пересыпается многозначностью толкований. А что ещё, кроме чая, нужно для отличного совместного времяпровождение книголюбов?

Книга о недостижимой красоте, которая не дает покоя одному маленькому человечку. За несколько лет он прошел долгое расстояние от бесконечной любви, затем ненависти, желания обладать, а конце концов и к желанию уничтожить. Все эти эмоции, мысли и чувства были адресованы только одному Золотому храму и больше никому.

В самом начале книге, как мне казалось, у главного героя Мидзогути еще был выбор между Добром и Злом, каждую из этих сторон представляли его друзья - светлый Цурукава и темный Касиваги. Первый заставлял его забыть о том, кем Мидзогути являлся, второй же более выпукло показывал ему собственные пороки. В переломный момент выбор был сделан будто бы за самого главного героя, будто бы давлением извне, но это был выбор, предопределивший дальнейшее развитие событий, он перешел на сторону тьмы и наслаждался этим, в нем нет страсти к созиданию, скорее страсть к разрушению...

"Можно, пожалуй, сказать, что никакой красоты не существует. Сказать-то можно, но наше собственное сознание придает этой химере силу и реальность. Красота не дает сознанию утешения. Она служит ему любовницей, женой, но только не утешительницей."
В романе представлен молодой человек, остро чувствующий прекрасное, поэтому его сознание никогда не было и не будет спокойно. Главный герой привлекает именно тем, что расширяет понимание личности человека. Вы не найдете здесь классического, благородного главного героя, но найдете гораздо больше - возможность изучить мотивы, чувства персонажа, чье поведение по отношению к большинству является странным и даже аморальным. Несмотря на это, Мидзогути вовсе не показался мне отталкивающим, многие его мысли позволяют найти "точки соприкосновения" с ним, например, о спонтанности, фантазии, даже жестокости.
Интересно, что на протяжении всего повествования столько ниточек ведут к итоговому Деянию, читатель может рассматривать их в совокупности, а может выделить доминирующую, по его мнению, причину. Рискну предположить, что повторное прочтение "Золотого Храма" откроет еще больше оттенков характера главного героя и его Деяния, пока же для меня сформировалась следующая картина: Мидзогути не обладает привлекательной внешностью, заикается, поэтому не может приобщиться к прекрасному, каким оно предстает в его понимании. Это только внешняя, объективная сторона, являлась ли она поводом для появления причин внутренних или лишь дополняла уже существующие, кто знает. Но и путь к полной жизни, которой может жить обычный юноша, оказывается для него отрезан образом Золотого Храма. Так и появляется мысль о Деянии, как и Нансэн, Мидзогути убивает своего котенка, символ красоты.
Стоит отметить, что до последнего не было уверенности, останется монах жить или сгорит вместе с прекрасным. Принимая во внимание сам сюжет, а главное, личность писателя, я склонялась ко второму варианту, но Мисима выбрал неоднозначность, и это замечательно, ведь когда книга оставляет после себя не только сто вопросов, но и тысячу возможных вариантов ответа - это верный признак отличной литературы.

Это книга, о которой хочется помолчать. Что можно сказать, когда чья-то душа мечется в темноте, а потом срывается в пропасть? Какие слова подобрать, когда в кромешной темноте загорается свет, а его безжалостно затаптывают, желая стабильности и собственной неизменности?
Эту книгу не стоит читать слишком рано, в ней легко можно найти сотни смыслов и часть из них будет ловко подстроенным обманом. Ее не стоит читать, когда ты обижен или расстроен, в ней есть удобрения для любого душевного порыва.
Но это хорошая книга. Однозначно хорошая.

Роман "Золотой храм", как утверждает Википедия, является одним из самых читаемых произведений японской литературы. Не знаю, насколько это актуально, ведь нынешнее поколение молодых читателей уже практически классиком японской литературы считает Харуки Мураками. Конечно, тем, кто начинает всерьёз интересоваться литературой Страны Восходящего Солнца, довольно трудно пройти мимо такого имени, как Юкио Мисима, но вот насколько его творчество способны воспринять читатели, выросшие на книгах Мураками, это большой вопрос. Точно так же, как большинство ценителей Мисимы вряд ли способны адекватно отнестись к произведениям Мураками, считая их второсортным чтивом.
Для меня же оба этих писателя одинаково уважаемы. Да, разница между ними огромна, но, тем не менее, есть в их книгах что-то неуловимо общее, единое, то, что роднит этих двух представителей разных поколений. И что бы ни говорили о Мураками, как бы его ни ругали, все-таки он истинный японец, так же, как и Мисима.
Роман "Золотой Храм" сочетает в себе прекрасное и уродливое, возвышенное и низменное до такой степени, что порой не понимаешь, где заканчивается одно и начинается другое. Его герои, напомнили мне, как ни странно, героев Достоевского с их назойливыми идеями, захватывающими всю душу, с их стремлением познать, до каких глубин низости может дойти человек. Правда, никто из них не вызвал у меня и каплю сочувствия, все они были мне неприятны и непонятны. Поэтому читать было трудно, несмотря на то, что роман написан довольно простым языком. Примечательно, что, когда я читала "Золотой храм" лет 10 тому назад, он у меня вызвал большой восторг и надолго врезался в память. Возможно, это связано с тем, что тогда герой произведения был мне более близок по возрасту, поэтому и понимала я его лучше, чем сейчас.
Я сознательно не поставила роману никакой оценки, потому что вряд ли его можно как-то оценить. Он, как картинка-переливашка, в разные периоды жизни будет открываться с новой стороны. Кто-то увидит в нём подростковый бунт, кто-то серьёзную психологическую драму, кто-то философское исследование Прекрасного и его влияния на человеческую душу. В любом случае, рано или поздно, этот роман возникнет на нашем читательском пути, и мы не сможем пройти мимо, мы будем думать о нём и, возможно, возвращаться к нему снова и снова.

Мисима по крупице собирает осколки головоломки, конечный итог которой - обугленный остов храма. Здесь и физические изъяны (дурная внешность и заикание), вследствие которых Мидзогути чувствует себя иным, даже избранным; и неспособность к творчеству, самовыражению, приведшие к желанию разрушать, как акту высокомерия, противоположному созиданию; и одиночество, склонность к молчанию; и жестокость по отношению к безоблачному миру жизнерадостных тварей, который отталкивает неугодных, мрачных или озлобленных. Мидзогути чувствует неловкость, стыд по поводу и без повода:

Так вырисовывается портрет слабого, потерявшегося человека. Не психопата и маньяка, а мыслителя, исповедующего собственное учение о Прекрасном и его роли.

Его очаровала идея о том, что нечто настолько незыблемое по мнению человечества, может просто исчезнуть в языках пламени. Он в плену представления о крушении Вселенной, внутри безжалостного механизма которой сломается шестерня - о Вселенной, приходящей в упадок без Золотого Храма.

Во всем этом стройном плане был лишь один маленький изъян, та мелочь, по вине которой идут прахом изощреннейшие стратегии. Это то, что миру плевать. И люди будут просыпаться с восходом Солнца, и времена года сменять друг друга, и птицы улетят на Юг, и реки будут по-прежнему впадать в моря. Мысль о Деянии всегда будет грандиознее самого Деяния, ибо человек не способен навредить никому, кроме себя и тех, кому он небезразличен. Это как если бы муравей задумал сокрушить Тадж-Махал, или бабочка - Эйфелеву башню. Масштабы наших деяний унизительно мелки в огромной, равнодушной Вселенной. И даже 9-я симфония с Сикстинской мадонной однажды канут в небытие. Что уж говорить о деяниях разрушительных...

Юкио Мисима "Золотой храм"

Красота.. Какое обычное и в то же врем чуждое слуху слово. Какое сладкое и какое пьянящее, подобно молодому вину, чье коварство известно даже тем, кто не претендует на титул искушенного сомелье. Какое близкое и какое недостижимое, несуществующее в пространстве без координат и сравнительных якорей, не бывающее вне контекста и привязки к конкретному объекту. Так уж вышло, что красота не способна быть отвлеченной, она немыслима без своего воплощения, но, вместе тем и не может воплотится полностью и всецело.

Красота женщины, красота идеи и места, красота музыки простая, обыкновенная красота гармонии камней на обочине - всегда есть область допустимых значений, не входя в которую человек рискует сложить голову в погоне за недостижимым и более того, несуществующим. Да, да, несуществуеющим ибо вне рамок тварного или хотя бы метафизичного лежит владение абсолюта, чей манящий образ так прекрасен и самобытен, так ослепительно не сопоставим с реальностью, что легко может послужить железным занавесом, что он и делает. Погоня за идеалом, за самим воплощением красоты, которая никогда не была и не будет воплощена ни человеком, ни богом - губительна, она вечна и бессмысленна по своей природе. Абстракция, чистый гений, с которым не может сравнится ничто и никто - фальшивка, химера алчного разума, уничтожающая красоту истинную, прячущуюся меж посредственности.

"Золотой храм" Юкио Мисимы - это положенныя на реальные события роман-истрия о молодом монахе в порыве, мотивы которого неизвестны, сжигающем прекраснейший храм Кинкакудзи в старой столице Японии, Киото 1950гг. Рассказчик, некий Мидзогути, болезненный молодой человек невнятных талантов и речи, страдающий жутким заиканием и целой плеядой комплексов, как и положено истинному героя Мисимы. Его уродство внешне не явное есть продолжение его уродства душевного, в лучших традициях романов автора он с самого детства противопоставлен миру дольнему, миру людей и людской красоты, витая в мире горнем - чистого гения и недостижимого совершенства. Будучи гоним и презираем, Мидзогути растет ребенком замкнутым и исполненным уверенности в уродстве мира и соответственно, дихотомично противопоставляя ему себя, как носителя необыкновенности и тайных талантов.

Вид уродство мира, видя его вопиющее несовершенство буквально во всем, в женщинах, в пейзажах, он стремится к высшему идеалу, абстрактному и эфемерному, меж этим, уничтожая красоту существующую, уязвляя ее и раня, дабы подстроить под свою уже созданную картину где нет места чему-то более прекрасному и настоящему нежели золотой храм, в образ которого он и влюбился. Кинкакудзи служит одновременно и местом поклонения, обожания главным героем, так и некой метафорой несуществующего, и даже в потенциале недостижимого идеала высшей красоты, что явно Квидно из поездки рассказчика в киото, с его последующим разочарованию в храме реальном и еще большем превознесением того образа, что был создан в фантазиях несчастного юноши.

Мысли о временности и несовершенстве любой формы красоты, о ее лживой скоротечности постепенно приводят Мидзогути к пониманию и принятию постулата основного течения чан-буддизма Риндзайроку:

Что он и делает, уничтожая любые проявления красоты в подвластном, иногда в реальности, как-то с кинжалом, или в своем разуме, как было с грудью изящной учительницы икебаны. Он жаждет привести мир к точке своего понимания, своего взгляда опустив ровно до той степени, в каковую его и возводит, одновременно страстно желая освободится от навязчивого образа Золотого Храма, ставшего непреодолимой стеной между ним и жизнью. Мидзогути хочет жить, жить и предавать тем человеческим страстям, что так им презираемы в силу недоступности. И решается на Действие, именно так, с большой буквы ибо ему отводится исключительная роль меняющего все и вся, вершиной к которой юноша шел всю жизнь и с которой его уже не смогут смести.

- и это действительно так, во всяком случае для главного героя, для которого даже намерение Деяния - уже оборачивается освобождением и частичным примирением с самим собой и миром в образе первого соития с женщиной.

Золотой Храм должен быть уничтожен, решает он забывая последние слова своего друга: