Notes from Underground & The Grand Inquisitor

Bang bang, he shot me down
Bang bang, I hit the ground
Bang bang, that awful sound...

Да простит меня Фёдор Михайлович, но он умудрился сбить меня с ног без всякого оружия и оставил меня, беспомощную и всхлипывающую от испытанного потрясения, там же, без помощи с его стороны. Мы только-только с ним познакомились, я не успела морально подготовиться к его мощи и величию, я была ошеломлена, восхищена и подавлена глубинами моего визави, хотела обнять его колени и найти утешение, но он не дался, а после и вовсе исчез, бросив меня изнывающей от собственных противоречивых чувств.
Отныне я его боюсь. Боюсь снова с ним встретиться. Не знаю, смогу ли...

Впервые со школьных годов я взяла в руки Достоевского. Честно говоря, я побаивалась окунуться в Его мир одиноких и философствующих образов. Я и окунулась, но в очень необычном виде...

Перед нами как раз такая мышь. "Подпольный" герой размышляет о собственной жизни, о своих неудачах, которые его, коллежского асессора, преследуют всю жизнь. Он винит всех и вся, постоянно говорит, что он злой на всех и вся. Он обижен на жизнь, на судьбу, на коллег, да и на простых людей, которые встречаются ему на улицах и в тавернах. Достоевский показывает нам образ такой мышки, человека подполья, который хочет "ринуться в общество", но у него ничего не получается. Потому что проблема в нем самом.
Я удивлена, почему эта книга проходит мимо школьной программы. В ней очень много философски-значимых мыслей, которые надо "вдолбить" школьнику. Очень и очень "правильная" книга, со всех сторон правильная.

«Я был злой чиновник. Я был груб и находил в этом удовольствие. Ведь я взяток не брал, стало быть, должен же был себя хоть этим вознаградить».

Впервые я столкнулся с этой повестью и этой шикарной цитатой в театре Сатирикон на моноспектакле «Константин Райкин. Вечер с Достоевским». Это было тяжелое для (неподготовленного) восприятия сценическое переложение и так не самого легкого произведения. Из всего увиденного и услышанного действа я вынес только эту цитату. Цитата гениальна своей универсальностью и безвременностью.

Федор Михайлович порой очень точно и болезненно задевал некие потаенные струны мой души и наверное это произошло не случайно. « ... я только доводил в моей жизни до крайности то, что вы не осмеливались доводить и до половины». Подобное двойное зрение, когда одновременно смотришь на героя и на себя, соотнося его мысли и поступки со своими мыслями и поступками, не покидало меня на протяжении всей повести.

Первая часть повести я бы охарактеризовал как теоретическую, вторую как практическую. Первая более сложная для понимания, но более внятная. Вторая же, легче, но сумбурней.

Все кто читал эту повесть, понимают, что произведение это непростое и свести все истолкование лишь к исповеди лишнего человека у меня не получилось.

Я не чувствую себя в философской терминологии как в родной стихии, но все же уловил в этих записках намек на развитие как минимум трех философских концепций. На ум пришли сразу же три персоналии: Эммануил Кант, Зигмунд Фрейд и Жан-Поль Сартр. И если с трудами первого он мог бы быть знаком, то часть идей двух других он, наверное, выхватил раньше времени из ноосферы.

Иммануил Кант. Критика чистого разума, т.е. критика знания приносимого разумом. «Видите ли-с: рассудок, господа, есть вещь хорошая, это бесспорно, но рассудок есть только рассудок и удовлетворяет только рассудочной способности человека, а хотенье есть проявление всей жизни, то есть всей человеческой жизни, и с рассудком, и со всеми почесываниями. И хоть жизнь наша в этом проявлении выходит зачастую дрянцо, но все-таки жизнь, а не одно только извлечение квадратного корня».

« … человек хоть и научился иногда видеть яснее, чем во времена варварские, но еще далеко не приучился поступать так, как ему разум и науки указывают». Эту цитату с таким же успехом можно повторить и в начале XXI века, на мой взгляд, с конца XIX века ничего кардинально в этом вопросе не изменилось.

«Цивилизация вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений и … решительно ничего больше». Да, крайне отрицательную аттестацию получил человек со стороны Достоевского «... самое лучшее определение человека — это: существо на двух ногах и неблагодарное».

Зигмунд Фрейд. На слово подполье первой же аналогией так и просится подсознание. Психологическое подполье Достоевского не стройная модель психики человека по Фрейду, так как намешано там преизрядно. В черепной коробке этого неназванного мелкого чиновника одновременно смешалось все и «Я» и «Оно» и «Сверх-Я». Смешалось, но временами все же читается, что вот здесь говорит «Ид», вот здесь «Эго», а вот здесь «Супер-Эго».

Жан-Поль Сартр. Парадоксальная реакция на рационализм сроднит это произведение с экзистенционалистами. Хотя Достоевский по-своему решает проблему свободы. Свобода в каждом человеке, этот синоним сознания у Сартра. Если разум отрицает свободу воли и ставит во главу угла «хотенье» то нам зачастую становится сложно понять свободу воли (выбора), постулированную Сартром. Если уж наш человек сам примется выбирать, то выбор его будет точно не рассудочным. Человек Достоевского априори несвободен, так как всецело подчинен страстям, желаниям, «хотениям».

"Записки из подполья" - мозговыносящая повесть Достоевского.

Здесь есть та же особая нервическая (шизофреническая) ритмика, которая присуща поздним романам автора. В небольшом произведении Достоевский предвосхитил технику "потока сознания" (в основном, первая часть повести), рассуждения о сознательном и бессознательном:

основные черты будущего экзистенциализма: отчуждение, страх, предсуществование, свободу, абсурдность существования:

рассуждения о хрупкости мира и о живом/неживом (присущие позже модернизму):

Повесть сильная. Всем рекомендую, особенно интересующимся экзистенциализмом.

P. S. "Подполье" - это аллегория, некая атомарная сущность индивида, его "Я".

Записки из подполья — это настоящий крик души человека, который в жизни не видел ничего хорошего. И не видел он этого, может даже не потому, что не было, а потому, что не хотел видеть. Не зря «Записки» называют чем-то вроде психологического произведения, оно, наверно, так и есть. И все черты главного героя можно найти почти в любом человеке, но в разных формах и степенях. Вот, к примеру, такая черта, как специально мучить себя, некоторая форма душевного мазохизма. Не редко в друзьях это видишь, когда друг тебе жалуется на свою жизнь, ты начинаешь утешать, а он отталкивает твои утешения и продолжает жаловаться. И всё бы ничего, если бы это не доходило до постоянства. А порой слышишь (а то и сам участвуешь), как один человек пытается доказать другому, что он намного несчастнее его; собеседник же пытается доказать обратное, что ему, конечно же, несравненно труднее в этом мире. И так спор и идёт, пока обоим не надоест, но каждый всё равно будет считать, что именно он несчастнее и тем самым будет счастливее, потому что получит от этого огромное морально удовольствие. Ведь, как иногда приятно пожаловаться и обвинить во всём мир, людей вокруг тебя; как приятно сказать, что никто тебя не понимает, что ты один такой, а они другие.

И иногда истинно кажется, что так и есть. А потом приходит душевное похмелье, и ты начинаешь говорить, что ты не лучше их, а совсем даже и наоборот — ты хуже всех. Начинаешь думать, за что я думаю, что тот-то или тот плохие люди? Совсем уж они и не плохие, может даже и лучше меня.

Да-да, всё это есть и всё это правда. Даже если живёшь счастливо, и всё хорошо, но нет-нет, а придёт какое-то странное ощущение, какое-то странное понимание. Впрочем, сейчас это называют чаще депрессией. Но одно от другого недалеко находится.

Если после всего этого ничего не меняется, и через время всё это заново повторяется, а может и не проходит и вовсе, такое поведение становится обыденным для человека, значит, это доказывает, что человек явно получает от этого удовольствие. Иначе что же? Иначе бы мы избавлялись от таких моментов в своей жизни, говорили бы себе: «Нет»! Но так или иначе мы каждый раз возвращаемся к одним и тем же мыслям, ходим, как безумцы, по кругу. И любим себя мы сначала потому, что мы одни такие на белом свете, а все остальные другие; а потом потому, что мы мерзавцы и подлецы, да и вообще хуже всех на свете. Мы любим себя за то, что себя ненавидим.

Да много чего можно сказать по этому поводу. Всё произведение философское, каждая строчка пропитана какой-то мыслью. Короче говоря, сильно Фёдор Михайлович, сильно!

Мы даже и человеками-то быть тяготимся, - человеками с настоящим, собственным телом и кровью; стыдимся этого, за позор считаем и норовим быть какими-то небывалыми общечеловеками. Мы мертворожденные, да и рождаемся-то давно уж не от живых отцов, и это нам все более и более нравится. Во вкус входим. Скоро выдумаем рождаться как-нибудь от идеи.

Очень тяжёлое, болезненное произведение, страшное по той глубине погружения в бездну человеческой души. Вот он перед нами - герой, человек мыслящий, живущий в "умышленном" городе. Да и человек ли? Сам себя он при всей своей гордыне даже насекомым не считает, и упивается этой своей низостью, отсутствием свободы и воли, неумением любить:

Я всю жизнь не мог даже представить себе иной любви и до того дошел, что иногда теперь думаю, что любовь-то и заключается в добровольно дарованном от любимого предмета праве над ним тиранствовать.

Вся повесть - это монолог человека, который сам себя загнал в духовное подполье, "ножницами отрезал" себя от людей, забился, в нору и оттуда льёт желчь на весь мир, любуется своей болью, хоть зубной, хоть душевной, и мечтает стать хотя бы мышью, лишь бы пустым местом не быть.

Из всей жизни героя мы узнаём только о двух эпизодах: об обеде с товарищами и о его отношениях с падшей женщиной. Оба они - иллюстрация к философским размышлениям героя о сознании, разуме, свободе...

Эх, господа, какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит до арифметики, когда, будет одно только дважды два четыре в ходу? Дважды два и без моей воли четыре будет. Такая ли своя воля бывает!

Читать эту повесть сложно, будто затягивает болото, возвращаешься к фразам, почему-то запоминаешь формулы этого подпольного героя. И оторваться сложно, причём сюжетные моменты совершенно не интересуют, пытаешься больше разобраться в психологии и философии, предложенной героем, вернее антигероем.

Очень страшно заглядывать в бездну человеческой души, но удивительно притягательно, главное не загонять себя в подполье, чтобы эта бездна не поглотила тебя, ведь, как говорил Ф. Ницше: Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя

«Записки из подполья» мне было физически больно и мерзко читать. Больно – потому что в рассуждениях рассказчика я слишком часто узнавала грешки окружения и свои собственные: то самое противопоставление своего «паралича перфекциониста» людям, которые не рефлексируют избыточно, а просто действуют.
Мерзко, потому что, кажется, я еще не встречала на страницах книг до того гадкого, мелкого и озлобленного героя. Завистливый, вздорный, уверенный одновременно в собственной ничтожности и моральном превосходстве над окружающими. Он месяцами вынашивает план мести офицеру, не глянувшего на него с должным уважением – буквально сталкерит за ним, чтобы в итоге решиться на то, чтобы ТОЛКНУТЬ ЕГО ПЛЕЧОМ на улице. Он вне себя от ярости, что бывшие однокашники не хотят с ним общаться, и хоть он презирает их, он навязывает им свое общество и лелеет мечты о дуэли. В лучших традициях он срывает свою бессильную злобу на легкой и слабой добыче – и морально унижает проститутку (благо, она унизит его в ответ – своим сочувствием).
Я не так много читала у Достоевского, но, пожалуй, эта повесть для меня исчерпывающий образец той самой «достоевщины»: тьмы человеческой душонки, лихорадки, мелочности, злобы, дна – «подполья».
Не отрицаю, что повесть великая, но мне было так дурно, что больше 2 звездочек рука не поднимается поставить.

Эта история - одно сплошное рассуждение, поток мыслей. Иногда они очень интересны, с чем то соглашаешься, с чем то нет. И вообще всю первую часть можно разделить на цитаты. Однако, как бы хороши не были рассуждения, они все же были слишком сумбурными, впрочем как и наш герой. Он только и делал, что метался из одной стороны в другую. А еще мне все-таки не хватило немного больше событий/сюжета, все таки должно было что-то приводить в порядок поток мыслей главного героя.
А сам герой очень любопытный персонаж, он вызывал у меня отторжение, неприязнь, но при этом за ним хотелось наблюдать. Было в нем что-то цепляющее, а в его рассуждениях что-то правдивое.
Я искренне люблю творчество Ф. М. Достоевского, но это произведение не оставило после себя такого сильно впечатления, которого можно было ожидать. Хотя в целом было неплохо.