Perfect

– Знаменитая модель, уважаемая чета пасторов, разгневанный главный редактор газеты. Не с теми родителями связались! – Мона улыбалась во весь рот.

Пока Маркус и Кейт возбужденно обсуждали новый план, я никак не могла унять внутреннюю дрожь: слишком хорошо я понимала, куда моей маме предстоит сунуться, с какими людьми иметь дело, кого обвинять.
Нелегко ей будет. Опасно. Для Трибунала неприкасаемых людей нет.

– Спасибо всем, ребята! – повторила я.
– Мы будем тебя вытаскивать из всяких мелких передряг, а ты нас – из одной, но большой, – подмигнул Леннокс, и тут до меня дошло. Наконец дошло. Мы все зависим друг от друга, а не я тут главная и все зависят от меня. Каждый из них тоже рисковал очень многим.

Занавеска раздвинулась, я дернулась в испуге. Передо мной появилась Тина. Тина. Та самая, которая сопровождала меня во время Клеймения, – одна из пропавших стражей. Вернее, я думала, что она пропала, как и все остальные. Но вот она предстала передо мной в форме стража, и мне вновь пришлось пересматривать все, что казалось очевидным. Успокоительная теорийка, будто она на моей стороне, она тайно передала мне видеозапись, поэтому Креван ее похитил, – вся эта конструкция обрушилась. Тина – враг.

Точно так же было и с тем делом, которое выиграл Рафаэль Ангело. Но если я соглашусь всю жизнь молчать об отмене приговора, я так и не верну себе незапятнанное имя и, главное, никто не сможет использовать мою победу как прецедент, чтобы вступить в борьбу за свою свободу. Мы не сможем предъявить обвинение Кревану. Эниа Слипвелл не сможет привлечь меня к своей кампании. Заклейменные так и останутся бесправными. Санчес не сможет отстранить Кревана от власти.
Зато я буду свободна. И Кэррик.

– Я сильно изменилась с тех пор, как вы меня заклеймили. Стала умнее. Ирония судьбы – вы тоже оказали мне неоценимую услугу.

– Значит, ты что-то хотела показать Арту. – Довольный, он следил за выражением моего лица. – Полагаю, речь идет о так называемой секретной видеозаписи. Давай ее сюда. – Он изображал хладнокровие, но я видела, как он нервничал. Две недели он переворачивал всю страну вверх дном в поисках этой записи.

– Как я тебе уже сказал, Селестина, я мыслю нестандартно. В этом мое преимущество. Нельзя дожить до моих лет с такой внешностью и не научиться разным приемам борьбы. В юности самое страшное – отличаться от других, но с годами понимаешь: это отличие – твое оружие, твоя броня и сила. Твой дар. Я стараюсь мыслить нелинейно, делать именно то, чего, казалось бы, делать ни в коем случае нельзя.

– Через тридцать пять минут стражи будут здесь, – напомнил он. – Тик-тик-тик. Остаешься?
Я кивнула.
– Одна?
Хлопнула дверь, заревел мотор. Да, теперь я совсем одна.