Austerlitz

Жуть... Это не книга - это вынос мозга.
Я не люблю романы, где нет деления на главы (сразу снижаю оценку на балл у таких книг). И тем более я не люблю книги, в которых практически нет абзацев.
Этот роман - сплошной поток сознания. Здесь вообще нет диалогов (по крайней мере, на тех 50 страницах, что я прочла), почти нет абзацев. Автор перескакивает с описания архитектуры, на какие-то свои рассуждения, потом идут воспоминания, потом опять рассуждения, а в перерывах втыкаются рассказы об архитектуре, совсем забыла, в тексте еще изредка попадаются черно-белые фотографии невысокого качества.
Я читала эти излияния, и совершенно не воспринимала о чем идет речь.
Поэтому у книги нет оценки. Я не могу поставить ей высокую оценку, т.к. я не могу назвать ни одного даже самого маленького плюса, с другой стороны, мне кажется, я не могу поставить 1 или 2 балла, потому что я бросила чтение в самом начале. Поэтому без оценки.

Флэшмоб-2016
10/13
Книга очень необычна. Первая книга за последние несколько лет, которую мне пришлось местами перечитывать, чтобы осознать только что прочитанное. В ней есть немало информации, удовлетворяющей моё урбанистически-архитектурное любопытство, и множество размышлений, сведений, подробностей - о самых разных сторонах жизни...
Она написана в очень непростой форме - длиннейшие предложения, мысль в которых уходит настолько далеко от своего начала, что становится уже практически неважно - сколько реальных предложений здесь могло бы разместиться у обычного писателя. Сама история Жака Аустерлица, о котором нам рассказывает безымянный герой, встречающийся с ним то здесь, то там - это запутанная печальная история человека, ищущего свои корни, обрывки которых разбросаны по всей Европе. И, надо сказать, места, о которых рассказывает автор, в романе оказываются гораздо более реальными, чем люди. По крайней мере, к концу повествования я гораздо отчетливее представляю себе вокзал Антверпена, улицы Мехелена и Праги, образы Лондона, Нюрнберга или Парижа, чем самих героев книги. Впрочем, по моему глубокому убеждению, люди в этом романе Зебальда - ничуть не более значимы, чем здания и города.
Мне понравился прием, используемый автором, чтобы подчеркнуть в отдельных местах свою мысль - вставленные в текст фотографии. Так поступают многие, когда пишут свои репортажи о путешествиях. И вот от этой книги тоже возникает ощущение путешествия. Не то путешествия по Европе, не то - по жизни Жака Зебальда, не то - по истории нацизма, не то - по архитектурным направлениям и технологическим достижениям.
Думаю, что такие книги нравятся далеко не всем, и не уверена, что она бы мне понравилась, если бы в интересах Аустерлица была не архитектура, а, скажем, политика.

Вот читаешь ты книгу, которую только что распаковал из плотного целлофана.
Все хорошо, но ближе к концу понимаешь, что не хватает семи страниц. Для сюжета в несюжетном модернистском романе эти семь страниц погоду не делают, но все же обидно.

И теперь о романе
Сначала мои впечатления были - длинный путеводитель по городам Европы - двое встретились и разговорились в режиме монолога о красотах европейских городов, архитектуре и прочем интересном

После - что-то вроде уильямсовского Стоунера - только глобальнее

Потом - Модиано "Улица темных лавок" - поиск себя в этом мире. И фото, которыми снабжен роман добавляют этому некой документальности

Затем - а затем я поняла, что навряд ли я прочитаю что-то лучше в этом году. Потому что я смогла увидеть то, что видели герои. Не зря сюжет романа нвчинается в месте, где жизнь только ночью, потом намек на дорогу, следом - красота вокзалов, валлийская деревушка, где все говорят не по-английски, потом европейские города и птицы, и много фото, черно-белых, плохих, но таких натуральных, будто видишь все это

Этот роман повествует о маленьком мальчике по имени Жак Аустерлиц, отправленном в Англию в 1939 году и помещенном к приемным родителям. Эта пара быстро избавила мальчика от воспоминаний, связанных с его прошлым, а главное, с его происхождением.

Став взрослым историком архитектуры, он обнаруживает, что сталкивается со своим тревожным прошлым. Несмотря на то, что игнорирует более ранние подсказки о своем происхождении, призывая его раскрыть правду о том, кто и откуда он родом. Не менее важно понять, почему он пережил стирание воспоминаний из-за своих приемных родителей.

Эта книга была первоначально опубликована в 2001 году, а затем опубликована в 2002 году. Фирменный стиль письма Зебальда сосредоточен на темах воспоминаний и потери памяти. Такие темы основаны на личном и межличностном опыте. Подход Зебальда очень сентиментален, вызывая у читателей ностальгические чувства. Он ясно дает понять, что прошлое лежит в основе того, кто мы есть, формируя наши сложные характеры, к лучшему или к худшему.

Зебальд воплощает в Аустерлице универсальный человеческий поиск идентичности, борьбу за навязывание когерентности памяти, борьбу, осложненную защитой ума от травмы. По пути этот роман о многих богатствах волшебным образом останавливается на самых разных предметах-железнодорожной архитектуре, военных укреплениях; вставках, растениях и животных; созвездиях; произведениях искусства; странном содержимом музея ветеринарной школы; маленьком цирке; и трех столицах, которые нависают над книгой, Лондоне, Париже и Праге–на службе ее поразительного видения.

Зебальд с неуловимой быстротой и уверенностью извлекает из деталей и последовательностей повседневной жизни, их обстоятельств и встреч, из кажущейся случайности и ее необоснованного исчисления измерение мечты и ощущение глубины времени, которые делают его книги, одну за другой, незаменимыми. Он пробуждает одновременно мелочность и необъятность индивидуального существования, безутешную печаль истории и сверкающую красоту момента и его основы памяти.

Эксцентричная архитектура Зебальда выводит человека за пределы ограниченной временем Вселенной и раскрывает нашу жизнь и историю в целом как ряд точек на пространственно-временной сетке, которые не дают никаких откровений о тайне жизни и не раскрывают никакой закономерности, никакого смысла. Какой смысл может иметь Холокост? На менее философской ноте Аустерлиц и вообще, как я понимаю,, творчество Зебальда - это если не Элегия, то призыв к европейской цивилизации, которая самосожглась во Второй мировой войне, сожгла дотла три тысячи лет истории в нацистском горниле войны. Особенно нравится цитата, которую я поставила в заголовок рецензии.

Зебальд нетороплив и монументален. Он не спешит, его текст также основателен и устойчив как стены европейских крепостей. По камушку, по кирпичику возводит он фундамент романа, крепкий и непоколебимый. И в то же время несколько шаблонный, по не единожды проверенной другими писателями схеме: есть рассказчик от первого лица, прочно ассоциируемый с автором, который в путешествии по Европе встречает некоего странноватого человека по имени Жак Аустерлиц (в честь Оффенбаха, кстати). У того, в свою очередь, есть собственная история, о которой нам и поведают в виде то ли романа, то ли энциклопедии архитектуры. При этом автор-рассказчик постарается как можно меньше проявлять себя, пытаясь превратиться в безликого и почти отсутствующего слушателя и ретранслятора. Отсюда эти многочисленные "сказал он, сказал он" по тексту, а не более стандартные и привычные "он рассказал мне, что", и чехарда местоимений "я-ты-он".

Я всё ещё не могу решить, понравилась ли мне книга. В целом вроде бы да, главное, что прочитала я её не без удовольствия. Но в послевкусии осталось слишком много недосказанности и белых пятен. Рассказ в рассказе не завершён где-то на треть, ниточки продолжают виться и, скорей всего, никуда не приведут. Но и точки ещё нет - не поставлена. Рассказчик вроде как старался остаться за кадром, но, тем не менее, его много, и при этом он никто. Слишком много его как сознания и подсознания, в любой паузе в рассказе Аустерлица он прорывается потоком собственных мыслей и ассоциаций. Слишком мало его как конкретного человека из плоти и крови. Не за что уцепиться, чтобы составить законченный образ, что мы о нём знаем? Главный герой более реален, но также не завершен, однако он и должен быть таким - человек без прошлого, оторванный от корней, семьи, родины.

К визуальной части такое же двойственное отношение, эдакий корпускулярно-волновой дуализм. Фотографии играют определенную роль, но вот помогают они или мешают? Не могу решить. Во время чтения я всё время отгоняла от себя вопрос о том, что было первично: текст или изображение. И каковы истории каждого из снимков? Откуда они, кто их сделал на самом деле, где и когда? Понимаю, что книга станет настоящим сокровищем для любителей истории европейской архитектуры и урбанистики. Но очень тяжело проникнуться описаниями - подробнейшими! - тех мест, которые вряд ли удастся посетить. В этом плане часть фотографий даёт некоторое представление об описываемых крепостях, мостах и вокзалах, но этого недостаточно.

Есть пара незначительных триггеров, которые сработали точно в цель. Во-первых, короткий пассаж про язык как город. Или город как язык, если будет угодно.

Во-вторых, язык как основа сознания и самосознания.

Для текста, переполненного архитектурой и историей, это действительно незначительные моменты, но именно тогда мы с автором вошли в резонанс.

Наверное, нужно начать с того, что роман Зебальда оказался для меня практически гипертекстом, поскольку читала я его на бумажном носителе, принадлежащем моей подруге. В книге были подчеркнуты некоторые отдельные места, а по мере вхождения в текст встречались стикеры с какими-то короткими и незамысловатыми фразами вроде: "послушать И.С. Баха" или "посмотреть "Белую ленту""(хотя о ней ничего в содержании нет, оттого вдвойне интереснее). Несмотря на то, что роману "Аустерлиц" не занимать в многослойности, здесь и рассказ в рассказе, и нелинейное повествование с флешбэками, и дополнительный слой, который представляет собой изображения, являющиеся частью текста, мне отчего-то было в кайф вырастить еще один сверхслой, которой представлял собой ход мыслей и даже некую последовательность действий, на которую натолкнула мою подругу эта книга по итогу прочтения. И как вывод, к которому нужно подвести основную мысль данного абзаца, чтение "Аустерлица" Зебальда оказалось для меня одним из самых приятных занятий прошедшего апреля.

Хотела ли бы я встретить такого Аустерлица, который бы на протяжении жизни возникал, как маяк, сопровождающий мое странствие, и рассказывающий мне свою историю и историю своих исканий, которые тонко вплетены как в узор общечеловеческой Истории, так и в клубок нашей повседневности? Да, хотела, ведь из этого можно было бы сделать сильную документальную работу (если говорить о каком-то проке, не все же ради интеллектуальных разговоров и приятной услады моим ушам), оттого и сам роман Зебальда кажется порой неигровым, но ты себя на этой мысли ловишь и убеждаешь, что это поистине отточенное мастерство и талантливо скроенный вымысел (хотя ничто не похоже на жизнь так, как сама жизнь, оставляем здесь место подсмотренному материалу из действительности). В книге много размышлений о ходе времени, об искусстве в целом и архитектуре в частности (иногда не все кристально просто и понятно, но я и Эйзенштейна читала с поблажкой себе, что я и не обязана понимать его полет сверхинтеллектуализма и эрудированности в тех областях, что мне чужды (с архитектурой я на большое - Вы)), о семье и корнях, о взаимоотношениях и близости/родстве людей, о природе вещей и материй, но проще всего сказать - эта книга обо всем.

Читать или не читать - дело каждого, но для меня "Аустерлиц" Зебальда оказался чем-то близким и родным, совпадающим с моим внутренним устройством и, возможно, максимально или даже идеально вписывающимся в систему моих ценностей и взглядов.

Грустная книга. Осенняя. Пассивная.
Холодная широкая река с берегами утонувшими в предрассветном тумане.
Попав на её тусклые, серые, недружелюбные страницы читатель пытается барахтаться, цепляться за проплывающие мимо сюжетные линии, за персонажей, за исторические и архитектурные отсылки.
Бесполезно.
Выход только один, расслабиться, отдаться на волю беспощадного автора и просто плыть по течению.
Даже рассказчик, от лица которого написана книга, лишь пассивный слушатель, не вступающий в диалог, роль которого сводится к пересказу, переписыванию, документированию. Это очень своеобразный художественный приём автора, который, очевидно, придётся по вкусу далеко не всем.
Это вообще сильно не простая книга. Суть её сокрыта за высокими стенами оборонительных сооружений, вдохновенными проповедями, за отблеском крыльев ночных мотыльков в слабом свете керосинового фонаря, за тишиной залов ожидания старых железнодорожных вокзалов и холлов одряхлевшей роскоши отелей.
О чем же книга?
Не уверена, что верно разглядела суть в бесконечных абзацах, но на мой взгляд, книга о сиротстве, глубочайшем одиночестве человека без "корней", поиске себя не столько в жизни сколько во времени, поиске себя нынешнего через далекое-далекое прошлое...

Рецензия посвящается Allenochka , которая не дала мне утонуть в этом неспешном потоке авторского сознания и совсем уж уйти в пассив, а стойко бодрила меня вопросами по сути произведения. Но, возможно, она просто хитрая и так напросилась на посвящение.

⠀
Монументальный, неспешный, почти сплошным (без абзацев и глав) потоком льющийся роман. И читать его нужно, по-моему, медленно и не отрываясь, не обращая внимания на смену дня и ночи, на периоды принятия пищи.., только отвлекаясь от страниц и задумываясь над прочитанным. Перед нами плотный интертекстуальный модернистский документально-художественный роман о времени и безвременье, о памяти и беспамятстве... О Европе в период Холокоста, который для кого-то прошёл как незамеченный дождь за окном...
⠀

⠀
⠀Винфрид Георг Зебальд, «АУСТЕРЛИЦ», «Новое издательство», 2019.
⠀Жанровая принадлежность размыта, здесь словно прислушиваешься к монологам и диалогам двух людей, автора и Аустерлица, которые встречаются и расходятся, обсуждают архитектуру и кучу разных вещей..., погружаются в воспоминания и рефлексируют над прожитым. Во второй половине 60-х годов в Антверпене автор сталкивается с 30-летним Жаком Аустерлицем, историком архитектуры, который походя объясняет строение купола антверпенского Центрального вокзала. И на протяжении предстоящих 30 лет, вплоть до 1990-х, они будут вновь и вновь пересекаться, Аустерлиц станет тем источником вдохновения для писателя, переводящего на бумагу его слова и мысли, его путешествия по глубинам памяти, а местом действия станут три столицы — Париж, Прага и Лондон.
⠀
⠀За всеми этими прогулками, разговорами историка архитектуры, пытающегося увидеть связь времён в сооружениях рук человеческих, постепенно проявляется история мальчика, который из Праги был вывезен в уэльскую деревушку и стал сыном священника ("чешский Киндертранспорт", операция по вывозу детей и подростков из Германии, Австрии, Чехословакии, Польши и вольного города Данцига в Великобританию в 1938-39 гг.). Лишь в зрелом возрасте он узнает о своём происхождении и прошлом, о матери, оперной певице с ангажементом в Пражской опере, об отце-социалисте, которого война застала в Париже... Вся книга как невероятное откровение для человека, который раскрыл для себя великую трагедию произошедшего с его родителями и в целом с Европой...
⠀
⠀

⠀
⠀Роман как поиск ориентиров и опоры для понимания себя, своего происхождения, места в мире, ведь между главным героем, который прожил в уэльской деревушке и мимо которого прошла великая человеческая трагедия, и автором, который воспитывался дедом в альпийской деревушке, а отец которого служил в Вермахте и попал во французский плен, есть прямые параллели. Происходит своеобразная реконструкция памяти, когда Аустерлиц вспоминает то, чего ему никто не рассказывал. А позже, найдя в Праге подругу родителей, жившую с ними по соседству, герой начинает восстанавливать прошлое своих родителей, происходит экзистенциальный кризис, он уничтожает все свои исследовательские работы и теряет способность даже говорить...
⠀
⠀Зебальд великолепно соединил с виду абсолютно разрозненные и кажущиеся второстепенными исследовательские данные из разных сфер человеческого бытования с канвой личного пути героя, его самоосознания, разочарования и исцеления, при этом время самого романа нестабильно, скачкообразно, смешаны герой и повествователь, главный и второстепенные лица, вклинивающиеся своей прямой речью в текст. Таким образом, сам роман становится над временем и предметами/местами/событиями, его наполняющими, а блоки текста соединены лишь фотографиями, создающими эффект документальности и реальности происходящего.
⠀Этот роман точно войдёт в коллекцию лучших и будет перечитан и обдуман не раз... А напоследок строки из Арсения Тарковского, очень подходящие, по-моему:
⠀
. . .
Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идëт бессмертье косяком.

Долго я ходила вокруг да около, всё поглядывала на тревожащую фотографию ребёнка, и, наконец, когда сил уже не было гадать "читать или нет", приступила, собственно, к самому чтению.
Я ожидала, по отзывам: нагромождение сплошного текста, в котором чёрт ногу сломит, предложения на полторы страницы, где без пол литра не разберёшься, дикий закрученный постмодерн, от которого волосы встают дыбом и начинают жить отдельной жизнью.
Что я получила: размеренное, пронизывающе меланхоличное произведение, успокаивающее, но не усыпляющее, откликающееся в опыте моей собственной жизни, спиралевидное изложение, включающее в себя визуальные образы в большей степени, чем что-то иное, историю о потере детства, памяти, личности.
У нас тут всего два персонажа: автор и Аустерлиц, который призраком появляется и так же невероятным образом исчезает из жизни первого, чтобы вновь, нежданно негаданно, вынырнуть из пустоты рядом с ним и в очередной раз скрестить пути. Их повествовательные части переплетаются, соединяются, бегут параллельно. И возникает вопрос, существует ли Аустерлиц? Или же автор сам фантом чьего-то воспаленного разума? Или, быть может, они оба - две половины  целого?
Возможность глядеть на предмет под разным углом зрения - это основное, что отличает вещь искусства от прочего, и у Зебальда получается играть на этом.
Это такой опыт некого личного  психоанализа. Я не скажу, будто книга - какой-то гениальный шедевр или вызвала во мне бурю эмоций. Но я удивительнейшим образом расслабилась и отдохнула, пока читала её.

"Аустерлиц" можно сравнить с "Замком" Кафки - очень уж герой в своих бесплодных поисках и внутренней отчужденности напоминает господина К., книгу также можно сравнить с поисками утраченного времени любимого мной Пруста - те же мимолетные подробности, оживляющее прошлое, умение так описать момент, что он начинает существовать здесь и сейчас. По стройности и четкости, по строгости языка - Зебальд истинный немец и здесь на ум приходят Гессе и Музиль с их идеальным слогом.
Но, несмотря на лестные сходства, "Аустерлиц" другой и сам по себе. И я не побоюсь назвать его пока что лучшим произведением 21-го века. Это те самые выси, где обитают только гении - Манн, Музиль, Гессе, Хаксли... Вот он для меня, единственный из века 21-ого, встал в их ряду.

Вообще это чувство, - когда ты нашел свою книгу, когда ты понимаешь, что это невероятно хорошо и когда это совершенно неожиданно - прямо дух захватывает.

Обидно, что у автора роман не один, а на русский ничего больше не переведено. Думала читать на английском его "Кольца Сатурна". Хотя, конечно, на чужом языке и при этом не на языке оригинала впечатление будет смазано.