Чтец

Почему я не мог ничего не делать? Я внушил себе, что обязан не допустить несправедливого приговора. Дескать, надо добиться, чтобы справедливость восторжествовала, невзирая на тайну Ханны, ради которой она пошла на обман, – так сказать, справедливость во имя Ханны и одновременно против нее. Но на самом деле речь для меня шла не только о справедливости. Я не мог оставить Ханну такой, какой она была или хотела быть. Мне нужно было что-то изменить, добиться какого-то влияния на нее, если не прямого, то хотя бы косвенного.

Кстати, верно ли, что только у вас, у вас одной, были в лагере свои любимицы, молоденькие девушки, сначала одна, потом другая?
Ханна помедлила.
– По-моему, не только у меня…
– Грязная ложь! Это только у тебя были любимицы, у тебя одной! – Одна из обвиняемых, дородная, похожая на наседку визгливая женщина явно заволновалась.
– Похоже, вы всегда говорите «знаю», когда в лучшем случае следовало бы сказать «предполагаю», или говорите «по-моему», когда просто фантазируете, а? – Адвокат сокрушенно покачал головой, словно услышал от Ханны утвердительный ответ. – Верно ли также, что, когда вам любимицы надоедали, вы отправляли их в Аушвиц ближайшим же эшелоном?
Ханна не ответила.
– Это была ваша особая, личная селекция, не так ли? Но вы не хотите в ней признаваться, вам хочется покрыть ее тем, что якобы делали все. Только…

Что бы ни говорилось о коллектив-

ной вине с моральной или юридиче-ской точки зрения - для моего поколения студентов это было частью реаль-ного жизненного опыта. Ведь это отно-силось не только к тому, что происходило во времена Третьего рейха.

Осквернение еврейских надгробий знаками свастики, множество старых нацистов, занимающих ныне высокие посты в судах, в административных органах, в университетах, непризнание государства Израиль, недостаточная информированность о тех, кто уехал в эмиграцию или участвовал в Сопро-тивлении, и выдвинувшиеся на первый план фигуры бывших приспособлен-цев - все это наполняло нас жгучим стыдом, хотя мы и могли показать пальцем на виновных. Указание на виновных не освобождало нас от чувства стыда. Зато сам стыд был не так мучи-телен. Пассивные переживания преоб-разовывались в энергию действия и агрессии. А конфликт с виновными родителями был особенно заряжен энер-гией.