Избранное

Александр Куприн начал писать "Яму" в 1908 году. Знал ли он, что это произведение станет наиболее популярной его работой — не смею даже предположить, но выход первой части годом спустя, вызвал огромный резонанс. Выход второй и вовсе, можно сказать пал, под обрушившегося на него негатива. Залезть в яму (простите за каламбур), со своей оценкой и мнением, хотели все. Своей ответ на критику, Куприн, дал лишь в 1915 году и он таков: "Во всяком случае, я твердо верю, что свое дело я сделал. Проституция — это еще более страшное зло, чем война, мор и так далее. Война пройдет, но проституция живет веками".

Яма (Ямская слобода) — это не про землю, это название дальней окраины большого южного города. Но кажется мне, что Александр Куприн, не зря выбрал своей повести именно такое название. Яма — это состояние вокруг героев и состояние их души, то место, где каждый окажется, что при жизни, что после смерти. Автор помогает нам угодить в самую черноту, в самое сердце порока и низости, где продают не только любовь, но и человечность, веру и будущность.
В центре сюжета заведение Анны Марковны — оно не блещет богатством, его нельзя сравнивать с роскошным заведением Треппеля, где кажется одни зеркала в золоченых рамах и тяжелые занавеси на окнах, стоят дороже, чем все обитательницы двухрублёвого. История начинается тогда, когда в заведение пребывает группа студентов и один из них, словно рыцарь, воодушевленный и тронутый речами знакомого, решает спасти одну из девок дома терпимости. Спасти, не представляя, настолько тяжела ноша ответственности, что он взвалил на свои плечи. Как писал Антуан де Сент-Экзюпери, в другой, не менее известной повести: мы в ответе за тех, кого приручили. И ситуация с Лихониным (рыцарем), тому подтверждение. Легко прочувствовать ту бурю эмоций, что испытывает человек бездумно протянувший руку помощи, просто для того, чтобы протянуть. Будет ли он сам сломлен от давления обязательств? Нужна ли помощь приручаемому?

Я готова петь оды Александру Ивановичу, потому что данная тема — тема продажной любви, очень глубокая, необъятная. И чтобы хотя бы немного приблизиться и понять весь ужас, что связан с ней, необходимо обязательно бежать и читать "Яму". Куприн виртуоз описаний, что на некоторых моментах становится не по себе, он отлично погружает тебя в атмосферу, в которой копошатся все его герои. Те самые проститутки, каждая из которых имеет свою историю и психотип, те звери, что зарабатывают себе на жизнь, продажей живого товара.
" ... А на кроватях, сверх сбитых сенников, валяются скомканные кое-как, рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный, с примесью алкогольных паров и запаха человеческих извержений..." — описывает он заведение на Малой Ямской и ты отчетливо понимаешь, что хотел бы держаться от него подальше. Ведь оно уродует не только души несчастных женщин, оказавшихся там, но и тех, кто, повышая спрос, пользуется "услугами". Даже тех, кто предпочитает закрывать на все это глаза, прибывать в счастливом неведение.
Держите ваши глаза открытыми.

Хорошо написанный роман, мне кажется, способен стать зеркалом читающего. Впустить его в тот отмежеванный от реальной жизни мир, который всплывает на страницах книги. Впустить, чтобы осознать свою собственную сущность посредством знакомства с иными судьбами, посредством проживания иной жизни, жизни тех, чьи пути могут никогда не пересечься с тропой читателя. И тут уже всякая конкретика содержания книги теряет свою четкость. Ибо не простые образы за буквами читать приходится, а разуметь свою собственную душу со всеми ее темными околотками, колодцами и окраинами. Свидание это, со своим сокрытым до поря естеством, проходит, как правило, неявно, можно сказать урывками. Ведь у читающего и цели такой может не быть, да и вряд ли будет, если уж судить честно. Просто там, за образами романа, словно тень движется его отношение к герою или героине, а вот чуть брезжит отреагированная брезгливость, которую читатель и не признает при ином раскладе. Ну или, к примеру, неприятие, такое сильное и горячо ощутимое, может встретиться в этом зазеркалье с реальным неотторжением, которого никто и не ждал, не чаял встретить.

Не судьбу русских женщин, падших или опустившихся, брошенных и униженных, читала я на страницах "Ямы". Не о падении нравов и ущербности русского мещанского взгляда на жизнь и ее грешные стороны. Я читала о нас, о потомках. Я читала о слабости русского духа, не способного изменить сути вековых проблем душевного нищенства. Сквозь призму собственных душевных порывов во время чтения романа я читала об отделении частного случая от повсеместности, личного от общественного, праведного от грешного. Что я?! Разве ж меня это касается?! Покорные судьбе, темные женщины, не способные на тот единственный шаг, который имеет смысл сделать, чтоб разорвать омерзительное в своем приближении бытие. Почему они выбирают это тягостное, унизительное существование в роли продаваемой скотины, не желая променять его пусть на не имеющие ограничения по времени трудности, но при этом хотя бы зримое присутствие свободы?! Сколько их было до меня и будет после, этих слов. Слов правдивых и бестолковых. Потому как у явления этого есть такие же корни, как и у всякого другого, чем мы сегодня можем гордиться и от чего стыдиться. Значит, есть в природе нашей эта черта характера, эта модель бытия, предполагающая самоуничижение вплоть до отрешения от душевной чистоты и нравственности формальной в пользу наказания собственной плоти и себя позором, уничтожением своей личности...

Ох, какая же это трудная тема. Александр Иванович предвидел, он знал это, знал, что всему найдем оправдание, а чему не найдем оправдания, так найдем для этого порицание. Мы, россияне, - люди суждения. Не действия. Суждения. На него мы не скупимся. Для него нам запрягать не надо. Ведь суждение чаще-то всего имеет объектом другого или же объект отвлеченный, абстрактный. Да мы и себя можем запросто осудить, для красного словца, но отвлеченно, внеличностно, потому как не отомрет ни один из членов от суждения-то:

Горечь и жесткое послевкусие беды. Это оставляет роман после прочтения. Не из-за смерти Жени, не из-за судьбы Тамары или глупой Любки... Даже не из-за всех них вместе взятых, этих жертв слабой воли и человеческого равнодушия. Из-за того, какие лакуны открывает "Яма" в человеке. Это язвы. И язвами они будут.

Убила бы Толстого за резкое неприятие этой талантливейшей повести: лицемерный ханжа, который сам далеко не всегда был святошей ( а скорее завсегдатаем ямы как состояния души), а еще кидает камни в Куприна, бросившего вызов обществу и самому себе, взявшись за такую запретную, противоречивую тему. Его роман - это исповедь всех заблудших, насильно исковерканных, изломанных душ. Куприн и не думал воспевать или оправдывать проституцию - он лишь описал все как есть, ничуть однако не драматизируя, а где-то, возможно, и смягчая. Писатель не облачает зло в нарядные, надушенные одежды, подобно многим зарубежным писателям - его детище поражает натурализмом: похотливые, потные, обрюзгшие, лихорадочно возбужденные мужики всех мастей и возрастов; удушающие, гнилые, душащие запахи ночных эпопей, оставляющие наутро еще не остывшее облако падения и порока. Измученные и, что еще ужаснее, привыкшие и не волнуемые всем этим проститутки, которых еще в детстве продали, совратили, толкнули в Яму, измельчающую и крошащую этих так и не выросших детей.

Устами Платонова, единственного мужчины в произведении осознающего весь ужас ситуации, говорит сам Куприн. Он считает проституток детьми, не дополучившими тепла и любви, вовсе не порочными бездушными куклами, но насильно превращенными обществом в сточный канал для тайного и удобного слива самых низменных и неконтролируемых своих порывов. Они ненавидят мужчин и имеют на это полное право. Даже такие как Лихонин, убеждающие себя и других в своей необычайной благородности, еще хуже обычных ходоков в яму - те хотя бы честны в своих намерениях. Лихонин же оказался слишком малодушен и слаб, чтобы завершить свою миссию по превращению трогательной, восприимчивой Любки в светскую образованную даму. И как тут поверить в благородство мужчин, когда каждую ночь созерцаешь их бесконечное падение и насквозь видишь их трусливые душонки?

Ужасно то, что никто из обитательниц Ямы не протестует, не пытается подняться с самого дна. Одну только горячую, свободолюбивую, гордую Женьку гложет чувство омерзения от окружающей ее жизни. Ее эмоциональная натура не выдержала натиска ужасов, но самоубийство ее выглядит сильным, волевым поступком. Женьке противопоставляется уравновешенная, но менее тонкая и совестливая Тамара, которая рассматривает проституцию просто как один из эпизодов своей многочастной жизни. Нюра, Верка, Манька Беленькая и прочие просто смиряются с происходящим и застывают в одном искусственном душевном состоянии.

Неприятно поражает то, что все без исключения мужчины вожделеют продажной любви и насытившись, отталкивают от себя двухрублевую девушку как собачонку, благодушно возвращаются к своим чистеньким, но зачастую более тайно-порочным спутницам, чтобы потом снова под покровом ночи стыдливо пробираться в заведения Анн Марковн. Конец книги знаменуется полным разрушением цитадели всех мыслимых развратов, его стирают с лица земли, как Порт-Ройял, как Содом и Гоморру, как переполненный до отказа котел, кипящий похотью и пороками. Вот только все прекрасно знают, что эта самая яма тут же появится в другом месте, в тысяче других мест, и никогда не исчезнет полностью, пока не сгинет человечество, подтачиваемое червями сжирающих их изнутри желаний и прихотей.

Эпиграф:
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне — прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность,
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.
Марина Цветаева, "Монолог"
Сразу пришли на ум эти строки - захотелось сделать их своеобразной эпитафией одной из героинь.
Как мне кажется, перед чтением этого романа нужно быть хоть чуть-чуть готовым к тому, что в нем происходит. Но полностью готовым быть получается редко, и все равно первые страницы вызывают - шок.
Я не была шокирована темой. Я встречала подобную героиню в Джон Стейнбек - К востоку от Эдема , и Кэти считаю одной из лучших антагонисток в литературе. Как писал Стейнбек: "В те времена публичные дома были градообразующими предприятиями".
Яма здесь - это Ямская слобода, очень... своеобразный район города. Автор все это расскажет подробно и обстоятельно. Очень мне понравился его авторский взгляд. Вспомнилась книга Владимир Гиляровский - Москва и москвичи , где автор изображал "низы и чрево Москвы", но делал это со своей, немного превосходной позиции. Куприн же как не опускается на уровень своих героинь, так и не возвышается над ними. Он просто - описывает. Каждую девушку: со своим характером, своей судьбой и анамнезом...
Тема меня не шокировала, а шокировал - стиль. Даже не шокировал - покорил. Как же мощен его стилище - это просто что-то невероятное! Буквально в первой части чуть ли не к каждому слову идет от трех эпитетов - и они такими жирными мазками выписывают масштабное полотно. От "масляного голоса" до

Первую часть - я впитала в один присест. Да - все описано подробно, без экивоков и завуалированности. Много телесного, плотского, даже пошлого - но такова тема, такова жизнь героинь. Зато их описания: особенно Женьки и Тамары... Но - сбила меня вторая часть. Это была такая побочная эскапада в стиле "Красотки" или "Моей прекрасной леди" - и было понятно, чем она закончится. Тут меня зацепила история товарища по прозванию Горизонт - вот уж... Ну а третья часть - вернулась, ворвалась, накрыла...
Вот где - настоящий катарсис, когда нужно дойти до исступления, прикоснуться к самому дну, выгнать из себя со слезами что-то темное и дрянное. Чтобы осталось - прикосновение к чему-то великому. Посоветую - храбрым сердечкам, которые готовы опуститься на самые глубины жизни и человеческой натуры. Сейчас в НФ просят что-то доброе и светлое - это точно не сюда. Финал - ну просто сгущается до состояния черной дыры, пробивая ее в сердце. Но, придя в себя, понимаешь, что приобщился к чему-то - настоящему, жизненному, искупительному. Это - на века.

Не думаю, что когда-нибудь снова вернусь к этой книге. Слишком тяжело будет снова окунуться в это гнетущее чувство безысходности и беспросветной тоски.

Конечно, многие произведения Куприна носят оттенок трагичности, но эта книга просто насквозь пропитана им.

Тяжёлые судьбы обитательниц домов терпимости вызывают смешные чувства: жалость, злость, грусть, непонимание, брезгливость... заставляют задуматься о жизни в целом и конкретно жизни женщин. В голове крутятся сотни вопросов, а на душе "кошки скребуться" и как бы не я не пыталась, у меня не получается перестать думать обо всем этом.

Куприн даже не пытался сгладить углы, не подарил счастливый конец ни одной из обитательниц публичного дома.

В школе "Ямы" в программе не было, но учительница рус.яза и лит-ры Валентина Борисовна( до сих пор помню, как зовут) нам советовала прочитать. Как раз время непростое началось и иногда доходило до абсурда: бандитизм и проституция чуть ли не прославлялись на каждом углу...
"Яма" - роман о проституции в России конца 19-начала 20 веков. Страшный роман. Своими подробностями, неприкрытостью, безжалостностью...
В первой части Куприн рассказывает об устройствах публичных домов, об их категориях, о мамках и девках. О работе проституток. Без прикрас и без смягчений показал , как устроен был древнейший бизнес в России. И вводит нас, читателей, в дом терпимости средней руки: не самый дорогой, но и не бросовый, познакомит с работницами древней профессии. Какие они все разные и какие все одинаковые.
Во второй части на примере Любы покажет, что не так-то просто уйти из публ.дома. И даже если вырвешься, то все равно нет гарантий, что не вернешься назад. Даже не так, вероятность вернуться назад почти 90%, не приживаются девки на свободе. Да и джентльмены после того, как насытятся своим поступком , не девушкой, нет. Только собой, какой я молодец, начинают тяготится и жалеть о сделанном...
А еще вечная пропасть не только между проститутками и другими, но и просто между интеллигенцией и низом. Как далеки и оторваны, как непонятны друг другу.
И третья часть - это Женя и правда их жизни её устами, и бессилие, обреченность и конец... Конец всему: и жизни, и веры...
Потрясающая книга. Просто впечаталась в память. Некоторые отрывки просто стоят перед глазами. Думаю, со временем эмоции от этой книги улягутся, но не забудутся...

Произведение из школьной программы, читают в старших классах. Правда, я совсем не понимаю, какие выводы могут сделать школьники из этой повести. На мой взгляд, это можно читать уже более сформировавшимся личностям, а не подросткам. История о неразделённой любви с печальным концом, даже у меня вызвала некое опустошение в душе после прочтения. Несмотря на всё это, книга отличная, великолепный слог автора, прекрасные описания природы Черноморского побережья, интересные размышления о любви, описание чувств безответной любви человека и его выбора. И вот, что должна после всего чувствовать Вера? Таким проявлением чувств можно конкретно испортить жизнь и душевно–моральное состояние человека. Отлично показаны характеры персонажей, муж Веры, прям очень правильный, рассудительный, понимающий человек, одним словом аристократ, думаю, сейчас мало бы кто так вёл себя на его месте. А чувства, которые испытывает Желтков, я не знаю, как назвать, любовь, одержимость, помешательство?

Протянуты в Вечность
Вечерние тени,
Дневная обида предсмертно-нежна;
Фальшивая ценность
Пустых откровений
Для всех очевидна и этим смешна.

Давно хотела прочитать именно это произведение Александра Ивановича Куприна, в большей степени из-за ореола запретности что ли (темы, о которых другие авторы обычно умалчивают). Ожидала от романа большей провокационности (здесь этого нет, как ни странно. Самого дна ямы автор все-таки нам не показывает). Это скорее жизненная драма, переживания, горечь...

Страшный, мрачный и безысходный роман, но мне понравился. Он о сильных людях, сильных женщинах, которую не выбирали себе такую ужасную и несправедливую судьбу, но не жалуются, а живут. Живут, несмотря на ежедневные унижения и страдания. Не размышляют, не философствуют (как эти глупые "благородные" студентики, непонятно зачем оказавшиеся однажды в этом ужасном заведении - публичном доме), не воруют, помогают друг дружке и даже пытаются найти в этом хоть какой-то смысл. Живут глупыми детскими мечтами (да они и есть все по сути дети - в 14-15 лет попали они в дом разврата, такими и остались - наивными, глупыми, но добрыми и честными). Им некуда идти, они неграмотны, у них нет родственников (а если у кого и есть - то именно родственники и продали их сюда, в какое-то пожизненное рабство) Говорят, что безвыходных ситуаций в жизни не бывает. Бывают, еще как...Все против них: общество, нищета, мир, в котором отчего-то не достает справедливости....

Не видно лица
Неизбежности жуткой,
Где пламя ревет
И бессильна вода;
Душа в небеса
Улетает голубкой -
Она не умрет.
Не умрет никогда.

Странно, наверное, было ожидать от такого романа счастливого конца (но я ожидала...), его и не случилось...Может, хоть в другом мире они дождутся покоя?...

В молчании дней
Сонной жизни кумиры
Уходят стремительной
Горной рекой;
Мы будем сильней
За границами мира -
Мы пленом земным
Заслужили покой...
(Канцлер Ги. Монсегюрский романс)

В подростковом возрасте меня больше привлекали такие авторы, как Ж. Верн, А. Дюма, Д. Остин, Ч. Диккенс, сестры Бронте. Русских классиков я как - то обходила стороной. Хотя советской литературы читалось довольно много. И поэтому такие имена, как Чехов, Достоевский, Куприн, все они прошли мимо меня. К Достоевскому я пришла уже после 25, Куприна начала постигать вот теперь. Следующий, думаю, будет Чехов.
Я рада, что наконец познакомилась с этой трагической повестью (повестью ее назвал сам автор, а по факту - вполне себе и роман). И могу сказать, что эмоционально эта яма меня поглотила. Проституция - древнейшая профессия и эта книга, видимо, будет актуальна всегда. Все так же богатые юноши - мажорики и дядечки с мошной будут соблазнять молоденьких глупеньких девчат из провинции, поманив их сказкой о Золушке, все так же родные матери будут продавать детей в сексуальное рабство.
Когда - то в юности я читала Эмиль Золя - Нана . Да, там тоже о девушке древней профессии, но там совсем иное. Там просто куртизанка на содержании, а здесь Куприн показывает всю грязь публичных домов, которых на Руси было немерено, да и не только на Руси. Спрос рождает предложение.
И автор показывает своему читателю вполне себе респектабельный публичный дом: здесь установлены строгие правила, здесь еженедельные субботние мед.осмотры, здесь есть и дружба меж девицами, и даже любовь.
В романе присутствует две сюжетные линии: о Любке, соблазненной когда - то барином, которую благородненький (ой ли?) Лихонин захотел превратить в "человека" и о Женьке, проданной матерью в 10-летнем возрасте, а теперь она больна неизлечимой болезнью. Нет, сифилис, на самом деле, тогда уже подлечивали, но не с ее статусом и деньгами...
И если Любке, после предательства своего студентика ничего не остается, как вернуться в дом Анны Марковны, то Женька совсем другого склада характера и она принимает решение мстить - спать со всеми подряд, заражая их попутно своей болячкой. Единственное, было искренне жаль Рамзеса... Как, впрочем, и саму Женьку. Ведь прав был Платонов - она другая. И в иных обстоятельствах жизнь ее могла сложиться совсем иначе. Мог ее, как и Нану, полюбить бы граф, бросивший все на алтарь этой любви.
К Лихонину отношение у меня сложилось абсолютно отрицательное. Да, порыв был, возможно, и искренним. Но если ты, сукин сын, видишь, что тебя стала напрягать эта ситуация, так будь уже порядочным до конца. Что ж так подленько - то в итоге?
Слог Куприна, очень четко и ярко прорисованные характеры героев, подробное описание быта и удивительно - потрясающие по своей силе диалоги меня покорили! Честно, я начинала читать с некой долей неуверенности и скептицизма. Я не ожидала, что настолько сможет проникнуть вглубь Куприн своим творением, очень тонким и глубоким.
Единственная линия, которая осталась для меня вопросом - это глава о Семене Горизонте. Я, честно, так и не поняла, какое отношение этот типчик имел к произведению. Если не считать того, что был крупным поставщиком живого товара в Ямки. Может, автор хотел показать те пути и дороги, которыми девчата попадали в публичные дома? Наверное, все же так и есть. Ну, по крайней мере, я так для себя определила. И эта глава полностью оправдывает ненависть Женьки к мужскому роду.

Вот она, суть и соль повести. Единственная, кто выбивается из этой картины - Тамара, сама выбравшая этот путь, осознанно и добровольно.
И в конце хочу еще раз повториться - для меня это больше роман, нежели повесть. И он совсем не о проститутках из публичного дома. Он о жизни. Со всей ее пошлостью, грязью и противоречиями.

Начало повести очень напоминает литературную продукцию «натуральной школы» 1840-х годов: показана физиология дома терпимости Анны Марковны в Ямской слободе, нравы девиц, порядки публичных домов как социального явления и поведение их хозяев, галерея посетителей-клиентов. Мир, изображенный Куприным, – это действительно «яма», страшная, зловонная, порочная. Писатель впервые в нашей литературе описывает узаконенную государством проституцию как уродливое общественное бедствие, калечащее всех причастных к нему и нравственно, и физически.

Манька Маленькая, самая кроткая и добрая в заведении, но под влиянием выпитого превращающаяся в буйную скандалистку. Красавица Зоя «с самым типичным белым, добрым лицом русской проститутки». Деревенская простушка Нина. Похожая на «белого пасхального сахарного ягнёночка» блондинка Нюра. Толстуха Катька с «мозгом откормленной индюшки». Полусумасшедшая Паша, в которой нимфомания приняла чудовищные болезненные формы... Характеры у всех девушек разные, но судьбы у всех, мягко скажем, незавидные. Одну в ранней юности совратил учитель, другую обольстил проезжий коммивояжер, третью 10-летней девочкой продала в бордель мать... И попытки выбраться из этого «дна» заканчиваются для всех одинаково трагично: этот вертеп разврата никого не выпускает из своих цепких щупальцев, перемалывает все жизни, превращает в беззащитных «жертв общественного темперамента».

По ходу чтения я сильно переживала за судьбу Любки, взятой из публичного дома студентом Лихониным в тщетной попытке воспитать из девушки полноценного свободного члена общества. Очень привлекательна Тамара – выпускница института благородных девиц, бывшая послушница в монастыре, рукодельница-вышивальщица,  знающая иностранные языки, обладающая особой душевной силой. Однако самая яркая, запоминающаяся – Женя, красивая, гордая, насмешливая, обладающая трезвым умом и внутренней независимостью. Как же ее было жалко!

Мужчины же, покупающие любовь, выглядят в книге совершенно отвратительными: «Нетерпеливо платят вперед деньги и на публичной кровати, еще не остывшей от тела предшественника, совершают бесцельно самое великое и прекрасное из мировых таинств – таинство зарождения новой жизни».

Куприн показывает «мутную, грязную жизнь этих бедных, больных, глупых, несчастных женщин» с огромным сочувствием. Его взгляды в книге выражает журналист Платонов – человек честный, неравнодушный, явно alter ego автора повести, о чём свидетельствует и то обстоятельство, что, говоря о своих прошлых занятиях, герой перечисляет профессии, которым в свое время отдал дань и сам писатель. Повесть воспринимается как отчаянный крик Куприна в защиту женщины, неприкосновенности ее тела и души.