Кафка на пляже

В этих нелепицах, сочиненных тысячу с лишним лет назад, - больше жизни, чем во всем бесчисленном множестве безликого народа, сновавшего на вокзале. Почему так бывает? Непонятно.

Одну за другой я брал их в руки, открывал, и со страниц на меня дышали века. Особый запах глубоких знаний и бурных страстей, мирно спавших в переплетах многолетним сном.

Библиотека стала моим вторым домом. Вернее сказать там и был мой настоящий дом.

Я мог убить отца, если бы захотел, - с моей силой это было бы совсем не трудно. Вычеркнуть из памяти мать. Но гены-то никуда не денутся... И если бы я задумал от них избавиться, пришлось бы избавиться от самого себя.

Мир так огромен, а тебе нужно совсем мало,чтобы укрыться, - всего ничего, но и этого крошечного клочка пространства нигде нет.

Когда мне исполнилось пятнадцать, я ушел из дома, приехал в далекий незнакомый город и поселился там в маленькой библиотеке, в каком-то закутке.

Такое несовершенство- концентрированное, высокого пошиба - дает толчок сознанию, стимулирует внимание. А когда едешь и слушаешь что-нибудь идеальное, да ещё в идеальном исполнении, единственном и неповторимом, так  и хочется закрыть глаза и умереть на месте. Но в сонате ре-мажор, если прислушаться, можно уловить ту грань, за которой - предел человеческих деяний.

Внешняя тьма полностью рассеялась, зато в душах почти ничего не изменилось - мрак как был, так и остался. То, что мы называем своим "я", сознанием, - это как айсберг, и его большая, подводная часть скрывается в царстве мрака. Подчас такой разрыв рождает внутри нас глубокий расклад и смятение.

Летать? Такое не поймёшь, если  не попробуешь.