After the Banquet

Она, сама того не зная, впервые постигала суть политики. А именно — предательство.

Кадзу не могла жить без страстей. То, что ее пылкая натура может обременять других, она обнаружила лишь сейчас. Ногути отказывался от всех перемен, которые она собиралась внести в его быт. Ногути упрямо жил своей жизнью. Несмотря на это, Кадзу по-прежнему любила мужа. По вечерам в субботу он изредка болтал с ней, как всегда, почти не шутил, но рассказывал о зарубежных романах, читал лекции о социализме.

Если это была не дружба, то уж точно не любовь. Просто отношения между двумя необычными людьми, потакающими своим желаниям.

Знала и тем не менее тянулась к этой идее, как взгляд тянется к солнцу, сияющему серебром на краю хмурого неба. Невозможность – основа его блеска, она сверкает и искрится. Чудеснейше устроилась в небе. Сколько ни отводи глаза, они снова обращаются к блеску; это-то и есть невозможное. Мельком взглянув, все остальное потом станешь воспринимать как покрытое мраком.

Каким бы ужасным ни был лик монстра, если у него есть лицо, все не так плохо. Но вдруг у него вовсе нет образа?

Ногути считал,что поступки человека не должны расходиться ни с политическими взглядами,нии с привязанностями.Все его дела должны опираться на один и тот же принцип:и политика,и любовь,и мораль обязаны,как созвездия,существовать согласно установленному для них закону.Поэтому не важно,случилась одни или несколько измен,-это всегда измена принципам.

Наверняка он считал, что обнаружить перед женой в присутствии посторонних политические амбиции – все равно что проявить сексуальное влечение.

Этот преувеличенный намек на таинственность напоминал любовные дела. Политика и любовные отношения были похожи как две капли воды. В той же политике, о которой размышлял Ногути, полностью отсутствовала страсть.

Кадзу с удивлением подумала, что опять столкнулась в жизни с ситуацией, когда совсем не понимает побуждений другого человека. Это не просто удивляло – это огорчало.

Вы правы, что вернулись к полнокровной жизни, и господин Ногути тоже прав, вернувшись к высоким идеалам и справедливым принципам. Возможно, с моей стороны жестоко так говорить, но я вижу, что все встало на свои места, все птицы вернулись в свои гнезда.