Кролик, беги. Давай поженимся

Тяжело, но гениально.

Ничего более правдивого об отношениях мужчины и женщины я раньше не читала. Наизнанку вывернул Апдайк все страхи, ошибки и заблуждения не только брака, но и отношений любовника и любовницы. Ведь в иных книгах обычно как? Либо муж да жена – одна сатана, любовь до гроба и все такое, либо муж скотина, жена – стерва, а любвоник(ца) – ох!ах! какой(ая) молодец! И детишек моих любит!

Нет, не дождетесь. Читайте правду и только правду.

Апдайк ни разу не встал ни на чью сторону, может потому все его герои –живые. Он максимально отстранен и именно потому они искренни от первого до последнего слова и мысли.

Ну просто гениальный правдоруб. Читать, еще читать Апдайка.

— Давай.

Ой, я подумал, мне кто-то сделал предложение. Продолжаем.

Подрывает ли Апдайк этим романом основы брака? Толкает ли он несчастливых супругов на то, чтобы они заводили интрижки на стороне? Джерри не захотел жениться на любовнице Салли, потому что, стань она женой, пропал бы весь азарт, адреналин. Руфь, после адюльтера с Ричардом, стала более лучшей женой, да и оба Конанта полюбили друг друга больше по окончании всех перепетий. В то же время брак Салли и Ричарда наоборот пошёл коту под хвост.

Вообще, не думал, что, как семейный психолог, буду сидеть и разбирать проблемы книжных супругов - настолько увлёк меня автор! И сюжета как такового у книги нет - сплошные разборки: кто кого любит или не любит, с кем жить, как быть с детьми и т.д. Но написано то как!

Мне думается, Джерри всё таки надо было проявить решительность и уйти к любовнице. А жене Руфи уйти к мужу любовницы. Если вы ещё не поняли: они там устроили нечто вроде свингер-пати, только поневоле. Спали с чужими мужьями и женами крест-накрест. Бывают любовные треугольники, так вот этот - любовный прямоугольник (с 4 сторонами). Лучше даже сказать: кривоугольник, т.к. прямых линий в отношениях этой четвёрки нет, сплошь зигзаги.
У них даже имена намекают, кто с кем должен быть (=жить, =спать).

Упр. 1 (образуйте пары, соединив имена стрелкой)
Джерри, Руфь, Ричард, Салли.

Для недогадливых или извращенцев, соединивших мужика с мужиком, даю правильный ответ:
Джерри - Салли (ласкательные имена, заканчиваются на "-и")
Ричард - Руфь (начинаются на "Р")

Интересен феномен клаустрофобии в этом романе: всё замкнуто на 4-х персонажах и их тёрках между собой. Как будто 250 страниц смотришь в окно, как эти четверо сидят в комнате и выясняют отношения. И такая мезансцена - самая сильная в книге - там есть! Только суженность, замкнутость в этом кривоугольнике не пугает, а наоборот привлекает читателя, превращая клаустрофобию в клаустрофилию.

Я стереотипно считал, что Апдайк - это крольчатина на серьёзные темы, и удивлён, что наткнулся на любовный роман. Впрочем, самое оно в канун 8 Марта.

Напоследок, заполните небольшую анкетку (я хочу знать какой контингент читает мои рецензии):
Имя ________
Фамилия________
Состою в браке ☐ В разводе ☐ Есть парень/девушка ☐ Есть любовник/любовница ☐
Путин ☐
Грудинин ☐
Жири——

Стоп! Зовите охрану, опять пришли эти агитаторы!!

Бег по кругу
Определённо нам с Апдайком не по пути. И расхождение у нас самое главное – стилистическое. Это такой очень американский и очень мужской стиль: рубленный, жёсткий, безэмоциональный, с вывертами и подвывертами. Не то чтобы я розовые сопли люблю, ни боже мой, но когда постоянно скребут по стеклу – тоже удовольствия мало.
И взгляд на вещи у Апдайка абсолютно мужской. Мир его абсолютно мужецентричен, женщины хоть номинально и присутствуют, болтаются где-то на обочине сюжета.
Главный же герой болтается непонятно где. Жизнь ему надоела. Ещё бы не надоела, если ничто в этой жизни ему не мило. Спортивных успехов он не достиг, хотя и подавал надежды. Отношения с женой не построил, хотя зачем-то же на ней женился. Работу свою не любит. Особых увлечений не имеет. Вот и решает бросить всё и отправиться на поиски смысла. Словно не понимает, что смысл – внутри, а не снаружи.
Ясно, что все его болтания а ля г... в проруби ни к чему хорошему не приводят. Ибо «Никакой ветер не бывает попутным для того, у кого нет порта назначения». И пока ты не поймёшь, куда, собственно, бежишь, все дороги будут приводить в тупик.

Невозможно сбежать от разрухи, которая в голове.
Это автор и иллюстрирует всю книгу. Причудливо. Иронично. И бе-зы-сход-но.

Для начала процитирую прекрасного профессора Преображенского.

Вот чего по сути не хватает Кролику. Чистки сараев.
Но это уже мои додумки. Автор не берёт на себя смелость, как Булгаков, прямо сказать Кролику - хватит строить из себя невесть что, твоё место максимум чистить сараи.
Оружие Апдайка - ирония. Смехотворность жизни героя.
Он изображает целое поколение людей. "Камней, которые хотят стать водопадами". Которые верят, что каждый камень - водопад, и единственное что ему мешает пролиться свежими водами это РУТИНА, быт, поверхностное окружение.
Выход - БЕЖАТЬ!
Однако камень на то и камень, что он летит, только когда его пинают. Поэтому любая попытка Кролика бежать заканчивается тяжелым падением самовлюблённого булыжника.

По мне это был бы прекрасный рассказ. Растягивать его на целую книгу... да ещё и трилогию.. Просто зачем?
А если учесть существование "Собачьего сердца", то я вообще не понимаю зачем читать "Кролика".
Наверное ради лучшего понимания собственного окружения. Как думают люди-самовлюблённые булыжники)

Апдайк на пару с Кроликом жестко, тщательно и глубоко меня ... ну пусть будет "уничтожили". Ни за что! Никогда больше!

Не задумываясь о наркозе хирург, или вернее, мясник Апдайк режет по-живому, применяя настолько острые скальпели, что как хватанет, а ты еще час в состоянии шока, а потом еще два - гладишь ампутационный шов, пытаешься загладить боль. И это не та ноющая тупая боль, что бывает в семейных сагах, и не тот сладкий спазм young adult, и даже не острый проникающий разрез книг о войне или Холокосте. Это адова боль чертова романа о Кролике.

Главный герой, Гарри Кролик Энгстрем, имеет на себе беременную на седьмом месяце жену Дженис, алкоголичку, которую кроме телевизора ничего не интересует, сына двух лет, родителей, находящихся в состоянии перманентной борьбы, родителей жены, не уважающих его и не принимающих всерьез. Казалось бы, есть от чего бежать. Он и бежит. Но то КАК он это делает, вызывает позывы рвоты, простите. Гарри встречает полную девушку Рут, известную своим поведением, а попросту шлюху, и имеет ее и так, и сяк, и на десять страниц, и когда уже становится невмоготу Апдайк вроде отпускает. Умеет он вот так - по грани пройтись. Постепенно Рут надоедает Кролику тоже, и он бежит обратно. Так и мечется то туда, то сюда, попутно разрушая чужие жизни, заглядываясь на жену единственного человека, попытавшегося ему помочь...

А вот к чему приводят эти его метания - это просто звездец.
Возможно, потому что я сама мать, читать про это было нестерпимо, нетерпимо и до слез.
Возможно, раньше я бы спокойнее восприняла эту книгу, но теперь реально, когда я поняла, к чему все идет, читала зажмурившись, отдышиваясь и в мурашках.
Возможно, допускаю, такое могло случиться с алкоголичкой, но <тут идет непечатно>. Как топором. Без предупреждения.

"Мамочка, не плачь, пожалуйста. Мама, не плачь! МАМА, НЕ ПЛАЧЬ! Папа опять уехал?".

Кролик, беги! Вали отсюда нахрен, иначе я достану дробовик и разнесу твои долбанутые мозги по всей округе Маунт-Джадж.

Пойду обниму сына.

Ох, ну и какой же это любовный роман?! Ну где тут любовь? В бесконечных словах в самом начале: "Ути-пути, как же я жить буду без тебя?" - "А я как?" - "Я так тебя люблю!" - "А я тебя..." - "Как же мне дышать?" - "А мне как?" Тьфу ты! Как-как, так и хочется ответить — как накакал! Грубо, но ведь читать невозможно! Книга до того скучна, что аж скулы сводит. Читала, конечно, и более неинтересные, но это тоже что-то с чем-то.
Чувствую себя ханжой и брюзгой, но как же неприятно читать про все эти многочисленные измены. Одна пара — прям-таки любовь до гроба. Вторая пара — их супруги. Там всё не так, но, тем не менее, изменяем. Дети — какие-то абсолютно отдельные существа. Им покупают подарки из поездок для наслаждений, но вот думают ли о них действительно? А самоуважение какое-то существует для героев? Разобраться бы как-то, решить...
Вот ведь часто встречается эта тема в литературе, да и в жизни, к сожалению, тоже, но как-то противненько Апдайк все описал. И герои получились несимпатичные, и сочувствовать никому не хочется, и читать-то именно эту книгу как-то неинтересно.
Нет. Не понравилась совсем.

Однажды ко мне на работу пришел человек примерно с такой рекомендацией: «он мягкий, как дерьмо, лепи из него что хочешь». Примерно также можно охарактеризовать и главного героя этой книги. Из того парня я ничего не смог сделать, потому что сила таких людей заключается в том, что принято считать слабостями: мягкость, слабая воля, инфантильность, несамостоятельность. Эти черты есть в каждом человеке, но Гарри Эрнгстром, герой этой книги, смог до того отточить в себе эти качества, что они превратились в его оружие.
Общество требует от него засунуть подальше розовые очки, закатать рукава, и стать порядочным отцом семейства. Общество требует, чтобы он мог взять на себя проблемы, вину и ответственность. Но Гарри разворачивается и убегает.
Апдайк не делает кролика интересным героем, не показывает нам его мотивы и переживания. Гарри предстает перед читателем серым, импульсивным и пустым. Среди бела дня кролик садится в машину и бросает семью. Автор описывает каждую его остановку, каждую закусочную и заправку. И при этом о мотивах поступка – несколько пространных объяснений и намеков.
В этой книге вы найдете неприятного героя, множество бытовых сцен, описаний. Она не остросюжетна, текст не затягивает тебя в книгу с головой. Однако мне абсолютно не жаль потраченного времени. Не жаль, потому что Апдайк выдержал роман от первой до последней строчки. Он не впихнул сюда все свои ценные мысли, не расползся по сюжету, а абсолютно спокойно, без натяжек и обострений написал роман, с естественным героем, и одной-единственной моральной проблемой общества во главе угла.

Моя предпоследняя ступенька флэшмоба, и как же я рада, что наконец-то преодолела ее.

Рада - в нехорошем смысле.

Апдайк, вообще, такой немного странный автор. Он пишет по-разному, много, погружая в атмосферу, с обилием художественных деталей и прочих вкусностей текста.
Но как же он умудряется быть при этом таким тяжеловесным. Я просто не понимаю.

Ну, то есть - сюжетно это прекрасная интересная история.
Но это могла быть все та же прекрасная сюжетная история, если бы она была в два, примерно раза, короче, на стопицот, пожалуй, диалогов меньше.
Вот в диалоги Апдайка я не верю больше всего.
Когда я порой читаю его, у меня остается стойкое ощущение, что он сначала пишет один связный текст, а потом разбивает его на реплики. Именно поэтому персонажи так браво продолжают чужие мысли и подхватывают реплики с полуслова.

Одним словом, я даже не знаю, что еще сказать.
Это интересная книга, и я не жалею, что прочитала ее - но это теперь, когда она позади.
А пока я ее читала, мне казалось, что я вижу, как останавливается время вокруг меня, настолько она длинная и подробная.

Как говорила моя где-то бродящая по просторам Годвилля героиня:
"Как. Медленно. Тянется. Время."

И я очень рада, что мое время снова запустилось.

Представьте очаровательную невозможность: Лев Толстой, Тургенев, Набоков, влюбились в одну прелестную смуглую женщину.
У них был с ней роман. Она родила прелестного сыночка… улыбка её задумчива и грустна и словно бы спрашивает небеса: кто его отец? О, боже, не говори, я этого и сама не хочу знать. Мне отрадно думать, что сразу — три этих гения. Я так чувствую себя нимфой, к которой снизошли боги в ночи.

Апдайк — завоёвывает моё сердце. В нём и правда есть всё лучшее, от этих трёх писателей, пусть и в разной тональности: и дивный психологизм Толстого, чеширски отражённый в улыбчивой грусти мимолётных вещей и событий, и лирические сумерки души Тургенева, с героем-мужчиной, который слабее женщины, но именно это и помогает героиням у Тургенева и Апдайка пробудить небо в груди: так к груди и коленям Леды, когда-то ласкался лебедь, нежный и податливый.. как змея.
Ну и арлекинское мастерство Набокова есть у Апдайка. Не случайно, Набоков, мало кого любивший, высоко ценил творчество Апдайка.

А ещё мне подумалось.. а не был ли Апдайк в прошлой жизни — женщиной?
Иной раз казалось, читая роман, что он выболтал многие тайны женщин, словно пьяный ангел на вечеринке в честь конца света.
Чехов, прочитав дивное место в Анне Карениной, где Анна лежала в темноте в своей постели и смотрела в потолок и словно бы видела, как в её блестящих зрачках отражалась она сама, написал Толстому, что так могла написать только женщина, и в шутку заметил, что Толстой был в прошлой жизни — женщиной.

Жорж Санд, прочитав дивный роман Бальзака — Воспоминания двух юных жён (делюсь с читателями таинственным и девственным островком: этот роман неизвестен, но он сильнее и тоньше его нашумевших и во многом — «туристических» романов), так же писала ему, что он был в прошлой жизни, женщиной.
И моя улыбка подумала: а могло ли так быть, что в веке, эдак, в 15, вместе встретились три прелестные женщины, словно  три милые ведьмочки или грации на картине Боттичелли — Апдайк, Толстой и Бальзак?

Вам знаком этот катарсис искусства, когда словно три волхва, в произведении сходятся три космические составляющие вечной красоты: безупречный стиль, безупречный и нежный психологизм, и безупречная… тайна души и жизни.
Если всё это сходится, то читатель получает чуточку загробный опыт: его душа словно бы гладит очертания какого-то исполинского и древнего смуглого ангела.

Я даже думаю, что искусство может физически преобразить человека, сделав эволюционный прыжок: в небо.
Читая у Апдайка о странном любовном.. нет, не треугольнике, а каком-то пьяном параллелограмме, с перегоревшей, словно фонарь в одиноком парке, гранью, я буквально истекал кровью сострадания и гнева: нежностью, по отношению к женщинам, и болью за них, и гневом, по отношению к слабым, но милым мужчинам (похожих на каких то жутковато-прелестных зверьков в Эдеме)

Порой казалось, что в моей неземной тоске по смуглому ангелу (все уже знают, что это самая прекрасная женщина в Москве, живущая на 23 этаже, словно на далёкой и прекрасной звезде), и в сострадании к героям романа, которых всех хочется обнять и прижать к себе..  я упаду на пол, к удивлённому Барсику, выроню тёмный томик Апдайка, и из моей груди, с кровью прорежутся огромные крылья, и правое крыло выплеснется наружу через окно, разбив его, и вечером, в свете фонарей, это будет выглядеть так, словно дивная сакура зацвела в окне.
И мне позвонил бы мой смуглый ангел в этот миг:

- Привет, Саш. Что делаешь?

А я, простёршись на полу, полуобнажённый, в поту и в крови, словно только что родил — крылья, робко касаясь рукой доверчивой и упругой нежности крыла, говорю:

- О тебе тоскую, любимая. Ты не поверишь, как может тосковать мужчина по женщине… прохожие идут на улице и поднимают голову на моё окно.

- Ты не пьяный? Ты же не поёшь песни и стихи, встав в окне?

- Что ты, солнышко… всё прозаичней. Просто..  у меня родились крылья. От тебя.

- Точно от меня? (чеширская интонация улыбки голоса).

- У них цвет твоих глаз: они чуточку разные по цвету..  цвета крыла ласточки.

Иногда, в шикарном произведении искусства, есть завязка, которая, по сути, основана почти на анекдоте, что только подчёркивает, как у могильщиков в пьесах Шекспира, близость вечности и шутовства.
Имена не буду писать, всё равно читатель в рецензии их перепутает.
Просто скажу, что были две семьи, с детьми. Некий рай, с уютными домиками и узорными, как непоседливое счастье в детстве, листиками вяза за окошком.
Но рай можно обрести, лишь утратив его: только голодный или умирающий может осознать всю прелесть любви, жизни, глотка воды… не важно.

Так и наши герои обречены были утратить рай. Другой вопрос — с кем?
Это в сказках, нас искушает неприятный и злой змий. В жизни, это наш вечный друг и самое близкое домашнее животное нашей души, обвившееся вокруг сердца: это наши сомнения, страхи, неуверенность: они одинаково распинают и бога и человека и любовь, рядясь в дивные маски.
Если бы я был художником, я бы изобразил на картине с Адамом и Евой, у Древа Познания — Достоевского, вместо змия, или Рафаэля, или синичку, или мораль с костылём или навеки удивлённого пингвина, охотника с ружьём или даже.. Христа.

Да, так вышло, что пары, как атомы — неустойчивы и распадаются, и тогда выделяется разрушительное излучение, или не разрушительное, а наоборот.
В общем, Джерри, влюбился в свою соседку: светловолосую Салли, эдакую… искусительницу Лилит.
И всё бы хорошо. Любовь всегда прекрасна, как весна. И Апдайк изумительно описывает эти тайные встречи, этот вечный лунатизм любви и сердец.
Более того, Апдайк дивно, как Моне с тенями, играет с отблесками романов былого, и в частности — с Анной Карениной.
Нет, мужчина не может в такой точности описать малейшее движение женской души: так на полотнах Эль Греко описаны складки света на одеждах ангелов и женщин.

Например, когда Салли идёт одна по незнакомому городу, думая о любимом и смотрит на часы на запястье, но их там нет, она их забыла (как и сердце своё!), и потому на запястье только белая змейка в абрикосовой ауре загара: время остановилось, и женщина, словно бескожая душа, уже отталкивается всей душой от своего запястья и облетевшего, как клён, времени.
Целый мир словно бы растёт из запястья женщины, нежно покорный ей мир..
Впрочем, у Апдайка чуточку о другом.
Это же чисто женское? — Нести в себе боль, словно.. ребёнка?

Ох, мой смуглый ангел, не думаю.. Не знаю, кем я был в прошлой жизни: женщиной, травкой, зябликом, сакурой.. но я точно знаю, что любил всегда тебя: даже если ты была травкой, зябликом, прости господи.. или очаровательной японочкой в лиловом кимоно.
А ещё в романе есть неочевидная нотка, которую не так легко разглядеть: каждый герой вынашивает под сердцем — 4-е измерение любви, тот мир, где время течёт иначе и пространство словно бы цветёт, не изувеченное нашими страхами и сомнениями, монстрами морали: быть может это измерение и есть — бог?
Страшно, когда человек теряет в себе это чувство высшей реальности, перед которой все морали и ущербные истины этого мира, да и сам этот больной мир — лишь пыльная тень.

Кстати, помните дивный эпизод, в Карениной, когда Анна была на скачках и с замершим сердцем смотрела, как ехавший на коне, Вронский — упал со всего размаха и чуть не убился?
Апдайк дивно смешал эти нотки, но ещё более дивно сместил акценты: рефлексия Анны перед суицидом, нежно, словно цветок, пересаженный с горшка, на чудесную травку возле дома (о мой смуглый ангел, я мечтаю у твоего подъезда, ночью, тайно, высадить свои комнатные цветы, с закопанными под ними стихами о тебе. Ты даже не будешь знать, кто их посадил — пьяный садовник, подумает твоя улыбка —  и что под цветами — стихи: они просто будут радовать твои милые ножки и глаза и улыбку.

Ах.. я хотел бы постелить крылья к твоими смуглым ножкам, но пока что приходиться стелить — стихи, цветы и сны. Прости..), была перенесена — в мчащуюся, словно конь, машину, в которой ехала милая Руфь — жена нашего Джерри, который положил глаз на «Лилит».
В этом плане уже очаровывает инструментовка: Словно Каренин, занял место Анны, и сам — изменил.
Да, будет авария, и ангел смерти, нежным вороном пролетит над женщиной..
Всё это описано мастерски, как в лучших фильмах Достоевского,  — если бы он снимал фильмы.

Кстати, о фильмах, в романе просто целый букет грандиозных дуэлей, которые не уступают дуэлям, описанных у Лермонтова и Пушкина.
Правда.. это нежные и психологические дуэли между женщинами, или женщиной и мужчиной. Женщиной и мужчинами — двумя.
Прелестная была бы дуэль, правда? Женщина целит то в одного, то в другого… а мужчины? В сердце женщины — один, а другой — в птицу в небе.
А как вам такая дуэль двух женщин? Жены и любовницы мужа: Руфь и Салли. Это экзистенциальная дуэль. Мужчинам далеко до таких дуэлей, с их «пистолетиками».
Представьте, что на дуэли, женщина переводит пистолет с противницы.. на себя, подносит к своему виску ствол и грустно улыбается?

А другая? Нужно же как то крыть такой гениальный козырь? Ах.. мужчина до такого не додумается! Женщина стреляет иначе, словно бы метя в ангела: я.. беременна.
Забавная дуэль женщин… стреляются женщины, а «падает» мужчина, который находится вообще в другом городе.
Да, женщины не от мира сего..
Помните забавный фильм Гая Ричи — Карты, деньги два ствола? Там есть дивная сценка, где две группки бандитов, или даже — три, застигнутые врасплох, целятся друг в друга.
Такая же ситуация порой сквозила и в романе: выстрелит один — лягут все.

Но читатель почувствует что-то неладное.
Так бывает с шикарным произведением искусства, в котором словно бы не хватает капельки чего-то ещё, что бы был — катарсис.
Словно развязку, Апдайк перенёс в середину, в эпизод с аварией, но там… все выжили.
И вот ты дочитываешь роман и понимаешь: он шикарен.. но не хватило капельки. И ведь рисунок сложился гармоничный, и уже нельзя его губить и ждать в конце — смерти или чего-то подобного.

Но что делать, если тебя почти довели до катарсиса, и не хватает капельки света… слёзы уже подступили к горлу, и.. замерли, пятятся, словно дети, ночью решившие прокрасться на кухню, к чудесному пирогу в холодильнике, но послышались звуки шагов родителей (крадущиеся!).
Недавно, подруга рассказывала, как после секса со своим парнем, она не могла испытать оргазм, и не испытывает его с ним, почему то, и ей приходится уже потом уединяться в ванной, и… самой, «заканчивать».

Вот и мне хотелось что-то подобное сделать после романа Апдайка.
Но что? Нет, не как подруга, уединившись в ванной.
Но роман, словно бог, как бы шептал: нужна кровь и смерть, а их в романе — не было (почти).
Но до катарсиса не хватала простой капельки…
Что мне было делать? Я взял ножик и пошёл.. на кухню (о мой смуглый ангел, ты помнишь тот чудесный секс на кухонном столе, с которого всё и началось?).
Нет, запястье я не стал резать. Это было бы слишком, даже для меня: запястье, после Апдайка?

Нет.. понимаю, после картины милого Ким ки Дука, фильма Тарковского, после романа Платонова или Дадзая, или после письма.. смуглого ангела, но не после Апдайка!
На небе засмеют:
- Саша, ну кто так читает Апдайка! — спросит меня улыбчивый и крылатый Тургенев.
Поэтому, я просто слегка порезал себе.. палец. Показалась капелька крови, и ещё одна..  вот, уже веточка крови растёт на моей ладошке: любимая, я фокусник! Посмотри!!
Здорово я читаю Апдайка?
Барсик на полу странно смотрел на меня, словно я хочу дать ему какую то вкусняшку: иначе зачем я так грациозно режу что-то на столе?
Протянул ему веточку крови.. Но она ему не понравилась: быть может потому, что ещё веточки не проросли листвой и цветами.

Так вот, анекдотичность ситуации в том, что жена нашего Адама (Джерри, который влюбился в соседку), положила глаза (и груди и бёдра..) на мужа нашей Лилит (Салли).
И на миг повеяло…  очаровательным раем: может в этом выход? Выход из ада любовного треугольника?
Все счастливы..
Но это был бы не Апдайк, если бы он вовремя не свернул с этого анекдотичного и милого рая, в — лирический ад отношений.
Боже, мне казалось, я спустился в Дантов ад, с удивлённым Барсиком, вместо факела, осветив столько знакомой боли и нежности…
Как и герой романа, я мог бы сказать смуглому ангелу: небеса нас предназначили друг для друга.. и небеса же — разлучили нас.
Значит, с небесами что то не так.

И если героинь романа, мне хотелось часто обнять (о, не ревнуй, любимая!), то героя — Джерри, мне хотелось стукнуть по голове. А потом сразу обнять. Потому что он реально милый.. но — как тургеневские мужчины — слабый.
Кроме того, чуточку изувеченный — небом. Точнее — религией.
И по своему гармонично, что Джерри и Руфь (жена) — верующий и атеистка. И любовница Джерри — (та самая Лилит — Салли), тоже верующая, а её муж и любовник Руфи  — атеист.
До слёз грустно было наблюдать, как те самые невидимые стены, знакомые всем нам, вырастают как зубы дракона, взрощенные сомнениями и страхами, неуверенностью.

Как там говорится? Чего хочет женщина, того хочет — бог?
Опасная мысль. Женщина — как религия.
А если женщина сомневается в себе.. как Христос, на кресте, сомневался в боге?
Это же более экзистенциально, чем собрание сочинений Сартра: сомневающийся в себе — бог.
Быть может это и есть настоящий бог: бог на кресте? А в символе — любовь распятая и невозможная?
Джерри боится сделать выбор и хочет разделить ответственность с любовницей — Салли, или — с женой: Руфь.
Наверно, давно уже стоит подправить эту мысль: чего хочет Любовь, того хочет — бог.

Читатели, познавшие муки любви, встретят в этом лирическом аду, много знакомых и дивных теней.
Может и правда, тела, в бесприютности любви, вновь становятся душами обнажёнными, как в Эдеме?
Одна из героинь скажет: я — твоя, я себе не принадлежу больше.

А что бывает с человеком, который отдаётся другому, больше чем себе и жизни, а точка опоры — утрачивается в любимом человеке и он делает шаг — в сторону от тебя?
Душа и тело и судьба, становятся равно бесприютными и бескожими, словно призраки: словно человек  — умер.
Об этом аде почему то молчат все религии: когда в любви, человек может умереть больше и глубже, чем в обычной и такой банальной смерти: из смерти можно выбраться, как из лужи или реки, а выбраться из ада нелюбви: нельзя.

А как вам такие строчки, до боли знакомые многим из нас?

• Как я могу жить без тебя?
• Как и я… просто мы большую часть времени не живём.

  Апдайк, как мне кажется, подошёл к вопросу измены, с новой стороны. С лунной: как есть обратная сторона луны.

А потом мы встречаем того самого человека.. а уже поздно. Мы спаяны семьёй, детьми, общественным монстром-надзирателем — моралью (о, семиголовый монстр! как мы трепещем его взгляда горгоны!).
И получается ад. Тупик: и жить в семье уже нельзя, это как проснуться в гробу, под землёй (вечный страх Цветаевой), и быть с любимым нельзя, и душа умирает вдали от него.

И там и там — смерть. Некая шизофрения любви, когда два человека, которые суть — одно, живут не вместе, с какими то мужчинами и женщинами.
Апдайк гениально расставил акценты: измена, это не просто некое отклонение, как говорит мораль. Нет, в космогонии Апдайка, это почти космическое и древнее излучение, которое пронизывает всю вселенную, и мы просто не умеем пока ещё его толком воспринимать (разумеется, это моя интерпретация: многие читатели и так называемые туристы чтения, не увидят и тени данной мысли в романе).

Например, Руфь, жена нашего Адама (Джерри), получила травму детства, когда отец изувечил её.. изменой: он любил её мать, больше чем её, и бога любил, больше чем её, и сердечко ребёнка - озябло.
Всё в этом безумном мире — измена. Малейшее движение атома — уже, измена чему-то. Мы изменяем всегда, либо себе, либо другому, либо сердцу, либо любви…

Наверно, в этом и главный посыл романа: не нужно доводить сердца тех, кого мы любим — до состояния зябкости, словно сердце вышло в открытый космос.
Если бы отец Руфи, любил её так, как и бога, она бы выросла полноценным человеком, и её муж, не чувствовал бы холодка от неё, и не ушёл бы от неё, её милого друга, к другой — к Лилит: ибо в каждой женщине дремлет Лилит.
Боже.. как всё просто, если жить не моралью, «человеческим», а — любовью!
Если обнять зябнущее сердце, всей своей душой и судьбой, то она подарит такой свет… какой не подарит и солнце в конце света: свет тысячи солнц!

Картина Тома Ловелла

“Если у тебя хватит пороху быть самим собой, то расплачиваться за тебя будут другие.”

Так Гарри “Кролик” Энгстром формулирует свое жизненное кредо. И весьма гордится своей позицией. Неудивительно, ведь Гарри - инфантил. Удивительно и немного досадно, что другие поддерживают его в этом.
Когда я читал “Кролика”, никак не мог отделаться от ассоциаций с “Доктором Хаусом”. В этом сериале меня тоже всегда удивляло, почему окружающие носятся со взрослым мужиком, как с капризным дитём, хотя по-хорошему его следовало давно уволить, разорвать все социальные связи и позволить догнивать в обнимку со своим драгоценным эгоизмом в безопасном одиночестве.

С Кроликом похожая история. Этот великовозрастный неудачник, живущий на подачки отца его беременной вторым ребенком жены, привык следовать сиюминутным порывам и не думать о последствиях. Ведь все как-нибудь потом само разрешится. Самое странное, что действительно разрешается и ему все сходит с рук. Я бы сказал, что это невероятно и неправдоподобно, если бы не знал множества подтверждений из реальной жизни: инфантилы всегда как-то выкручиваются, даже с тремя ипотеками и десятью детьми на руках.

Популярность Кролика у женщин еще как-то объяснима. Во-первых, он хорош собой, высок, спортивен; а во-вторых не секрет, что женщины обожают инфантилов: с ними не скучно, они искренни и дают столь желанные эмоции. Энгстром действительно искренен, когда ему радостно, ты и сам приплясываешь с книжкой, когда грустно - смахиваешь слезку.

Но почему с ним носятся мужчины? Старый тренер, вместо того, чтобы разбить хлебасос, поддерживает и утешает Кролика. Местный священник, вместо того, чтобы обличить подлеца, играет с Кроликом в гольф. Зять, вместо того, чтобы поставить на алименты, дает Кролику новую работу. Чем этот неудачник так ценен?

Еще у Гарри синдром ВДВшника. Самое большое и единственное его достижение в жизни - это как он хорошо играл в баскетбол в школе. И теперь при каждом удобном случае он об этом рассказывает, мня себя без двух минут звездой мирового баскетбола, а окружающие (в особенности женщины) с томным придыханием и влюбленными глазами внемлют.

Главный герой такой бесячий и так прекрасно выписан, что на остальные составляющие романа как-то не обращаешь внимания. Есть незамысловатый сюжет, есть чрезмерно дотошные графоманские описания декораций и каких-то несущественных мелочей, есть неплохие второстепенные персонажи. В целом, написано посредственно. Но книжка не об этом - она о Кролике и его попытке бросить всё и сбежать.

Я тут так раскатываю бедного Гарри, а ведь в некотором смысле он мне немного симпатичен. Впрочем, нет, он мне не симпатичен - мне близки его переживания. Думаю, каждый взрослый человек немножечко Гарри. Каждого посещают мысли о том, что неплохо было бы выйти однажды теплым вечером за сигаретами и не вернуться. Роман подкупает тем, что это история такого человека - не героя, не идеального, не праведника, который в меру своих скудных сил предпринял неуклюжую попытку бегства от пугающего груза ответственности.