Лучшие повести и рассказы о любви в одном томе

Часть 1.

Набоков однажды заметил, что мир Чехова в рассказе "Дама с собачкой" чем-то схож с волновой теорией мира.
Быть может, Набоков потому называл этот рассказ одним из лучших в мировой литературе, что он, словно мир, легко и прозрачно, по-Блейковски отражённый в голубой капле росы, светло и трагично отражает весь сложный мир любви, души и жизни?

Звёздный вечер цвёл нежной сиренью: звёзды доверчиво и прозрачно дрожали, словно бы там, в тёмной, сердцекружительной высоте, ветер робко тянулся к ним тонкими, бледными пальцами, но они призрачно проходили сквозь звёзды, сжимая прохладную, шелковистую пустоту.
Карий шум волн доцветал на бледном берегу, и был похож на нежную, грустную розу, лежащую на коленях у одинокой женщины.
Если любовно присмотреться на волны, то можно заметить как пена сквозится в сумерках волн лёгким рассыпчатым снегом.
В этот миг, чувствуешь себя ангелом, сидящим где-то на лунном островке ночи, вдали от жизни и людей, смотря на сладостно стихший, по-осеннему дотлевающий мир.
Ах, но волны и правда цветут! Они таинственно повторяют тихие спирали лепестков розы.
Вот, лиловый, бледный лепесток волны оторвался и упал на песок, поцеловав мои ноги.
Я здесь часто бываю одна, на берегу вечернего моря...
Кузнечики так славно тикают в нежном тумане цветов, в пене цветов... время течёт голубою и тихой рекой, унося моё сердце лёгкой кувшинкой.
Тонкие стрелки травы, словно тёплые тени голосов кузнечиков так хорошо бегут куда-то вдаль, не по кругу, как затравленный зверь в тёмной клетке, - ах, часы любовного томления, ожидания, надежды, так мучительны!, - а раскованно, весело, словно бы время освободили для любви, и оно течёт и дышит во все стороны, и к небу и в стороны, и даже в меня.

Моя Эммочка, мой нежный, белый шпиц, лежит у моих ног и смотрит на луну, которую, как нежное дитя, на своей груди укачивают волны.
Ночь, Офелией плывёт в тёмном потоке времён, прижав к груди своё дитя - любовь, ненужную миру.
А есть ли в мире любовь? Эммочка, есть любовь?
А что, если мир, жизнь, и есть любовь, но мы выпали из этого мира, жизни живой, её красоты, мы противопоставили себя жизни, и даже бога противопоставили жизни и любви, и он, тот, кто зовётся любовью, обречён со слезами на глазах, наказывать... точнее, в муке бессилия глядеть с высоты на то, что мы сделали с любовью и богом на Земле.
За какие грехи мы наказаны с тобою, Эммочка? Разве ты счастлива? Ну перестань, перестань лизать мою руку. Если я на тебя замахнусь, ударю тебя, ты ведь и тогда будешь лизать её?
Ладно, не бойся, ты ведь знаешь, что я не обижу тебя.
Ты сыта, в тепле и заботе... но человеку мало этого сытого счастья. У него ещё есть нравственный рудимент крыльев - любовь, но он не знает, что с ней делать: съесть её - нельзя, взлететь - не может... и мы в пароксизме любовного томления робко и грустно летаем во снах искусства, разбиваясь; мы поедаем глазами, губами, нежное тело и лицо любимого человека, боясь и не смея впустить его тело - в себя, ближе к сердцу: знаешь, я иногда думаю, что ребёнок однажды в раю появился в женщине от её метафизического бессилия любовно съесть, вобрать своего любимого в себя, ощутив его сладкое, цветущее тепло изнутри, в животе, рядом с сердцем...

Посмотри, как сладко море дышит, как вздымается грудь моря! Это таинственная сила любви, луны, невесомо, незримо притягивает её к себе, в высоту, к звёздам... ах, так и кажется, ещё чуть-чуть, и море, ночь, что плещется под моими ногами, невесомо приподнимется, оторвётся от земли, и замрёт меж небом и землёй, и дно волшебно просияет ласковым посверком нового, незакатного дня!
Как похожа должно быть одинокая Земля с белой луной, прогуливающаяся у голубого моря дня, на нас с тобою, Эммочка..
Почему мне так больно и грустно, Эмма? Хочешь свободы? Вот оставлю тебя здесь, среди ночи и звёзд, и уйду.
Я видела тут на причале славных иностранцев: стройный итальянец - дог, томный испанец - пиренейский мастиф... а есть и простые, свободные в своём диком счастье - дворняжки.
Возьмёт один такой "морячок" тебя с собой в морское путешествие на корабле... Помнишь как у Бодлера? "Голубка моя, умчимся в края, где всё как и ты, совершенство..."
Ты посетишь Гранаду, Рио, Сейшелы... ты узнаешь новый мир и любовь, и крылья парусов расцветут за твоими плечами.

Боже, как мне зябко и больно в душе, Эммочка! Так больно, что я её, душу, чувствую как дыхание, которое мы замечаем лишь когда нам не хватает воздуха. Странно это: в душу не верю, а иногда чувствую её...
Любовь для меня - как воздух, а дышать мне нельзя, и я умираю.
Я словно живу на странной и грустной планете, где заканчивается воздух любви.
Мне сегодня снилось, что ко мне, нырнув в голубую ночь, плыл таинственный ангел, расправив крылья широкими плавниками.
Он подхватил меня, покорно и тихо опускающуюся на дно, расправив руки крестом, и прильнул губами к моим губам: он подарил мне глоток поцелуя и воздуха: тёплый глоток жизни, сердца!

Сегодня так грустно тикают кузнечики... время замкнулось, оступилось, и словно пошло, полетело, желая что-то или кого-то догнать...
Мы так привыкли наслаждаться пением кузнечиков, что не видим трагедии в их голосах.
На днях я читала в парке "Даму с камелиями" Александра Дюма, услышала кузнечиков, встала и подошла к траве, взволнованная красотой пения, опустилась на колени с улыбкой, и увидела... ад: я опустилась на колени прямо в ад.
Паук нежно пеленал в простыню паутины кузнечика, он насиловал кузнечика, робко и судорожно сопротивляющегося, а другой кузнечик сидел на цветке, не убегал, хоть ему было безумно страшно, и кричал, молил о помощи... и вот этим звуком, криком, болью, я наслаждалась.
Как безумно и страшно жить на этой земле, Эммочка!
Моё сердце кричит, стонет, а люди... улыбаются в ответ, мой муж гладит меня, рассказывает какой-то пошлый анекдот.
Я умираю, вечность, небо во мне умирает, а он не видит этого; лживые люди, пекущиеся о вечности за гранью этой жизни, не только не видят этого, но и не замечают насилия над душой, её криков и судорог.
Его мерзкие, холодные руки на моей груди, лице... как пальцы паука.
Они осуждают мои мечты, они считают грехом, если я освобожусь от "паука".
Они паточно и лживо говорят о вечности, которую я ненавижу... а чем, скажите, буду я жить в этой вечности, если вечность и красота души во мне - умрёт?

Часть 2.

Набоков говорил, что Чехов вошёл в этот рассказ без стука.
Я бы добавил: а вышел из него, забыв прикрыть дверь, оставив своих героев наедине перед тёмным сквознячком вечности, прямоугольным, гробовым проёмом двери и вздувшейся бледной пеной занавеской у засиневшего окошка.
К слову, Набоков дивно подметил это "без стука" лишь с точки зрения писателя, стиля, со стороны.
Читатель сказал бы иначе: окно страницы светло открылось под моими пальцами, и навстречу мне хлынули тёплые звуки и краски приморского курорта, и самое лицо женщины вплыло в комнату ко мне тихо и плавно, словно бледная кувшинка.
Так спящий человек, проснувшись, но ещё сладостно медля, не открывая глаз, чувствует сквозь лепестки век тёплое, доверчивое касание утра, ласкового цветения звуков и мира.
Вот как Чехов начинает свой рассказ: "Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой".

Заметьте, как Чехов мастерски, на стилистическом вдохе, расширяет пространство образа и слова, наполняя его воздухом и инерцией времени и мысли о женщине: "говорили..."
Это слово, как тихие, синие волны голосов нежно вынесли на бледный берег повествования, цветок - милое лицо женщины; заметьте также, что Чехов использует именно это слово - "лицо", сужая описательный фокус на спиральном, цветущем подтексте данного слова: в русском языке это и просто человек и в тоже время - высокая нота личностного, парящего приближения: словно в тёмной комнате перед лицом человека засветили свечу, подчеркнув тем самым бледность и смазанные лица всех остальных.

Свеча, зажжённая гением Чехова перед самим трагическим ликом любви, светила в ночи, но её умудрились не заметить не только пошлейшие критики 19 века: "лёгкость ялтинских взглядов Чехов хотел показать, что ли?", но и Толстой.
В своём дневнике он записал: "Читал "Даму с собачкой". Это всё Ницше. Люди, не выработавшие в себе ясного мировоззрения, разделяющего добро и зло.
Прежде робели, искали, теперь же, думая, что они по ту сторону добра и зла, остаются по сю сторону, т.е. почти животные"
Просто поразительная слепота сердца Толстого, ещё более поразительная, если учесть, что тёплой нотой al dente, в рассказе прозрачно звучит не только пушкинская тема, но и тема Анны Карениной, которую словно нарочно "литературно воскресили" и дали второй шанс - на любовь и вечность.
Но в этот раз все преграды и лож - сметены высшим чувством и крыльями ангелов над влюблёнными.

Интересно, читал ли Толстой Бодлера?
Есть у него изумительный стих - "Духовная заря".

Толстой просмотрел в рассказе не только любовь, которая всегда "по ту сторону добра и зла", но и христианство самой жизни ( смутно предсказанное Есениным и Андреем Платоновым), в которое тайно, сами не ведая того, веруют и язычники и атеисты и верующие: это именно та красота чувства, которая по Достоевскому должна спасти мир.
Да, этот вроде бы банальный по сюжету рассказ, наполненный удивительным, трагическим светом любви - прочитав его, Горький писал Чехову: после вашего рассказа, другие рассказы, кажутся написанными не пером, а поленом, - говорит о Евангелии самой жизни, о боге жизни, к которому всю жизнь стремился Толстой, а увидев его воочию, не узнал и отрёкся от него, как Пётр.

Ну разве в искусстве не всё было сказано об адюльтере?
Но Чехов не просто очерчивает адюльтер набрудершафт, ибо и Он и Она - в браке, но и сам их союз, начинаясь с порока и греха, кончается высшей любовью.
Ахматова бы сказала: "Когда б вы знали из какого сора, растут стихи..."
Разве сам Христос, вобрав, вдохнув сердцем и судьбой грехи и тьму человеческую, не протянул человечеству, векам, на кресте, с просиявшей, невесомой, кровоточящей высоты, любовь и кротость?
Разве человечество поняло, что он им протянул?
Христос назвался любовью? Ну что ж, любовь воскресла в человеке, в котором умер бог, кто умер для любви и для жизни, кто был порочен и развратен и был несчастен в браке, и словно бы мстил всем женщинам, называя их "низшей расой".
Неужели все критики прошлого так и не поняли, что Чехов изобразил в этом рассказе - историю грехопадения и искупления любви, а главного героя сделал - Савлом любви?
Да, в нём воскресла любовь, а в ней?

Мужчина не всегда понимает, чем женщина жертвует, опираясь на любовь, доверяя любимому, чувствуя и дыша над бездной.
В 2-3 штрихах Чехов создаёт эстетическое чудо, достойное кисти Караваджо, которое, к сожалению, большинство почему-то не замечают в той же мере, в какой многие не видят в мире присутствие бога.
Анна на пристани смотрела в лорнетку на море и почти крылатый корабль - перелётные, рембовские, пьяные корабли!, - а вокруг неё шелестел пеной прибоя пустой, лирический, любовный шёпот Андрея.
В прежние времена, женщина отдаваясь чувству, сердцекружительно и сладко теряя себя в нём, роняла из словно бы не своей руки, не своего, чужого и странного тела, платок на пол.
В рассказе же, Анна роняет в толпе, вслед за сердцем - лорнетку ( почти очки), дыхание взгляда, оступившегося, обнажённого, беззащитного: на небесном плане повествования, это так же интимно, безнадёжно и вечно, как шёлковое струение, спадающей в полумраке с плеч женщины, отдающейся мужчине, отдающей ему всю свою обнажённую судьбу и сердце: Набоков, к слову, в одном из своих романов, бережно и грустно поднимет эту утерянную Анной на пристани, лорнетку.
Кстати, Чехов стилистически описывает это в совершенно прозрачно-сжатой стилистике позднего Набокова, смешивая стилистический жест потери лорнетки, описанный им, с жестом потери лорнетки - Анной, слитой с дальнейшим, лёгким и беззащитным течением повествования.

После ночи падения, она была на постели в белой, влажной ряби складок, словно на берегу моря.
Обнажённая, тихая, она стояла на коленях, волосы, тёмными волнами стекали по груди и плечам... она плакала, чувствуя себя порочной, а он сидел в кресле, и думал о том, что она похожа на грешницу на какой-то старой картине.
Андрей отрезал алую, сочную дольку арбуза и сладострастно, тихо впился в неё алым ртом.
За этой тончайшей мелодикой плотоядного эротизма в образе дольки арбуза и упоминанием старой картины, сокрыт намёк на Марию Магдалину.
Но в отличие от библейской истории, тут уже не бог, не мужчина, а женщина, сама любовь, взяла все грехи людские на себя, точнее, то, что они сделали с нею, распяв и надругавшись над самим этим словом, перестав в неё верить, принизив любовь до банального секса.
Бог снова стал любовью. Точнее, любовь назвала себя богом, а не наоборот, как ошибались древние мудрецы.
Бог наказывает, судит, смотрит на ад свысока? Любовь же, всех любит, всё прощает, и сходит в ад к тому, в ком тлеет зёрнышко любви.
Быть может, бога ещё и нет, он ещё дремлет в природе, искусстве, красоте человеческих лиц и касаний, глазах детей и животных...
Иной раз от пошлых рецензий или мнений о прекрасном испытываешь чувство экзистенциальной сопричастности этой поруганной красоте, словно бы в светлый храм искусства вошли в грязной обуви, не успев переобуться, или же привыкнув к ней после блужданий по литературным трущобам.

Но как могла любовь воскреснуть из тьмы и порока?
Чехов, со скрупулёзностью доктора, препарирующего ангела под наркозом искусства, справляется с этим безупречно.
Помните как в конце ПиН Достоевского Родион и Сонечка сидели в ссылке на холме, смотря на реку под их ногами?
Милый голос за кадром сказал: их воскресила любовь...
Эту же ноту Достоевского берёт и Чехов ( главный герой убил не старушку - но душу свою), но примешивает в неё высокую ноту природы, её вечную, бессонную красоту.
Андрей и Анна сидят на скамье, недалеко от церкви - под сенью вечности и неба, - смотря на море под ногами, дивного, сиреневого цвета.
Они молчали... за них говорила сама природа: мерцание звёзд, плеск листвы за плечами, похожий на плеск новорождённых крыльев, волны прибоя...
Этот тёмный сон природы, её кровоточащая красота тихого равнодушия к жизни и смерти, говорила, шептала им: и звёзды умирают, и люди умирают, падает листва, отшумев... но загораются новые звёзды, рождаются новые люди и листва... волны жизни, нежно смешиваясь и перебивая друг друга, говорят голосами веков и любви, одной и той же, вечной любви, если в неё веришь и любишь сам...

Да, этот томный сон природы тихо срастался со сном жизни Андрея ( для гурманов искусства: этот момент подслушивания природы, её мечтаний, сладостно похож на волшебный момент из Войны и мира, когда Андрей Болконский подслушивал у раскрытого окна мечты Наташи, сидевшей у окошка ниже), он в этот миг переживал века и миры, утекая сердцем - к звёздам.
Красота природы, её тёплое и нежное крыло - красота, прозрачно касалась влюблённых, находившихся в зачарованном месте, где-то далеко наз Землёй, временем, веком.
Вот так вот, за любовь, доверие к природе, за томление и моление не богу, но красоте, которой отдаёшься без остатка, сжимая руку любимой в своей руке, как высшее откровение жизни - даруется любовь.

Море ласкает, укачивает звёзды. Кузнечики тикают, кричат... да, именно кричат.
Кричит само время, поруганная красота двух одиночеств, которым невозможно быть вместе.
Этот же крик, не песню, а крик кузнечиков, Андрей услышит после того, как Анна на поезде - тема Карениной в рассказе, - уедет домой, к мужу, в нелюбовь и ссылку: да её сердце и здесь было как в ссылке без любви.
Ах, досыта насмотреться, на лицо любимого перед разлукой, как перед смертью.. вобрать его в себя, надышаться лицом... Да, именно надышаться: в любви, лицо любимого, его слова - просиявший, зримый воздух самой жизни: без него задыхаешься.

В рассказ грустно входит тема двойственности жизни: Андрею была предначертана другая жизнь, он был филологом, он хотел петь, а теперь его судьба и душа - заперты в банке, душа кричит с нелюбимой женой в чужом и странном мире.
В эту ночь расставания, ему впервые за все его годы прелюбодеяний, перед сном мучительно является нежный призрак Ани, похожий на тихий цветок: тонкая шея и серые глаза...
Это похоже на чудо, на спиритизм любви: Аня дышала перед разлукой, похожей на смерть, лицом любимого, его глазами, и вот, он в муке пробуждающейся, расцветающей в ночи любви, вызывает её образ, тень, словно бы уже частичку себя, и этот образ - ангельский, ибо виден уже не грешной плотью, но взором сердца, памятью сердца, как сказал бы поэт Батюшков.

Волны любви, прилив и отлив любви, сердцебиений, дней и ночей.
Томление в буднях московских без любви, её милых глаз - как мытарство в аду.
Первая волна прибоя - он не выдерживает, и едет к ней, в Питер.
Они в театре, там её муж, они мечутся по лестнице, словно неприкаянные души, застрявшие между мирами, а над ними, в облаках сигаретного дыма, стоят и курят два молоденьких студента: удивительная сцена, напоминающая известную потолочную фреску Андреа Мантеньи с ангелами наверху, смотрящими в колодец пролёта мира на всех нас.

Волны-руки, волны-крылья, с белыми перьями пены, нежно смешиваются... новый прилив: Анна сама отлучается в Москву, к любимому, в тайне от мужа.
И тут Чехов делает то, что раньше никто не делал в искусстве и в жизни: он ласково воскрешает тихо падающий снег, который шёл в момент встречи Анны Карениной и Вронского на перроне, целуя их лица, руки, плечи...
Эта дивная реинкарнация снега, словно древнего, нежного духа: соучастник великой но грешной любви в романе Толстого.

Андрей Гуров идёт с дочкой под тихо падающим белым снегом, пушистым, как шпиц Анны, и их разговор - мистический разговор с душой Анны; этот разговор проходит на тех Гималаях искусства, куда не часто поднимались Джойс, Набоков, Флобер:

• папа, а почему грозы нет зимой? ( боже, какая гроза и шторм в душе!).

Чехов создал вечный образ, равный Ворону Эдгара По, Моби Дику Мелвилла: огромный белый кит, сама тайна смерти, переливающаяся добром и злом, словно айсберг, растаял, и от этой тайны осталась лишь маленькая льдинка, пушистая, как снег: белый дух - мистическая собачка со своею прекрасной, блоковской Дамой ( сама Анима, благодаря которой Андрей нашёл в чужом городе свою любимую).
Что нам великий образ Мефистофеля с тёмной собачкой? У нас есть дама с собачкой, знающая об Аде любви больше дьяволов.

Один из критиков чеховских времён, написал в рецензии на данный рассказ какую-то пошлость о том, что это, разумеется, не Ромео и Джульетта...
Знаете что? Это именно Ромео и Джульетта, но... взрослые. У Ромео уже снег на висках. Анна - моложе, но в исстрадавшейся душе тоже грустно сквозится седина, но даже в разлуке, они нежно сливались друг с другом в аллитерации имён: Дмитрий Дмитрич и Анна фон Дидериц ( словно в русской сказке, девушка в плену у какого-то немца, что над златом чахнет..).
Их встреча - любовь сквозь века; их прикосновения - сжигают дымные, мгновенные, кожные блики их перерождений, и на полу остаются склонённые, полуобнажённые, грустные тела, голые души: всё, они вспомнили кто они, и они не могут жить друг без друга.
Образы семей Монтекки и Капулетти, расширились на два мира: на жизнь и смерть, и они равно их отвергают.
Как им жить? Куда жить?
Эта экзистенциальная трагедия обречённости самой любви и жизни на земле.
Обняться в ночи на полу перед раскрытым окном и смотреть на волны ночи, на крик звёзд, пульсирующих в ритме кузнечиков...
Измученные, как птицы в клетке несчастного брака, принужденные скрывать душу, словно свою тайную, грешную любовь.

Женщины писали Чехову грустные, пронзительные письма после прочтения рассказа: "Антон Палыч, а дальше? Как дальше жить? Чем жить? Подскажите, ради бога!!"
Несчастные, милые, они надеялись, верили, что Чехов знает ответ, тайну концовки рассказа, а Чехов тихо плакал, держа за вечерним столом в своих руках, обнажённые женские сердца, и не знал, чем им помочь: он дал им надежду... распятую.
Знали ли они, что тайна концовки рассказа - равна тайне самой жизни, любви?

Всегда почему-то думал, что "Драма на охоте" это про любовь.
Тем более, то первая ассоциация на эту книгу - прекрасная музыка из "Мой ласковый и нежный зверь...", всё это так трогательно и печально и местами даже красиво.

Прочтение книги разбило в пух и прах мои представления об этой истории.
Нет в ней ничего трогательного и красивого, одна печаль и даже раздражение от всех её героев.
История очень простая.

Милая Оленька, леди ин ред, попадает в переплет, оказавшись в компании обеспеченных, скучающих, при должностях и погонах, вечно бухающих мужиков. Чем это может кончится известно уже давно. Не сказать, что её силком тащили, но и останавливать никто не останавливал. Тем более Оленьке той годов всего ничего, вчерашняя школьница по нашим меркам. Ну есть там в голове фантазии, ну да у кого их нет. Да уж каждый кузнец своего... чего уж там накуёт. И в чем её винить? Захотелось вырваться из нищеты и беспросветности положения вечной нищеты хоть на какое-то время?

И кто же рядом? Граф Корнеев, алкаш, пускающий слюни на каждую юбку, тем более средства позволяют. Надоели Груши и Алкмены, взалкалось чего-то чистого и непорочного. Ну он хоть не скрывает.
Следователь Зиновьев. Весь такой несчастный, вечно недолюбленный, всех презирающий, полный поэтических воззрений и типа уважающий женщин, а по сути самовлюбленный жестокий человек.
Урбенин, пожилой человек, тоже желающий дружбы и платонической любви, тоже алкаш. Отец двоих детей, о которых забыл напрочь.

Все они какие-то странные в этой драме честно говоря. У девушек какие-то воздушные замки и мессианские планы в голове, у мужиков всё проще и ясней. Выпить и получить удовольствие. Один говорит об этом прямо, другой обличает в поэтические формы, третий молча пускает слюну в сторонке. А уж философий развести на этом месте, вот даже книжку написать про себя любимого. Тварь ли я дрожащая? Вот бесит этот вопрос, честно.
Один проверяет себя на заблудших девушках, другой на старухах тренируется. В самом деле. И всё это классика. Спору нет написано талантливо и горячо и обличительно и поучительно.
Однако возникает вопрос, а чему учится? С кого брать пример? Кем вдохновляться?

Вот приходит вьюноша в бурсу и кто встает у него перед глазами? Онегины, Печорины, Урбенины, Зиновьевы, Обломовы, Раскольниковы! Где мужчины? Где настоящие мужики? Стругацких вот в школе не проходят, а зря.
Да есть пара имен, но они погоды не делают. Так мимоходом в каком-нибудь абзаце упомянут, коллежского ассесора, счастливо женатого и любящего работу. Ну разве интересно писать про счастливых людей?
Как будто счастье это такая вещь, которая с неба падает. Что не нужно трудится, работать, что-то делать конкретное -чтобы было это счастье.
Хотя скорей всего я плохо знаю классику (((

Читая книгу, чувствуешь, что это не тот точный, ясный, убедительный Чехов. Где-то растянуто, что-то не досказано, да он и сам это признает, остроумно списывая недостатки на неизвестного автора.
Как бы то не было, а Чехов велик. Хирург душ человеческих.

Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь - надулось, а вытащишь - ничего нету.

Бунин всегда меня очаровывает. Я не устаю поражаться умению Ивана Алексеевича в таких маленьких, чуть ли не крохотных рассказах умещать большие жизненные истории и проблемы. И более всего меня поражает тягучий язык повествования. Казалось бы, все это даже вещи несовместимые, но при этом у Бунина они соединяются воедино и в итоге из это получаются потрясающие тягучие короткие рассказы о человеческих судьбах. Иногда прочтешь такой рассказ и понимаешь, что по смысловой и даже событийной составляющей он не уступает даже роману.

Собственно, «Чистый понедельник» меня впечатлил не так сильно, как я ожидала. Хотя история, рассказанная на страницах этого небольшого рассказа весьма и весьма интересна. Он о том, как друг друга полюбили люди, которые не могли быть вместе. Нет, общество было не против, родители тут тоже не виноваты, но вот вместе им быть все равно не было суждено. Почему? А вот кто может сказать наверняка? Но их дороги расходятся, потому что они должны были разойтись. Такое ощущение, будто жизнь иногда очень любит смеяться над людьми и сводить вместе тех, кто вместе быть не может. А еще этот рассказ о том, что иногда люди любят, но не пытаются понять предмет своей любви, считая, что одного лишь чувства уже достаточно. Возможно, главный герой и сделал бы шаг навстречу к своей возлюбленной, но... Кто его знает?

Короткий, красивый, грустный и нежный рассказ. Все в нем хорошо и по-бунински прекрасно. Но вот не цепляет, уж не знаю почему. Дочитала его и никаких особых эмоций не осталось. Бывает и такое.

Здрасьте, Иван Алексеич, я снова к вам!
Ну, в этот раз вы меня разочаровали ещё больше, уж простите. Название вашего рассказа, очень напомнило мне названия любовных романов Франсуазы Саган. Это не замечание, а заметочка, тем более жили и творили вы в разных временах и странах.
Давайте дальше. Хочу рассказать про Олю Мещерскую. Уважаемый Иван, где вы таких видели? Уж больно ненатуральная у вас Олечка получилась, право слово, не человек живой, а куколка разукрашенная. Такая уж красивая, легкомысленная, лёгкая... Вы будто навязываете, смотрите, Оля девушка хорошая! Мне так Оля показалась абсолютной дурой. Что стоят записи в её дневнике:

Нынче я стала женщиной!

Сколько гордости и самолюбования в этих строках и с каким превосходством она рассказывала это начальнице!
И в то же время:

Я чувствую к нему такое отвращение, что не могу пережить этого!..

Так раз уж было такое отвращение, зачем было с ним женщиной становиться?
Эх, Иван, оставили вы мне после этого рассказа совершенно никчёмные вопросы...

В моей голове замаячили перевернутые вопросительные знаки, как в том испанском романе, который упоминается в повести. Дело в том, что видимо, Тургенев зарыл мораль где-то очень глубоко, настолько глубоко, что формата повести мне не хватило, чтобы разобраться. У меня вообще сложно идет короткий жанр. Жанр о любви тоже сложно идет, если там нет динамики, actionА что ли или глубокой драмы.

Высокая любовь юноши к видавшей виды деве из обедневшего рода, ну и что? С кем не бывает в раннем юношестве? Многих мальчиков тянет на более взрослых девушек, женщин, а женщины зачастую этим пользуются для своих целей.

Его папаша, будучи моложе своей супруги, то есть мамаши нашего героя, юноши Владимира, крутит шашни с девой, многим моложе его, с той самой возлюбленной своего сына, Зинаидой. Любовный треугольник? Не увидела. Девица играет. И похоже играет с обоими, потому как надо спасать хоть не имя рода, но кошелек. Я вообще не поверила ей, и выглядит она психом. А что до папаши, то проглядывается персона самовлюбленная и меркантильная (женился то он на деньгах).

Что еще тут есть - жизнь загнивающих дворян - опять карты, фанты, «светская» болтовня в пределах собственной грамотности. Еще есть характеры этих светских персон, не делающие им чести. В конце повести писатель заставил понести расплату за содеянное, что является логическим концом.

Единственное, что укололо, так это противопоставление бедной старушки , вполне возможно, жившей праведную жизнь, но беспокойно молившейся отпустить ей грехи.

Вроде все тот же Тургеневский слог, слегка ироничный, где-то драматичный. Но диалоги, скорее выявляют характеры и суть светского общества, нежели какую-либо философию. В общем мой дух не захватило, в отличие от Дворянского гнезда. Нет, совсем не захватило. Повесть я полностью прослушала в аудио формате. Возможно, потом перечитаю и изменю свою точку зрения. Но это потом... когда-нибудь.

ПС. А вообще на меня и Ася навела скуку своим тягомотным рассказом о высоких чувствах.

Любовь в зрелые годы всегда не похожа на чувство в юности. Тут тебе и понимание жизни, угадывание мыслей другого человека, также как и его мотиваций. Нетерпение перехода от слов к делу, дабы быстрее утолить своё дикое одиночество. Поэтому может и не романтично, но правдиво и жизненно. Но...

Ради всего святого, не надо превращать первое свидание в дежурный супружеский секс, когда женщина говорит - Так, я в ванную, а потом в спальню! И по-хозяйски снимает с себя одежду, не стесняясь мужчину, с которым она познакомилась неделю назад и держала его за ручку, пока они ехали в такси. На меня от этого нападает дикая тоска... Но, впрочем, каждому своё...

И Бунин тут совершенно ни при чём. Он описывает жизнь, как она есть, и я знаю, что в ней часто всё так и есть. Поэтому, не хочу пускаться в умиления по поводу соединения двух одиноких сердец, изголодавшихся по любви на чужбине. А просто хочу поделиться гениальными цитатами в этом маленьком рассказе из сборника "Тёмные аллеи". Они словно осадок на дне бокала. А если есть осадок, значит вино было не очень...

И ещё одна цитата является заголовком моей рецензии, как и сути данного рассказа.

Мне не очень симпатична тема, наполняющая весь сборник рассказов Бунина "Тёмные аллеи". Эти бесконечные случайные связи, пропитанные чувственными ощущениями сексуальных наслаждений. Сиюминутные влюблённости на одну ночь, улетучивающиеся с первым лучом солнца. Связи, прекращающиеся с наступлением холодов после знойного лета. И бесконечное плутанье в тёмных греховных закоулках наших тел и душ.

Но этот рассказ, как ни странно, тронул. Хотя я немного волновалась, что героиня с моим именем окажется очередной особью женского пола с ярко выраженными нужными инстинктами, которыми живо воспользуется первый попавшийся мужчина.

Но, о чём это я? Оно так и было! Автор остался верен себе. А что с неё взять, когда она - юная горничная, а он знатен и воспользовался ею во сне, во что не особо верится, конечно. Ну ладно, простим ей это, даже если и притворилась спящей, потому что суть в другом. Она его полюбила. И это всё искупает, я считаю. А он? - спросите вы, когда узнаете, что их встречи были постоянными и при каждом его приезде в этот дом. Он её любил?

А я не знаю! Она тоже не знала и не понимала, как же он к ней относится на самом деле. Только почувствовала прохладную перемену к себе в его последний приезд и никогда бы не предположила, что он думал во время их расставания :

Только мы прочли, а она и не догадывалась... А почему бы не сказать ей об этом? Может, хоть и не будут вместе, но она сохранит это в своей душе как лучшие мгновения своей жизни? Или в умолчании - мудрость? Говорят, что мужчины чаще мудрее женщин на самом деле. Не знаю.

С Чеховым я была знакома по большей части благодаря его рассказам. Тут же Чехов другой, драматичный циник, выставляющий все грани человеческой мерзости во всей красе. И тут лишний раз задумаешься - а нравится ли тебе такая подача?

Так вышло, что ни один герой "Драмы на охоте" не заставляет переживать за него, ну или на крайний случай хотя бы понравиться. Люди вообще ни капельки не ангелы, и это известно, но хоть какой - то доли снисхождения, капельки меда в бочке дегтя от этого произведения вряд ли стоит ждать. У каждого персонажа по червоточинке, а кто - то полностью прогнивший насквозь, как например рассказчик следователь. Он здесь стремится показать себя в наиболее выгодном свете, а получается совсем наоборот, даже хуже пропойцы графа или пресловутой стервы Оленьки. Весьма гаденько выглядят его попытки обелить себя, а то, что из-за него страдает невиновный человек, его совершенно не тревожит. Да и все остальные персонажи, даже второстепенные не отличаются по большей части добродетелью, разве что только Поликарп, слуга следователя заслуживает нейтральной позиции. Просто максимальное количество пороков собрано на страницах этой повести, один другого краше.

А вот что получилось живописным в повести, так это природа - этого у автора не занимать, совершенно и как всегда прекрасно описана местность, леса и поместья.

И все равно мое мнение таково, что повесть стоит прочтения, даже несмотря на неприятных персонажей, встречающихся на ее страницах.