Waterland

Немолодой уже мужчина, учитель истории Фенлендской школы, рассказывает свою историю, которая состоит из ряда небольших историй и сплетается с общей Историей, к изложению которой он имеет непосредственное отношение по роду своей деятельности.
Эта история о любви и любопытстве, об ошибках и искуплении, о детях и об убийстве.

История Фенов - родины Тома Крики - напрямую связана с водой, их родная земля только и делает, что отвоёвывает у воды частичку суши. Может быть, поэтому весь роман (по моим ощущениям) такой водянистый (в самом хорошем смысле слова), он текучий и плавный, и есть в нём что-то оставляющее след, о чём задумываешься потом по ночам. А ещё это очень человечный роман, в том смысле, что он о людях, разных людях, и для людей. Каждый может найти в этих составных частях Истории ту историю, которая его затронет и которая будет ему близка.

Не смотря на легкость слога, эту книгу было трудно читать - все дело в фрагментарности повествования, когда автора штормит и он скачет с темы на тему. Также, в произведении много отталкивающих сцен, которые не носят негативный окрас, типа сцены с инцестом.

Да и сам вопрос - к чему был этот сказ, часто возникает по тексту. Кажется, что главный герой, Том Крик, бывший учитель истории, просто рассказывает о своей семье, но непонятно зачем все это вываливать на своих учеников-подростков? Данные речи больше подойдут для разговоров со своими собутыльниками. Но Том грузит своими домашними проблемами детей. А проблемы у него серьезные- жена сходит с ума и похищает чужого ребенка, после этого ее помещают в психбольницу, а его просят уволиться. И тут его прорывает, словно платину.

На читателя выплескиваются его мысли, воспоминания, домыслы. И, если в начале, вы пытаетесь найти логическое объяснение во всем в этом, в самой канве сюжета, то потом понимаете, что разрозненные факты, странные предложения - это все бред, такого же больного человека, как и его супруга.

Том захлебнулся в своем горе и потоке ошалелого сознания. Увы, но читать это было муторно, непонятно и сюжет, для меня, утратил особый интерес. Книга проплывает мимо!

Роман, в котором профессия (призвание даже) центрального персонажа полностью оправданна. Более того, никакой другой она и быть не могла. Потому что главный герой книги все-таки – История. Во всех смыслах этого слова. И такая вот, с большой буквы – грандиозная, необъятная, невыносимым грузом давящая на каждого, своенравная и неукротимая. И история местная – английской глухомани, расцвета и упадка пропитанного насквозь водой и илом провинциального городка. С высоты мировой истории все это, конечно, пустая суета и возня мелких фигурок, но для жителей это и есть история, иногда (а может быть, и вообще) более значительная и реальная, чем грохочущий ритм войн, экономических кризисов и революций. Долетают отголоски, но приглушенно, искаженно, невнятно. Как через слой воды.

А может, главный герой – это просто история, просто рассказ, который ведет наш школьный учитель? Проговаривание, сплетение воедино превратностей своей жизни, семейной хроники, летописи города на фоне мировых событий. Или это всего лишь урок? Всего лишь та история, что учат в школе? Вы поняли, да? Это тирания Истории. Что бы в каждом конкретном случае ни значило это слово, это все она.

У романа довольно сложная структура. Автор движется траекторией краба (взяла на вооружение это очень точное определение и одновременно название романа Гюнтера Грасса; тоже, кстати, на тему истории). Грэм Свифт ходит кругами, забирая то влево, то вправо. Шаг вперед, два назад. С каждым кругом – ближе к центру, с каждым витком – чуть больше информации, чуть горячее. Множество самых неуместных на первый взгляд ответвлений и побочных вставок (история изучения репродуктивной функции угря, например). Беспокоиться не нужно – в итоге все завяжется крепким узлом, сольется воедино так, что и шва не найдешь. Много интересных, глубоких, непростых аналогий и метафор. Которые суть лишнее доказательство того, что это все одна история.

В аннотации зацепилась за фразу о «фолкнеровских масштабах». Мне стало плохо, потому что со времен последнего обращения к его творчеству меня прочно бросает в дрожь. И таки да, Фолкнер в «Земле воды» есть: в многократных повторениях, в кружении на месте, в описаниях природы и – главное – воды. Но какое же счастье, что это не испортило дела!.. Есть еще и своеобразный магический реализм с поправкой на место действия. Никакого буйства жаркой южной фантазии, скорее – сдержанные суеверия, происки капризной воды, темных и густых ее глубин.

Этот роман окончательно сподвиг меня серьёзно перетряхнуть свой вишлист и накропать простыню ограничений для следующего лампомоба.
Потому что, с одной стороны, я хочу читать побольше основательной и плотной нежанровой прозы, и игры для меня лучший способ мотивации, а с другой стороны, я готова много на что, только бы больше не пришлось жевать такие вот румяные пирожочки с начинкой из тлена и безысходности.

Да, это та самая Большая Литература, мастерски написанная, где автор со зверски серьёзным выражением лица методично, как щеночка, макает читателя мордой в лужицу из глубокомысленных рассуждений о сущности истории, краеведческих баек, сумасшествия и грязного белья персонажей (исключительно во имя Большой Литературы и Правды Жизни, конечно). Отличный материал для разбора на каком-нибудь семинаре на старших курсах. Да я бы и сама во время оно с удовольствием поразмялась. Постмодернистские приёмы, нелинейный нарратив, перекликающиеся мотивы, мифологизация, ещё что-нибудь.

Но вот сейчас, в отсутствие былой искры, а также хоть какого-то интереса к автору и его бесконечно тоскливому ви́дению мира, приходилось делать значительные усилия, чтобы дотянуть до конца и при этом не утонуть в состоянии липкой безнадёги (конечно, не очень получилось, Свифт всё же стал спонсором моего подавленного настроения и желания повыть на луну). Спасибо тебе, циничный голубь Геннадий, ты вовремя подставлял мне своё крепкое крыло!

Довольно долго раздумывала, какую оценку поставить, в итоге решила побыть мелочной злобной тётей и отомстить за свои мытарства двумя звёздами, муахаха.

Долго я искала эту книгу по книжным и интернет-магазинам, и не нашла. Пришлось скачивать и распечатывать, так как я читаю только бумажные книги. Долго потом она у меня пылилась на полке. Я не решалась взяться за неё, так как было неприятное предчувствие, что книга "тяжёлая". Когда я начала читать, то буквально выпала из жизни на несколько дней. Я не читала литературы столь высокого уровня уже давно. Произведение, действительно, эмоционально не лёгкое, но читается легко, и даже подробные лирические отступления(которые вовсе не отступления, а витиевато закрученное продолжение многоуровневого сюжета, дающее пищу для ума) не вызывали раздражения и скуки, потому что язык, стиль написания и атмосфера романа просто завораживающие. Описания природы ненавязчиво погружают читателя в это произведение и заставляют дышать одним воздухом с героями. В романе достаточно много подробных описаний далеко не детских сцен и событий(первый сексуальный опыт, инцест, криминальный аборт). Эти эпизоды выписаны очень гармонично и тактично.А вот сцена умирания матери вызвала слёзы как и финал романа. Мастерство автора неоспоримо!Не зря ему премию пожаловали!Жаль, что наши книгопечатники уже 7 лет проходят мимо этой книги и не переиздают!

Роман затягивает как трясина. Зыбкое болото, через которое сложно пробраться. Искушение захлопнуть книгу было невыносимым. Стоило отвлечься хоть на секунду как нить повествования терялась и нужно было возвращаться. Фольклорный философский тон рассказа создает атмосферу тоскливости и нереальности происходящего. Впечатление монолога на одной ноте, ритм которого почти невозможно слушать. Роман топит под собой, им захлебываешься с ужасом понимая что выбраться из него нельзя. Можно было бросить в самом начале, но после определенного рубежа ты обречён утонуть. И это совсем не радует.
Нет начала и нет конца. Лишь текучая водная гладь и расходящиеся круги от событий. Круги перекликаются, заезжают друг на друга. Учитель истории рассказывает историю своей семьи. Инцест, угри, любопытство подростков, все пропитано такой безысходностью, что физически тяжело дышать.
Автор безусловно мастерски добился ощущения нудности и плотности. Язык чем-то даже красив, но читать настолько трудно, что красота не спасла для меня это произведение. Я понимаю почему книга награжден Букером, но это не моя литература. Слишком вязко и холодно.

Помню, что в школе нам рассказывали, что история - своеобразная спираль. Мы движемся по кругу, но не замыкаем его, а уходим на следующий виток. Только так ли это? Движемся ли мы вверх? Ну не вниз же? Или может это просто круг, а пока мы бежим по нему, кто-то меняет декорации, и нам кажется, что все изменилост, хотя на самом деле все ровно так же, и те же вопросы занимают людей, и те же события повторяются, но все знают, что мы не учимся на ошибках, а часто так и вообще глаза закрываем, как в масштабе мировом, так и личном ("нет, со мной такого не случится! нет, тут-то все по-другому!"). И хоть и дано нам посмотреть назад, вычленить предпосылки, причины и следствия, чуть изменившиеся внешние условия заставляют нас считать, что все уникально.

А просто ли найти причину? Учитель истории ищет причины тому, что произошло с ним уже к старости лет. Причем тут ветра, пиво, крики сумасшедшой женщины, угри, дренаж? Как далеко надо уйти в прошлое, чтобы найти истоки? Или же это не изучение Истории, а рассказывание историй, просто, чтобы заглушить серость пустынного пейзажа?

Нашел ли приют учитель? А его жена? Найдут ли приют испуганные дети? Или все мы будем поворачиваться спиной к происходящему, не рассказывая о своих страхах, похоронив тревогу в самом себе, но построив бомбоубежище (я не боюсь, все ради других)? Какие бомбоубежища мы строим в себе, чтобы скрыться от правды жизни?

И только природе на все плевать, сколько бы люди не черпали ил и не меняли русла рек, сколько бы не пытались изменить и себя тоже, будет все тот же пейзаж, а звезды не долетят до земли, потому что слишком плоский пейзаж, на котором не укрыться от всевидящего ока.

Знакомы ли вам те чувства, которые обуревают душу, когда кто-то требует отчета в вашем неблаговидном поступке? Знакомо ли вам это отчаянное желание объяснить все до мельчайшей детали, чтобы донести до обвинителей и судей причину, мотивы и суть твоего опрометчивого деяния, чтобы быть понятым и услышанным? Когда в своих попытках найти нужные и правильные слова ты только ходишь вокруг да около, страшась задеть рану, которая все еще ноет, болит и мучает вне зависимости от того, сколько дней, месяцев и лет минуло с тех пор.

Главного героя романа Грэма Свифта никто не судит и не обвиняет. Его отправляют на пенсию во имя оптимизации учебного процесса. И Том Крик торопится поведать миру свою историю неблагодарным и не очень-то внимательным слушателям. Том рассказывает. Рассказывает так старательно и подробно, что некоторые подробности, честное слово, можно было бы и опустить. Его история смущает и шокирует. Его история все объясняет.

Я не могла не оценить композицию романа. Это не параллельный сюжет, хотя Грэм Свифт то и дело сталкивает лбами прошлое и настоящее, но целенаправленное движение по спирали внутрь, когда последняя точка является и центром, и кульминацией. И к этой критической точке главный герой приближается медленно и осторожно, то и дело сбиваясь с пути и уводя читателя блуждать по зыбким топям истории Криков и Аткинсонов. Снова и снова Том Крик возвращается к истокам, пытаясь нащупать, ухватить тонкую нить, первопричину трагедии, которая случилась много-много лет спустя. В юность, к деду, прадеду, а затем глубже, глубже, к тем временам, когда впервые заговорили об осушении почвы в Фенах, и еще дальше, в каменный век, когда вода властвовала над сушей.

Не могу сказать, что я читала "Землю воды" легко и с удовольствием, но, безусловно, это стоящая книга. Пасмурная и неторопливая, она, тем не менее, не показалась мне подчеркнуто минорной. Это всего лишь жизнь, в которой были свои радости и горести. Были ошибки, которые привели к трагедии. И были попытки исправить то, что еще можно было исправить. И была история, которая стоит того, чтобы ее продолжали рассказывать.

Доводилось ли вам когда-либо выслушивать длинные монологи старика, в которых он пытается осветить историю своего рода? Монологи долгие, нудные, с бесконечными повторениями и скачками сквозь людей и даты. Его мысли беснуются, прерываются, наталкиваются одна на одну, после чего внезапно затихают, а потом вновь сумбур, хаос и анархия.
Найти в этой куче начало и конец, протереть пыль и разложить по полочкам, нет никакой надежды - старик пристально следит за вашими тщетными попытками и то и дело подбрасывает все больше и больше спутанных воспоминаний и пространных рассуждений.
В итоге этот монолог издается – рваный и очень скучный. Мне кажется, автор переусердствовал, пытаясь рассказать обо всем и обо всех все и сразу. Разобраться в этой сборной солянке не предоставляется никакой возможности.

В этой книге Свифт очень удачно сопоставил и одновременно связал воедино "Слона и Моську" - историю мира и историю отдельного человека. Мне интересно и то, и другое, оттого и привлек меня этот роман.
Суша - бывший Мировой океан, мириады лет положение и очертания континентов менялись естественным путем. На этом отрезке мировой истории не было места человеку. Сейчас человек живет и пускает корни на илистой земле, бывшей некогда дном речным, ибо все, что под водой - суша. Но с рекой сладить непросто, приходится "понемногу, раз за разом, бесконечно восстанавливать то, что ускользает из-под ног", постоянно менять реку, барахтаясь в иллюзии прогресса, а на самом деле заново возвращаться к истокам (опять "речное" слово).
По Свифту река (под названием Уза, но есть еще и Лим) - это история всеобъемлющая:

Так что Уза, она, конечно, течет в море, но на самом-то деле она, как и все прочие реки, течет вспять, сама в себя, к собственным своим истокам; и впечатление, что река течет в одну и ту же сторону, – всего лишь иллюзия. И еще одна иллюзия: то, что вы кинули (или столкнули) в реку, река унесет, проглотит навеки, и оно уже никогда не вернется назад. И этой самой максиме, впервые пущенной в обращение две с половиной тысячи лет назад Гераклитом Эфесским, насчет того, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды, тоже доверять не стоит. Потому что мы вечно входим в одну и ту же реку.

Сколько б не подковывалось человечество на ошибках прошлого, всегда существует вероятность потопа на его землях.
Когда река уступает людям, появляются совершенно плоские земли - Фены, "волшебная страна". Фены - мир в миниатюре: такое же стремление извлечь из земель прибыль, так же плоскость порождает тоску в любопытных людских душах, так же рождаются на ней и суеверия, и вполне реальные истории. Школьному учителю Томасу Крику, последнему из рода старожил Фенов - семейства Аткинсонов - не дано продолжить род, но, будто свыше предназначено сохранить память о родных людях и землях. Повествование неторопливое, но затянутым не кажется - понемногу мозаика собирается в целую картину, и это не дает заскучать. "Земля воды" - роман, прежде всего о человеческой природе любопытства и тяги к познанию, но в нем есть и довольно меланхоличная линия: за осознанием важного следует опустошенность и тоска - концовка романа верно то подтверждает. Happy people have no stories.