М. Е. Салтыков-Щедрин. Избранное. В двух томах. Том 1

До сей поры творчество Салтыкова-Щедрина проходило мимо меня, а жаль (если в школе что и читала, то не помню абсолютно). Потому что я, собственно говоря, теперь в состоянии, близком к восторгу. Все прекрасно в книге - красивейший язык, описания, размышления, потрясающе выразительные герои (об одном из них скажу пару слов чуть ниже, он стоит отдельного упоминания) - все, как я люблю. Есть и многословные рассуждения, которые порой будто уводят в сторону от сюжета, однако тут же становится понятно, к чему все это было - здесь все направлено на то, чтобы получше раскрыть персонажей.

Книга повествует о жизни дворянской семьи Головлевых. На момент начала истории семья насчитывает мужа с женой, троих их взрослых сыновей, да еще двух внучек, оставшихся от умершей дочери. На первом плане пока что находится мать - она управляет большим имением, держит все в кулаке, фактически являясь главной в семье. Весьма яркая дама - как персонаж. Но погодите, это вы еще одного из её сыновей, Порфирия, толком не видели. Вот этот герой действительно стоил того, чтобы его выдумали.

Это было сказано о нем. Иудушка (Порфирий) Головлев настолько восхитительно раздражающий персонаж, что за него автору хочется апплодировать и апплодировать. Бесил так, что хотелось вытащить его из книги и сотворить с ним что-нибудь нехорошее, но увы, пришлось ждать, надеясь, что автор воздаст ему по заслугам сам. Его жадность и скаредность - это еще ладно, а вот все это бесконечное пустословие и словоблудие, непрекращающиеся нравоучения, религиозная показушность, бросающаяся в глаза фальшь - фу, мерзость. Если собрать мерзких персонажей книг всех времен и народов, то место Иудушки будет где-то в топе, а возможно, и на лидерство он сможет претендовать. Его не опишешь даже в двух словах, это просто читать надо.

Поразило здесь какое-то странное отношение к своим же детям, что у матери, что у Порфирия. Это даже равнодушием не назовешь,а как назвать - и не знаю, не могу подобрать подходящего определения. Особенно случай с одним из сыновей Порфирия, Володи-первого, поразил. Ну и насчет остальных детей - даже слов нет, герои книги о родительской любви словно и не слыхали. Это на самом деле очень страшно.

Концовка совершенно ожидаемая, другой и не представляла. Тут вся эта душная, беспросветная атмосфера ничего и не предполагала, кроме подобного конца. Увидела, что есть экранизации, и хотелось бы посмотреть, но боюсь разочароваться - слабо представляю, как такого, как Иудушка, вообще сыграть можно, это же истинный актерский талант иметь надо.

Боже мой, как же тяжело было читать этот роман! Мне в последнее время попалось не мало книг, которые по эмоциональному воздействию были очень сильными, но творение Михаила Евграфовича затмевает всё и всех. Я не могу припомнить другого литературного героя, от которого бы меня выворачивало на изнанку так же, как от Салтыковского Иудушки.
Как можно быть таким бездушным лицемером, таким мелочным циником? Как можно с таким равнодушием относиться к смерти родных и в моменты, когда люди обычно скорбят о потере, быть занятым только тем, чтобы учесть до последней гнутой ложки все, что причитается по наследству? Как можно, имея возможность, не помочь своим собственным детям?
На фоне этого мерзкого пустобреха даже старуха Арина Петровна выглядит... нет, конечно, не почтенной матерью семейства - она тоже баба премерзкая. Но ее нелюбовь к собственным детям и скупость, по крайней мере, не прикрыты лицемерной болтовней, божьей волей и чем-там-еще. Она свое недовольство, свои решения высказывает вполне однозначно. Если ей что-то не нравится, она не смолчит, чтобы потом исподтишка наказать непослушного дитятю. Да, она держит домашних впроголодь, но совсем на улице, без средств к существованию не оставляет.
Я совершенно не оправдываю эту даму, но она хотя бы действовала прямо. И в ситуации с Петей, как я поняла позже, она могла бы помочь. Но с Порфирием она, конечно, не сравнится. Ему в его подлости вообще трудно найти равного. А самое трагичное во всем этом фарсе под названием "Семья господ Головлевых" то, что ни старуха, ни кровопивец не были спокойны и счастливы на пороге смерти. Ни один из них не смог забрать с собой свое барахло, над которым они так тряслись всю свою никчемную жизнь. Не осталось после них ни потомков, ни даже просто доброй памяти.
И, честно, оглядываясь на судьбы представителей молодого - последнего - поколения этой семьи, мне кажется, что Иудушка, отослав маленького Володьку в воспитательный, оказал мальчику огромную услугу, избавив от своего влияния.
Финал этой ужасной истории совершенно не удивил - он закономерен и... справедлив. Хотя, ни смотря ни на что, жаль племяннушек и сыновей Порфирия.
Роман совершенно по-праву считается одним из самых значительных произведений в русской прозе XIX века. Герои Михаила Евграфовича настолько живые и яркие, что кажется, будто он просто описал реальную историю упадка и разрушения одной отдельно взятой реальной семьи.

Намедни прочла я одну книжечку и оставила она после себя ощущение гадливости редкостной, будто искупалась я, значится, в сточной канавице, а рядом нету водицы - одни огурчики, да капусточка, да жарковица и прочее для набивки моего брюха. Ну-тка, и что мне прикажете делать теперича? Как, стало быть, снова поверить, что не все вокруг такие пустенькие и сама я таковой не стану?

Иудушка-то как бы не самый мерзкий герой читанной мной русской литературы: полное равнодушие к людям, но при этом неутоленное, неосознанное ощущение одиночества, заедаемое огурчиками и забалтываемое тысячей бессмысленно-пространных рассуждений о морали и Боге. Столько раз пресловутый Бог фигурировал в разговорах, а между тем он ни разу не посещал ни Головлево, ни сердец его обитателей. Всю жизнь ходили они мертвецами с тихим светом внутри. А могли ведь напрячься и поощрить это светлое в себе. Да хотя бы найти, ради чего жить!

В Головлево вообще затухает огонь всяческой жизни (заметьте, ни одного описания солнечного дня), а людям слабовольным и неудовлетворенным существованием, оно и вовсе несет смерть. А семья Головлевых и так отмечена печатью слабости духа и тела. Только Арина Петровна, став заправской бизнесвумен, пыталась спорить с природой, но лишь увязла еще глубже, утянув с собой слабо сопротивляющихся детей. Эх, чтобы нам так не жить!

Спасением для моей измученной души, пытающейся высказать несказанное и сформулировать смутное, стала удачно подвернувшаяся под руку статья Людмилы Личи. Так я встала в ряды борцов сто стереотипами.

Конечно, Салтыков – Щедрин не весёлый и задорный Николай Васильевич, и далеко не озорной Александр Сергеевич. Но ведь и в жизни не всегда праздник. А страдание, как известно, очищает душу. Да и нет причин сатирику развлекать народ весёлыми побасенками. У него другие цели, другие задачи. И если почувствовал, как сжимается сердце от картин угасания рода Головлёвых, от душевного вымирания ранее большой семьи, от нравственного разорения и разложения всех до одного её членов, значит, Щедрин всё сделал правильно. (И как назойливые мухи, лезут слова другого классика: «Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит»). А если ты впал от всего этого ужаса в депрессию, значит, широко и открыто сердце твоё. А уж если в конце романа в душе твоей, читатель, запела струнка жалости к Иудушке, кровопивцу и душителю, значит, на себе ощутил ты, сколь велика сила таланта писателя, сподвигшего тебя на такие страдания.

Вот уж позвольте вам не позволить так думать. Ни на секунду не даёт скучать семейство Головлёвых читателю. Даже в застывшем и загустевшем мареве головлёвского болота жизнь движется. Стремителен бег всякого к пропасти. И уж совсем неожиданно разворачивается перед нами история Аниньки и Любиньки, пытавшихся вырваться из паутины «головлёвщины» и застрявших в грязной луже городского разврата и пьянства. Жутко, страшно, больно, мерзостно, пакостно – это я согласна. Безнадёжно - спорить не стану. Скучно? Да не берите грех притворства на душу.

В смысле, закончил школу – и больше за чтение «Господ Головлёвых» ни-ни? Отмучился, дескать, и хватит? Нет, такие книги читать бы и перечитывать. Особенно после школы, изрядно повзрослев. И каждый раз по-новому.

Ну, вот мы и противоречим сами себе. То школьники пусть читают, то умудрённые опытом. Мне почему-то кажется, что всё в книге прозрачно. Не того богатства искали Головлёвы, не там старались накопить и сберечь. Деньги, имения со временем обратились в пыль. А вот душа человеческая, доброта, сострадание, любовь не прижились в этой семье. Потому и жизни их бессмысленны, а смерть страшна.

Деятельная и безжалостная Арина Петровна, весь свой век копившая и собиравшая, бессердечно прошедшая по судьбам своих детей, разделившая их на постылых, балбесов и кровопивцев ну совсем уж далека от своего мужа-охальника, так просевшего под её тиранством, что сопротивление выросло в какой-то пошлый пьяный фарс и петушиное пение. А Стёпка-балбес? А Пашка-тихоня? А чего стоит сам Иудушка! Тут и говорить нечего, одного имени достаточно. Объединяет их только одно – все они какие-то юродивые.

Да никто вам, господа, пальчиком не грозит. Просто вам зеркало поднесли к самому носу, а уж мораль ли из этого извлекать, или просто плюнуть и дальше пойти - это уж кто как.

А вот на эту тему я готова говорить до бесконечности. Книга читается так легко и быстро, забываешь, что писалась она в XIX веке. А сколько новых и замечательных слов я узнала! Только описывая Иудушку, сколько разных глаголов использовал Щедрин, и каждый глагол – как жемчужина экспрессивно-оценочной лексики. Он зудит, тиранит, празднословит, уходит в запой праздномыслия, изливает потоки словесного гноя. Глаза его источают чарующий яд, а голос, словно змей, заползает в душу. Сам Иудушка, и усадьба его – пустоутробные (бр-р-р!). И как тут не впасть в славословие русского языка и воспевание его богатства и образности.
Ну и напоследок. Роман прочитала с удовольствием, с полным в него погружением. Особенно страшно было осознавать, что при создании таких гротескных образов Головлёвых писатель руководствовался собственными чувствами обиды к старшему брату и неприязни к матери.

Салтыков-Щедрин - очень неудобный писатель. Не потому что его тяжело читать, отнюдь. А потому что в своих произведениях он абсолютно безжалостен и неудобен всем. Его одинаково не любят современники и потомки, власть и народ, верующие и атеисты. На нем тяжким грузом висит десяток ярлыков (начиная от "классика" и заканчивая "зубоскалом"), потому что факты о нем перевираются и сильно разнятся. Критики усматривали акт беспрецедентного лицемерия в том, что вице-губернатор Рязанской и Тверской областей пишет политическую сатиру и смеется над градоначальниками. По воспоминаниям он и вовсе был человеком злым, неоднозначным. Как и его проза. Однако именно Салтыкову-Щедрину, в отличие от многих других, удалось запечатлеть в слове образ той России, которая жива до сих пор.

"История одного города" написана в форме летописи и частично пародирует известную всем "Повесть временных лет", благодаря чему оказалась непреодолимой задачей для цензуры. В качестве отправной точки Салтыков-Щедрин берет эпизод из "Повести", в котором представители нескольких племен (новгородцы и т.д.) приходят к варягам, чтобы просить себе князей в управители. Именно с этого основополагающего акта безрассудного мазохизма начинаются "История одного города" и история нашей страны. Невеселая история бездарных правителей и раболепствующих обывателей.

Дальше...

С первых же страниц бросается в глаза обилие реальных исторических персонажей. Острослов Салтыков-Щедрин приложился по Александру I, Николаю I, Бирону, Аракчееву, Разумовскому, Потемкину, Елизавете Петровне, Анне Иоанновне, Павлу I, Екатерине II (толстомясая немка!), по историкам, публицистам и экономистам. Причем чем дальше, тем сложнее разобрать, кто перед тобой - черты героев перемешиваются, портреты накладываются друг на друга, повествование постепенно отделяется от исторической действительности. История города Глупова не движется вперед, а как будто кружится на месте. Например, главы с Органчиком охватывают эпизоды жизни страны, имевшие место с 1806 по 1870 год. Сменяется десяток градоначальников, а все они по-прежнему воруют, по-прежнему раздается сакральное "Разорррю!" и "Не потерплю!", механические головы сменяются фаршированными, но остаются по сути такими же пустыми, а трепет обывателей не заканчивается вообще никогда. Войны сменяются эпохами просвещения, чтобы потом снова вернуться к войне. "История одного города" - это не однодневная политическая сатира, а глобальное социально-историческое обобщение, попытка типизации исторических образов. Сам Салтыков-Щедрин называл это "сатирой характеристических черт русской жизни" и задавался вопросом о механизме русского чиновничества, бесславного правления и бездарного повиновения. Надо признать, сатира получилась неровной: от смешной до страшной, от безобидной до жестокой.

Градоначальники в городе Глупове один другого краше и, как правило, все люди случайные. Торговец мылом, повар, парикмахер, статские советники, беглые греки, французы, итальянцы... Всех их объединяет два основных момента: во-первых, они уже изначально чужды народу, а во-вторых, они все поголовно гротескно нелепы. Тот из них, кто увлекается идеями просвещения - будет летать по воздуху; тот, кто любит вкусно поесть - принесет страшный голод; а того, кто торговал мылом - съедят клопы. Гротеск, как и многое другое, тонет в бессмысленном круговороте города Глупова, миф оказывается неотделим от реальности, и пустой голове у градоначальника здесь уже никто не удивляется.

"...кто не верит в волшебные превращения, тот пусть не читает летописи Глупова. Чудес этого рода можно найти здесь даже более, чем нужно. Так, например, один начальник плюнул подчиненному в глаза, и тот прозрел. Другой начальник стал сечь неплательщика, думая преследовать в этом случае лишь воспитательную цель, и совершенно неожиданно открыл, что в спине у секомого зарыт клад {Реальность этого факта подтверждается тем, что с тех пор сечение было признано лучшим способом для взыскания недоимок. -- Изд.}"

Среди градоначальников встречаются и неплохие, но о них мало кто помнит. Возможно потому что не радовали народ ласковым словом, возможно потому что их историю уже подчистили другие. Неслучайно, что покровитель наук Двоекуров в "Истории одного города" занимает несколько абзацев, тогда как Фердыщенко, чуть не уничтоживший Глупов, занимает несколько глав. А тому, кто много кричит и пугает обывателей даже ночью, мы ещё и ласковое прозвище дадим - Органчик. Ласковое обращение Глупове вообще превыше всего.

"Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал с триумфом в город, влача за собой множество пленников и заложников. И так как в числе их оказались некоторые военачальники и другие первых трех классов особы, то он приказал обращаться с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать на каторгу."

Спасает глуповцев только то, что до поры до времени градоначальники оказываются с пустыми головами. Органчик кричал, но собственных идей не имел, Прыщ оказался очень ничего на вкус (даже стал объектом "гастрономической тоски"), а лютый бригадир Фердыщенко вообще был идеальным, пока пил и ничего не делал. А как хорошо жилось при Микаладзе, когда даже законы перестали издавать! Но стоит градоначальникам развернуть какую-то деятельность, начать придумывать законы или навязывать просвещение, как сразу начинаются войны, голод и массовое истребление народа. И совсем уж на грань уничтожения ставит город Глупов Угрюм-Бурчеев, деятельный, убежденный в своих идеях, абсолютный идиот. Угрюм-Бурчеев, после которого невозможна никакая история в принципе - это мрачное финальное пророчество Салтыкова-Щедрина, едва не сбывшееся в 30-х годах прошлого века.

Казалось бы, на фоне такой власти народ просто обязан выглядеть достойно. Но глуповцы ничем особым, кроме фантастического терпения и способности восстанавливаться после массовых убийств, не отличаются и вызывают только смех и отвращение. Они пассивны и аморфны, их можно лупить изо всех сил, но они даже не подумают бунтовать, если при этом ласково приговаривать "братики-сударики". А если и будут бунтовать, то как Аленка в "Голодном городе" (одной из самых сильных глав), повторявшая перед смертью "ох, батюшки, тошно мне!" Или как ее муж Митька, раздавленный властью-левиафаном:

"...задыхался Митька, и в ярости полез уж было за вожжами на полати, но вдруг одумался, затрясся всем телом, повалился на лавку и заревел. Кричал он шибко, что мочи, а про что кричал, того разобрать было невозможно. Видно было только, что человек бунтует."

Их рабское повиновение и нужда в царьке, даже самом глупеньком - это многолетняя, многовековая привычка, берущая свое начало с похода к варягам. Они спокойно воспринимают новость о механической голове Органчика, но начинают беспредел, когда его убирают с поста градоначальника. Причем стоит им погрозить, так они сразу находят козлов отпущения. Потому что при всей своей безграничной вере власти, они совершенно не верят друг другу.

"Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с раската Семку и только что хотели спустить туда же пятого Ивашку, как были остановлены именитым гражданином Силой Терентьевым Пузановым.
-- Атаманы-молодцы! -- говорил Пузанов, -- однако ведь мы таким манером всех людишек перебьем, а толку не измыслим!
-- Правда! -- согласились опомнившиеся атаманы-молодцы.
-- Стой! -- кричали другие, -- а зачем Ивашко галдит? галдеть разве велено?
Пятый Ивашко стоял ни жив ни мертв перед раскатом, машинально кланяясь на все стороны."

Зато глуповцы наивно верят в то, что их спасет какая-то бумажка, отправленная в центр. Или найдется в недрах Глупова какой-нибудь человечек, который за них всех выступит. Интересно, что в сообщениях, которые приходят из центра, даются совершенно четкие указания начальству, а глуповцам дается детский наказ "дабы неповинных граждан в реке занапрасно не утапливали и с раската звериным обычаем не сбрасывали". Когда правителя нет, то поведение глуповцев всегда одинаково: месить Волгу толокном, сбрасывать Ивашек, громить все подряд и ждать, когда внешняя сила начнет ими править. Хоть сколько лет пройдет, ничего не изменится. А когда правит человек мягкий, как Микаладзе, то всегда начинается эпоха разврата, безработица и бездумная мода на французский язык. Так и шарахаются глуповцы между беспределом и развратом, между кнутами и пряниками.

Есть, однако, у глуповцев два защитных механизма, которые в произведении называется "подвиг" и "вдруг". Подвиг проявляется очень редко, кажется только в кровавом эпизоде с 6 градоначальницами, последние две из которых и вовсе уже на людей не были похожи. Тогда глуповцы впервые совершают "подвиг" и лично расправляются с одуревшей властью. В остальных же случаях их защищает "вдруг" - некая внезапная высшая сила, не дающая уничтожить город Фердыщенко, Бородавкину и другим славным градоначальникам.

"В первый поход Бородавкин спалил слободу Навозную, во второй - разорил Негодницу, в третий - расточил Болото. Но подати всё задерживались. Наступала минута, когда ему предстояло остаться на развалинах одному с своим секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой минуте. Но провидение не допустило того. В 1798 году уже собраны были скоровоспалительные материалы для сожжения всего города, как вдруг Бородавкина не стало... "Всех расточил он, - говорит по этому случаю летописец, - так, что даже попов для напутствия его не оказалось."

Но однажды даже это не спасет, когда к власти придет Угрюм-Бурчеев.

"История одного города" выходит далеко за рамки исторического контекста. Персонажи Глупова живут и сейчас, никуда мы от щедринской типологии не делись. И беспредел 90-х переживали точно так же, как описал Салтыков-Щедрин. И на санкции реагируем практически фразой из текста: "Ничего, нам же лучше будет!" И земля наша по-прежнему полна чудес, и смеяться над собой мы все ещё не разучились. И никогда не разучимся, потому что Глупов вечен, ведь как и Рим стоит на 7 холмах. Разве что экипажи на его дорогах ломаются слишком часто.

Сюжет + Общее впечатление + Язык: 10,0

Блиц-аннотация: Впечатляющее по размаху произведение, в котором рассказана история упадка дворянской семьи. Безапелляционно, беспросветно, безнадежно.

Не очень понимаю, зачем читать такой роман в школе, так как многие из вещей, с которыми сталкиваются персонажи книги ты осознаешь, лишь переступив порог определенного возраста. Поэтому очень рад, что в книжном клубе у нас выпал роман "Господа Головлевы", а не досталось усваивать сей том в школьные годы.

У Салтыкова-Щедрина легкий слог, которым он прекрасно владеет, при этом он умудряется описывать им такие страшные вещи, что волей-неволей местами начинаешь содрогаться. Упоминание о том, что часть книги автобиографична, делает ее еще более насыщенной и интересной для читателя.

Отдельно стоит сказать, что далеко не все персонажи сумеют пробраться к финалу, при этом местами ты даже не ожидает от автора такого крошева над судьбами вверенных его перу героев. Все они получились у него достаточно объемными, местами карикатурными, но при этом Салтыков-Щедрин сумел в каждого из них вдохнуть ту человечность, которая роднит с читателем и прибавляет смысла всему роману.

О чем "Господа Головлевы"? Если быть кратким - о ложных надеждах, о ложной вере, о ложных смыслах. О жадности и о той низкой страсти, которая губит душу, а ты этого не замечаешь. О ненависти и о скупости в любви. И все дороги здесь уже ведут не в Рим, а на ближайший погост.

Эта книга стала настоящим глотком воздуха (пусть и приправленным алкогольными парами героев) в этом полугодии моего читательского опыта. Это было незабываемо.

Хочется заметить, что книга не вылечит душу читающего, не наставит на путь истинный, не подарит свет и надежду, как у ряда других депрессивных классиков. Но точно попадет в цель и заставит еще не один день размышлять над прочитанным. Так случилось и у меня, что после романа прошло уже не одна неделя, а написанное Салтыковым-Щедриным продолжает бередить душу.

Еще в школьные годы у меня сильно не сложилось с сатирой Салтыкова-Щедрина, после чего я вычеркнула этого автора из своей читательской жизни. Но вот в прошлом году неожиданно случилась «Пошехонская старина», которая настолько понравилась, что я решилась на второй несатирический роман автора – «Господа Головлевы».

В центре повествования – семья Головлевых, хотя семьей это и назвать то сложно, все же семья это нечто большее, чем люди, связанные родственными узами. Старейшиной семьи является Арина Петровна, женщина непреклонного характера, она держит в своих руках все бразды правления головлевским хозяйством. К мужу она относится с презрением и равнодушием как к человеку пустому и склонному к шутовству. Владимир Михайлыч ведет праздный образ жизни, сочиняет стихи, приударяет за горничными, а со временем еще и пристрастился к пьянству. От своих детей Арина Петровна требует полного послушания, совершая то или иное действие, они в первую очередь должны думать о том, как на это посмотрит маменька. Надо ли говорить, что при таком подходе ничего путного из этих детей вырасти не могло.

Старший сын Степан, получив от маменьки в свое распоряжение дом с приличным годовым доходом, но абсолютно не умея обращаться с деньгами, за несколько лет все спустил и наделал таких долгов, что все его имущество пошло с молотка. Дочь Анна, на замужество которой Арина Петровна возлагала большие надежды, неожиданно для всех бежала с корнетом и обвенчалась с ним. Младший сын Павел с раннего детства не был расположен ни к играм, ни к ученью, ни даже к простому человеческому общению и со временем из него выросла совершенно апатичная личность.

Но самым колоритным персонажем романа является средний сын Порфирий. С легкой руки брата Степана у него было еще два имени, которыми его часто называли домочадцы – Иудушка и кровопивушка. В детстве он постоянно заискивал перед маменькой, но уже тогда проницательная Арина Петровна видела в его глазах что-то недоброе «– И сама понять не могу, что у него за глаза такие, – рассуждала она иногда сама с собою, – взглянет – ну, словно вот петлю закидывает. Так вот и поливает ядом, так и подманивает». Больше всего домочадцы страдают от пустословия Иудушки, выдержать его болтовню – настоящая пытка. Его речь как сахарный сироп, вязкая и приторно сладкая. Он очень любит употреблять уменьшительно-ласкательные формы – лошадушки, кибиточка, котлеточки, поросеночек, картофелец, капустка. Послушать его, так он просто ангел, спустившийся на землю, лично он никому не желает зла, всех прощает, а если с людьми случается несчастье, так он то тут при чем, люди сами во всем виноваты. Порфирий Владимирович как паук незаметно плетет свою паутину, куда один за другим попадают все члены семьи. Даже Арина Петровна, хорошо знающая своего сына, угодила в его сети.

Мне роман очень понравился и языком, и яркими образами, автор отлично передал ту гнетущую, удушающую атмосферу, что царит в семье Головлевых.

Настоящая русская классика: у всех всё плохо.

В книге показан упадок помещичьей фамилии. В сюжете присутствуют три поколения: мать семейства Арина Петровна, ее сыновья (в основном в центре внимания Порфирий Владимирович - "Иудушка") и внуки (подробнее всех расписана жизнь сиротки Анниньки).

До чтения в голове сидела прочная ассоциация: Салтыков-Щедрин - сатирик. Но книга скорее трагедия, здесь мало насмешки, зато много беспросветности. Герои - стяжатели, алкоголики, лицемеры, легкомысленные и пустые люди. Ни одного положительного героя здесь нет, даже пожалеть толком некого: настолько противны мысли, действия и характеры.

Дополняют картину описания погоды: в основном описываемые события происходят на рубеже зимы и весны или осени и зимы. То есть погода - сплошь слякоть, грязь, морось и прочая гадость, ввергающая в уныние, тоску и леность. Пустословие Порфирия Владимировича сравнивается с гноем, при описании карьеры провинциальных актрис Анниньки и Любоньки постоянно мелькают осклизлые декорации и тому подобное. И самое Головлево, родовая усадьба, в конце сравнивается со смертью. В общем, атмосфера - веселее некуда.

При этом читается книга легко, увлекательно даже. Слог у автора плавный, герои колоритные. Иудушка убивал своим формализмом, черствостью, пустословием, но, кажется, ему одному автор подарил надежду на лучшую жизнь в ином мире, хотя и слишком поздно. Ближе герой от этого не стал, но конец книги мне понравился.

Такой вот парадокс: неприятный сюжет и противные герои поданы так, что читается книга легко, и даже общее впечатление оказывается приятным.