Orlando

Что говорят про «Орландо» люди, не понимающие модернизм? Нет сюжета, странные персонажи и кульбиты логики.

Что скажут те, кто знаком с эстетикой модернизма? Ну, Во-первых, это красиво.

Действительно, роман изумительно красив и утончен. Герой (героиня?) путешествует во времени и пространстве , презрев, в лучших традициях Belle epoque, все ограничения физики (и физиологии), творит, ищет себя в высшем обществе, пустыне и цыганском таборе. И эта книга, как хороший десерт, оставляет после себя сладкое ощущение во рту, которое при этом ты не можешь раздробить на отдельные ингридиенты, а в нашем случае - чётко рассказать сюжет книги.

Я понимаю, что великая и достойная литература требует от читателя усердия, работы (духовной и мыслительной), но эта книга изнасиловала мой мозг. Тот случай, когда содержание книги не наполняет, а выжимает все соки из читателя, поэтому я чувствую себя, как отжатый до полного истощения жмых.

Да, не получилось у меня распробовать, осмыслить и оценить произведение. Словно оказавшись в бурном потоке воды, я ожидала, что вот-вот меня подхватит течение, я расслаблюсь и поплыву. Но меня захлестнула волна, потом другая уже с новой силой, а я, оказывается, плавать-то не умею, да и среда обитания не моя. Вижу плот, как мысль, за что зацепиться, чтобы удержаться на плаву. Но плот оказался иллюзией. В итоге я захлебнулась. Вот такой он, первый опыт. Своеобразный, запоминающийся, не совсем приятный, но опыт.

Сложно определить жанр произведения. Едва ли его можно идентифицировать, как биографию. Как нельзя точно подходит цитата : "Ну, не унизительное ли, согласитесь, занятие - смотреть, как перед тобой разыгрывается богатейшая пантомима, а ты-то знаешь, что в основе лежит совершеннейший вздор - мысль, воображение, не более."
У нас есть Орландо, но доверять ему или полагаться на него не стоит. Он не проводник в этой истории и не точка опоры. Это тот самый плот - иллюзия.
Он мужчина? Да. А вот и новый срез времени - и Орландо уже женщина. Возраст? Даже не спрашивайте.
Несмотря на внешние перемены, Орландо внутри остаётся прежним (он сам нам об этом говорит). Однако, очень ярко и отчётливо чувствуется, как прыгают и качаются его мысли (его или автора?) Как на волнах - прилив/отлив. Когда прилив - накатывают красные, густые воды жизни, они вскипают, пенятся, бурлят, поднимают нас. А потом отлив - всё затихает, успокаивается, настроение созерцательное, меланхоличное.
Очень сложно эмоционально подстроиться под такие перепады энергии и настроения. А мысли (они в тексте в изобилии) - средство передвижения несущественное и зыбкое. Но больше тут ничего и нет!
Нет линейного сюжета, нет структуры. Есть бесконечный поток сознания и образы, которые перемалываются в пыль.

Как итог, приведу цитату Вулф. Она (цитата) очень точно передаёт содержание, как по мне :

"Она стала писать. Слова пошли не сразу, но всё же пошли. Ой! Да есть ли тут смысл какой-нибудь? Она ужасно испугалась, как бы перо опять не взялось за свои сумасшедшие коленца".
А перо взялось.

Странная книга...
Сегодня ночью я её прочитала.
Было чувство, что я погрузилась в себя, какой я была в 16-18 лет... Настолько близко мне всё показалось той, какой я тогда была. Время, когда внутри рождалось и загоралось солнце!
И очень круто, и странно, и грешно, и обворожительно, что это написала женщина за 40. Потому что эти чувства очень мощные, сильные. И это слишком сладостно больно! Мне всегда казалось, что они под силу только очень молодому человеку, лет до 20... И вот эта книга разрушила мой стереотип. И это здорово на самом деле.
В этой книге не нужно, на мой взгляд, искать смысл. Ибо это всего лишь крик отчаяния, страсти и боли вечной души, не верящей в бессмертие... Крик сквозь века, моря, горы, паровозные гудки, гул светских салонов, тишину склепов и темноту Темзы.
Это гимн личности, которая боится соединиться с Абсолютом, с мужчиной, со временем, с прахом и с водой, потому что не время... Ни вчера, ни сейчас, ни потом - никогда... Ведь внутри зреет свое маленькое Солнце. И зреет оно внутри творчества. Здесь самая способность творить даёт право на бытие, на разум, на вечность (эта мысль меня спасла от страшного горя в свое время, и мое творчество первой поры и остановилось в районе 19 лет, потому что в мой мир пришла Любовь!)... А Орландо боится любви, поскольку она его/её однажды едва не разрушила... Не просто так появляется чужестранка Саша... Саша - это аллегория хаоса, а Орландо - космос, мужчина то есть. И чтобы постичь настоящую любовь Орландо вынужден сам превратиться в хаос, то есть стать женщиной. И только встретив Шела, Орландо понимает, что все кругом стереотипы, морок стереотипов... И сама она не космос и не хаос, а просто мыслящий тростник, колеблемый ветром вечности (неспроста Шел читал Паскаля, ох неспроста).
Эта книга - квинтэссенция самого приема "поток сознания"... Плевок в лицо всей классической литературе из уст анархистки...
Да! Орландо и сама Вулф мне увиделись здесь настоящими анархистками...
Орландо-женщина в итоге осознает, что только хаос и рождает образ.
Удивительная книга...
Да... Мне кажется, что когда-то я могла написать её сама... И зная изнутри глубину безысходности и сладости этого поиска, я даже не удивляюсь, почему однажды автор этой книги наполнила карманы своего пальто камнями и бросилась в реку...
Я читала и думала: как хорошо, что мой поиск нашел в итоге выход, зациклился, успокоился... Прозрел. Но порой я ещё вижу отблески этих зорь... И они так же манят, как цыгане притягивали Орландо...
Все так неоднозначно!
... Я выставила такую оценку лишь потому, что ожидала от книги немного другого. Я привыкла к Вулф ля-минор... А тут Вулф была словно птица-пересмешник, притаившаяся под крышей библиотеки ...
Мне думается, что знакомство с творчеством Вулф лучше с этого романа не начинать, ведь это своего рода и манифест писательницы...
Но тут пусть каждый сам решает, конечно.
Роман необычный.

Диагноз- многопрофильная энциклопедия. Вирджиния Вулф схватила весь литературный процесс, засунула в него человека, который живёт 300 лет и превращается из мужчины в женщину, зафаршировала жизнью Англии разных веков и сословий и вуаля- "Орландо".
Я лично предпочитаю 18-19 века. Понятность, сюжетность жизни не гораздо больше, но сама автор выбрала для себя импрессионистскую манеру. Весь роман создаётся наплывом волн, размытостью, нечёткостью. И кто-то может крикнуть с вызовом "МАЗНЯ". Тем самым выдав свою слепоту. Вирджиния Вулф меняет манеру, лексику, сюжет с каждой главой- это метод создания в романе динамики. Но эта динамика совершенно другого рода. Она наплывистая, она льётся беспрестанно, но сюжет слишком быстро меняется, ещё бы - 300 лет на трёхстах страницах. А герою- героине всего-то 36!
Автор заманила меня началом романа, признаюсь. Метафоры, сравнения- всё рисовало передо мною самые яркие, самые сочные картины. Вот например:

Скупые пряди сухих и жёстких волос- как пух на кокосе.

или такое:

Глаза у него были, как фиалки в росе, громадные, будто переполнены их расширяющей влагой; а лоб- как мраморный купол, зажатый меж мелально- гладких висков.

А потом начался настоящий модернизм- смешение одних и тех же образов, с разных эпох, с разных сословий. Всё перемешалось- словом сплошной модернизм. Я так его не люблю, но сквозь всё это непонятство виднеется истина. Безусловно, для каждого своя.
В истории литературы немного романов можно назвать истинно интеллектуальными. Этот можно.

Дело тут такое.

Впрочем, как благоразумно напоминает автор и «биограф», «истинная долгота человеческой жизни, что бы ни утверждал по этому поводу «Словарь национальных биографий», всегда вопрос исключительно спорный». На первых страницах в конце XVI века мы встречаем главного героя робким юношей, угодившим во властные объятия королевы Елизаветы, а на последних одиннадцатого октября 1928 года расстаемся с прошедшей ад и пламя поэтессой, ведущей диалог с двумя тысячами своих внутренних «я». Однако сам Орландо до последнего не видит в этом долголетии ничего необычного, да и многие другие не замечают никаких странностей, а кое-кто из персонажей и сам так живёт.

Вечно чем-то недовольный Владимир Набоков назвал роман Вирджинии Вулф «образцом первоклассной пошлятины», но большинство современных критиков успешно находят в нём яркие пастиши и пародии, демонстрирующие целостный и остроумный взгляд на историю английской литературы. В моей же душе книга оставила двойственное впечатление. Даже не так, это скорее два отдельных впечатления, которые могут принадлежать двум моим различным субличностям (остальные же две тысячи своего мнения пока не сформировали).

Первая субличность – сущий history nazi (это как grammar nazi, но на тему истории). Его бесконечно мучили и раздражали вопиющие анахронизмы. Ну, позвольте, я всё понимаю, в России действительно «закаты медлят», рассвет «не ошарашивает вас своей внезапностью», а «фраза часто оказывается незавершенной из-за сомнения говорящего в том, как бы её лучше закруглить», всё это красиво, плюс показывает близкое знакомство Вулф с классиками русской литературы, но не было у «московитов» никаких рождественских ёлок, украшенных тысячами свечей. И да, согласен, во времена Елизаветы I «всё было иное», «дождь или хлестал ливмя, или уж совсем не шёл», «солнце сияло – или стояла тьма», но невротическое поклонение идолу поэзии, как некоему Абсолюту, свойственное эпохе романтизма, в замке английского аристократа 16 века выглядит нелепо. Обещанная же литературная игра поначалу, увы, совершенно не улавливается на слух, знакомый почти исключительно с русскими переводами английских писателей, и напыщенный стиль, которым повествуется о событиях елизаветинского века, более всего напоминает каких-нибудь Жорж Санд (тоже в переводе) или Евдокию Ростопчину, а не кого-либо из современников Шекспира. Примерно к середине книги history nazi так приуныл, что, кажется, вообще перестал следить за дальнейшим развитием событий. А зря, ведь именно в этот момент произошло нечто таинственное и удивительное, разбившее биографию Орландо на "до" и "после" - как содержательно, так и стилистически.

Трансгендерный переход прошёл удивительно легко и безболезненно.

В наше время таким давно никого не удивишь, но для XVIII века, когда данное событие предположительно случилось, оно должно было выглядеть чрезвычайно смело, под стать неистовому характеру Орландо.

«Чья радость восхитительней - мужчины или женщины? Или, быть может, они - одно?» - вопрошает автор.

И, кажется, именно к такому ответу она и склоняется. Удивительное совпадение, но одновременно с этой сменой пола сменилась моя субличность, следившая за перипетиями книги. Бранчливый и желчный nazi передал караул, и, «коленоприклоняясь» и «заламывая руки», пришло нечто, являющее собой «образ трогательной женственности». До тех пор оно стеснялось показываться из-под жестких ворсинок моей бороды.

Анахронизмы вдруг куда-то пропали или просто перестали бросаться в глаза, зато водоворот метафор увлёк меня или скорее её в такие глубины, где логика тонет в яростном потоке подвижного сознания, и перед глазами то и дело мелькает нечто такое, что словами было бы бесполезно даже пытаться передать. Тем более, что «лишь изощреннейшие мастера стиля способны говорить правду, и, натолкнувшись на простого односложного автора, вы можете без малейших сомнений заключить, что бедняга лжет». Ясно лишь, что теперь даже историко-культурные и литературные отсылки легко и безошибочно считывались. Кажется, досталось всем, включая Джейн Остин и Дэвида Герберта Лоуренса. А шутки вдруг стали такими тонкими и упоительными, что несколько раз я или она, или оба сразу громко рассмеялись вслух.

Когда же в самом конце Орландо встретилась со своим возмужавшим супругом и еще каким-то гусем, мои nazi и вечная женственность тоже как будто собрались на миг, чтобы обсудить впечатления и вместе подвести итог. Оба сошлись на том, что и в своей эпохе (или близко к ней), и "в своём поле" (всё-таки женском) Вирджиния Вулф чувствовала себя намного комфортнее. Наверное, поэтому и биография Орландо-женщины выглядит естественнее, изящнее и ярче, чем биография Орландо-мужчины.

Несмотря на незаурядность идеи и неоднозначность вытекающих из неё проблем, вопреки прекрасным глубоким анализам профессиональных критиков, объясняющих ту или иную задумку автора и её якобы замечательное воплощение, книга - если только рассматривать её как художественное произведение, но не шуточное сочинение или авторскую поделку, призванную что-либо показать или доказать миру и обществу и потому облечённую в сомнительную литературную форму - оказывается крайне слабой и даже посредственной.

Блёклая первая половина книги вроде бы состоит из невыразительных кульбитов из жизни мало впечатляющего героя, сделавшего себе положение в обществе, но какое-то время спустя понимаешь, что ключевые факты этой чудной биографии сообщаются зрителю походя, чаще в виде полунамёков, тогда как основное внимание уделено лишь десятку из множества эпизодов, составляющих такую особенную, но так скучно передаваемую судьбу.

Примерно на середине затянувшегося и начавшего немного утомлять повествования роман буквально переворачивается с ног на голову, превращаясь в откровенный фарс почище истории чудесного превращения Грегори Замзы. В метаморфозам последнего, признаться, заложено куда больше осмысленности, нежели в рецензируемом произведении.

Повествование, однако же, нисколь не смущается бросающейся в глаза вопиющестью сложившейся ситуации и, с некоторыми несоразмерными масштабу сложившейся нелепице оговорками, продолжает потерявшее вместе с доверием читателем и всякий смысл неторопливое путанное изложение. Ощутив вседозволенность, автор снимает с себя обязанность давать зрителю какие бы то ни было объяснения, так что дальнейшее описание жизни героя с учётом всех предыдущих событий смахивает больше на сочинение умалишённого, в целом связное и согласованное с точки зрения языка, но полностью логически несостоятельное.

Абсурдность происходящего заставляет читателя также пересмотреть смысл принимаемых прежде за ловкие метафоры вычурные преувеличения длин временных интервалов, оказавшиеся, как позже пришлось с неудовольствием убедиться (впрочем, к моменту данного озарения читатель уже отчаялся разглядеть в книге хоть что-нибудь рациональное), самым прямым и буквальным описанием времени.

По итогу вместо того, чтобы вместе с автором посмеяться над замечательной шуткой, читатель чувствует себя жестоко обманутым, словно бы зло подшутили как раз над ним. Обиднее всего оказывается признавать, что затея у этой забавы и правда была отличная, но эту найденную случайно жемчужину разыграли так нелепо и так недостойно, не оценив, определили в сброс, не заметив, бросили среди старого хлама, разменяли, как дешёвую мелочь, не стоящую внимания, потратили впустую.

это один из тех редких случаев, когда экранизация оказалась лучше, чем книжный первоисточник.
конечно, во многом фильм спасла игра прекрасной Тильды, так как фильм практически полностью повторяет книгу, в основе которой лежит превращение мужчины в женщину.
а еще этот человек не стареет, так королева приказала.
и вот живет-живет этот интересный субъект, эпохи сменяются, а персонаж не развивается, ну только ребенок появляется.
и вообще все очень сумбурно и скучно, только период замужества быть немного интересен.
никакого юмора я в книге не нашла, может плохо искала.

Вулф очень вовремя ворвалась в мой список литературы. Книжка короткая и прочиталась залпом.
От вулфовских потоков сознания у меня начинает чаще биться сердце, когда дочитала последнюю страницу еще долго не могла отойти. Но что мне особенно нравится, ВВ умеет так вовремя остановиться, пока наверченные друг на дружку слова не перевалились за край патетики и не подешевели. Как только этот момент приближается, она сбивает весь пафос палкой сатиры.

Я почитала отзывы и многие пишут про феминизм или про внезапное превращение как главные акценты книги. Мне показалось, что это не совсем так. Я увидела увлекательное путешествие в поисках себя и сути жизни. Когда количество времени не имеет значения, потому что иногда одна минута тянется вечность, или наоборот, когда сегодня интересное, завтра покажется скучным, когда сегодня ты один, а завтра другой, и все эти манеры, жесты и "одежды" могут меняться, но внутри, в глубине слоёв всё равно будет один и тот же корень.

Корень дуба, например :)