Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

Они считались самой красивой парой богемного Петербурга начала девяностых — кинокритик и сценарист Сергей Добротворский и его юная жена Карина. Но счастливая романтическая история обернулась жестким триллером. Она сбежала в другой город, в другую жизнь, в другую любовь. А он остался в Петербурге и умер вскоре после развода. В автобиографической книге “Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже” Карина Добротворская обращается к адресату, которого давно нет в живых, пытается договорить то,...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,3

2,1K оценка

5
55%
4
30%
3
11%
2
3%
1
1%

Ваша оценка

Прочитали 2525Хотят прочитать 1904

Рецензии

Аноним4 декабря 2025 г.
"Я по тебе очень скучаю..." (с)
Она молча стояла у окна и жадно курила в открытую форточку, будто это не было третьей сигаретой за последние десять минут. Знаете, это состояние, когда ты смотришь в одну точку и даже она будет вне всякого фокуса? Её неутомимое желание курить, скорее напоминало первую, послеобеденную сигарету, подожжённую после горячего кофе или то приятное наслаждение, после долгого воздержания, которое знакомо любому курильщику, в скудном моменте когда ты затягиваешься только сойдя с подножки унылого поезда, в котором так долго запрещалось курить. Пепел незримо падал на пол, напоминая снежинки, что собирались в небрежный сугроб. Она подпирала под грудью свободной рукой другую, переодически обвисшую кисть, в которой она сжимала тонкий окурок своими длинными пальцами. Бесконечно думала и вздыхала, пока под её грустными глазами расстилался заснеженный город, на который она смотрела с высока своего нетипичного женского роста и одновременно расположения на этажах, своей уютной квартиры, которая никогда не содержала даже остатков запаха любимого человека, до сих пор не отпускавшего поток её запутанных мыслей, даже с того света на протяжении множества лет.

Когда мы расстаёмся... Другой для нас умирает. Встретив его на улице мы видим призрака и пучок смутных воспоминаний, который демонстрируется у нас в голове, словно кадры из прошлого, которое возможно, было не с нами. Другой человек может улыбнуться, подать привычный знак или сделать вид, что вы незнакомы. И даже будучи казалось бы в тот момент безразличным, всё может в секунду всколыхнуться внутри и выбить из под ног прозябшую почву. Не дай бог встретить его в обнимку с кем-то другим! Знаете, эти вечные сомнения и чувство того, что ты упустил что-то важное. Иногда всё случается наоборот и тебе кажется, что жизнь была бы гораздо более скучной, если бы ты не нашёл в себе силы порвать всё былое и вдохнуть хоть немного свободного воздуха. Жить дальше! Потом мы дойдём до той же отметки с другим и снова пойдём по знакомому кругу. Данте... Что ты знаешь об этом? А кто будет этот другой? Может быть он будет предельно похож на него или будет полной противоположностью прошлой любви. Может он будет похож на отца? А может она будет искать в нём что-то другое. Время покажет.

Любовь... Как приятна она в самом начале и как сильно начинает душить спустя короткое время! Но она точно знала, что им не суждено больше встретится. Только при условии, что существует та самая жизнь, после смерти.

Она написала ему множество писем, но только после того, как он ушёл. Ему не суждено будет прочесть и ответить, выбрасывать их в окно не узнав содержимого, искать её под подъездом, ревновать к каждому проходящему мимо, взъерошить вихры волос их непослушных детей. "Сейчас бы я отдала всё, что имею, ради того, чтобы оказаться между его сутулых плеч и вдохнуть его аромат!" - подумала она затушив ещё одну сигарету.

Хрупкое равновесие её состояния, сегодня вдруг пошатнулось после нелепого сна. Она не видела его лица, но пыталась его найти среди множества комнат. Того, кого бесконечно любила и продолжает любить. Она сравнивала каждого нового мужчину с ним и несмотря на весь список достоинств... Все они не были им и поэтому им суждено было проиграть и не суметь вытеснить любовь всей её жизни. Зависимость, которая сродни списку запрещённых веществ, слабоумие, где мозг поддаётся влиянию трепета чувств, не глядя на время и список обдуманных доводов.

Во сне она увидела письменный стол и короткое письмо, которое было его взглядом и ответом на содержание книги, состоящей из писем покойному. В них она говорила о любви, страхах, укорах, времени вместе, трепетных чувствах, изменах, сомнениях. О многом, что не нашла силы сказать, когда он был живым и мог заключить её в плен своих изогнутых рук.

"Как ты там, милая? Надеюсь, что ты всё так же веселишься Иванчик и по-прежнему хороша собой, даже в дырявых чулках, которые придают определённый шарм твоему образу, способному сразить любого мужчину. Я всё также ревную и всё также влюблён в свет твоих глаз и набор твоих разных причёсок. Голос, юмор, твой интеллект, умение выбрать скатерть на стол и твои музыкальные вкусы.

Мы считались самой красивой парой богемного Петербурга начала девяностых — кинокритик и сценарист Сергей Добротворский и его юная жена Карина. Счастливая романтическая история обернулась жестким триллером, где ты сбежала в другой город, в другую жизнь, в другую любовь, которая должна была спасти от меня и всего разрушения, а я остался в Петербурге и умер вскоре после развода.

Не вини себя! Даже не думай. Я хотел бы тебе сказать спасибо за всё, что ты терпела и сделала. За твою веру и недоверие. Мужчине нужно, чтобы женщина верила. Ты хотела, чтобы я делал и чтобы сиял, а не просто прятался за спиной у другого отправив его на свидание вместо себя. У меня не всегда получалось. Я знал, как должно было быть, но не мог сделать лучше. Мне проще было критиковать и вещать с кафедры о том, насколько другие бездарны. Был ли я лучше! Да! Без тени сомнений. Мог бы я это доказать, не разочаровавшись в себе? А вот здесь я сомневаюсь.

Я хотел дать тебе лучшую жизнь. Разделить с тобой всё, наплевав на предрассудки и бедность, но на деле я чаще тебя изводил. Прости меня! За каждую надежду, что я не смог оправдать!

Бесстрашными бывают только люди без фантазии, которые не могут вообразить последствия своих действий. Моя фантазия была безграничной. Помноженная на безупречный вкус, она парализовала творческую волю. Да! Ты права! Я бы никогда не произнес бы слово "творческий", не прикрывшись иронией, но делаю это ради тебя! Ты права! Я не любил дилетантов и был к ним безжалостен, но только так мы становимся лучше. У меня не было цели самоутверждаться за счёт остальных. Я был требователен к себе и этому миру.

Спасибо тебе за моменты из книги. За наши воспоминания вроде:

"Я возвращаюсь вечером с работы, целую его, и он, обнимая меня своими огромными руками, спрашивает, совсем по-детски:

— Ты всё еще любишь меня? Не разлюбила?

— Господи, я же только утром тебе говорила, что люблю.

— А вдруг, я же не знаю...

— Люблю, люблю.

Откуда эта потребность говорить "люблю"?

Столько нежных слов скопилось за много лет!

Ты же знаешь, я всё еще люблю тебя. Не разлюбила." (с)

Я тоже влюблён в тебя, словно впервые и пронёс это чувство сквозь множество лет, наплевав на предрассудки и вещи из списка ничтожного быта.

Спасибо, что написала про нашу любовь, кино, разговоры и книги. Про то время в котором мы жили. Ты сделала это так замечательно! Совсем как не дилетант! И это всё настолько дышит воздушной любовью, вызывая у тех, кто её прочтёт чувство жалости, что он не способен так сильно любить и его никто так не полюбит! Представь, что ты возможно спасла не одну пару своим откровением. Что где-то есть прекрасная девушка, которая прочитав весь поток своих слов решила вернуть своего Серёжу, осознав, что другого такого ей никогда не найти и она будет вынуждена, как и ты всю жизнь сравнивать его с остальными и они будут бесконечно проигрывать. Она не выдержит и однажды придёт к нему снова, признавшись в любви, а он сжимая её своими руками будет рыдать где-то внутри от силы момента.

И ты... Не сравнивай меня с остальными! Ты же знаешь, что они проиграют! Не делай их мной! Живи своей жизнью, сохранив лучшие воспоминания из нашего ада.

Мне не хватит бумаги, чтобы всё написать. Слова благодарности, восхищения тобой и нежностью книги. Знай, что и я тебя продолжаю любить. Иванчик, будь счастлива в конце-то концов!" (с)

Она докурила пятую сигарету перебирая обрывочные строки письма, которое она получила во сне. Это было прекрасное утро. Лучшее за последнее время. Нежность растекалась по всем уголкам её тела и просто от мысли о нём стало тепло и уютно. Будто она снова уткнулась носом в его макушку с небрежным вихром, а он по привычке уткнулся лицом в область её торчащих ключиц.

Найдите своего человека и не отпускайте! А ещё, как всегда...

"Читайте хорошие книги!" (с)

Читать далее
132
396
Аноним22 декабря 2014 г.
ГИМН ПОТЕРЯННОМУ ПОКОЛЕНИЮ
Я не люблю мемуары людей искусства, а среди них особо неуважаемый мною жанр – мемуары эпистолярные. Просто мне кажется, что если человек писал письма, не предполагая, что их будут публиковать, то читать их неприлично, а если автор хотел, чтобы письма опубликовали, то скорее всего в них очень мало правды относительно его жизни и тогда какой смысл их читать?
При таких моих взглядах у книги Карины Добротворской «Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже» шансов мне понравиться было ноль целых, ноль десятых. А вот нет же! Я получила огромное удовольствие от чтения. Тут правда необходимо оговориться, что ни кто такая Карина Добротворская, ни кто такой ее первый муж Сергей, я до прочтения книги понятия не имела, их имена мне ни о чем не говорили, так что героев книги я воспринимала как персонажей вымышленных. К тому же сама автор говорит, что все изложенное – ее личная вольная интерпретация отношений с супругом, которые психологически не закончены до сих пор, несмотря на то, что семнадцать лет назад она от него ушла, и тогда же он ушел из жизни. Ну, а где «вольная интерпретация», там и богатое воображение и выборочные факты и многое другое, что опять-таки позволило мне считать книгу, написанную в форме писем давно умершему супругу, не эпистолярными мемуарами, а просто художественным произведением.
К тому же признаюсь честно, что собственно история любовных и семейных отношений Карины и Сергея Добротворских меня мало заинтересовала. Я не увидела в ней ничего особенного, ни трагизма, ни яркости, ни странности, ничего. По-моему вполне нормальная история взросления питерской девочки, которая сначала влюбляется в такого неформального гения, а потом перерастает эту любовь, да еще и откровенно спасается от мужниного хронического алкоголизма, убегая к человеку более состоятельному и надежному. Могу я понять и чем мотивировано написание этой книги. Мне показалось, что автор в глубине души совершенно по-российски попрекает себя отсутствием вины за то, что оставила мужа, спасая собственную жизнь. Ну не принято у нас бежать от алкоголиков, куда более почетно в глазах общества «нести крест». Вот и получается, что надо оправдываться за элементарный инстинкт самосохранения. Ну, да ладно. Все это для меня было не важно. Я читала книгу не об отношениях, а о времени, целой эпохе, которая и в моей памяти осталась очень и очень значимой.
Основные события, описанные в «Ста письмах», развиваются в конце восьмидесятых, начале девяностых годов прошлого века. Сейчас, в свете последних веяний, то время принято вспоминать с ужасом. Ах! Развал Союза! Ах! Голод и карточки! Ах! Полнейший беспредел! Ах! ГКЧП! Ах! Ельцинские реформы! В общем, не времена, а ужас! Ужас! Ужас! Да, все это было. И очереди за макаронами, и коммерческие магазины с заоблачными ценами, и один «сникерс» на всех за счастье, но… Но в те времена я, как и герои книги, к счастью была еще достаточно молода, чтобы не думать «как выжить и прокормить семью», не обращала внимание на эстетику быта и спокойно могла ходить в одних джинсах год, а потом их подштопать, если прохудились. Не это было главным.
Главное, что тогда разом распахнулись окна в мир по всему периметру жизни. Одним и тем же ветром перемен принесло к нам и элитарное кино и мыльные оперы, и Джойса и Чейза, живописный авангард и откровенно вызывающие инсталляции, искусство гениальное и пошлое. А самое прекрасное, хотя и самое трудное было то, что у нас, выросших в железных рамках диктуемых сверху оценок и выработанных мнений, вдруг появилась возможность самим формировать свои предпочтения, вырабатывать вкус на собственном опыте, а не пользоваться готовыми шаблонами. Никто тогда не знал, «как надо», что теперь в искусстве «хорошо», а что «плохо». Это было время, когда в курилках у солидных искусствоведов можно было услышать обсуждение эстетических достоинств «Рабыни Изауры», когда записные интеллектуалы запоем читали детективы и смотрели с одинаковым интересом шедевры Антониони и «Богатые тоже плачут». Мы были как дети, оказавшиеся без присмотра в кондитерском магазине, хватали все, надкусывали, бросали, бежали к другим полкам, наедаясь до отвращения, но постепенно выбирая любимые лакомства, учась не жадничать, отличать подделки в ярких фантиках от мечты гурмана. Нас, студентов тех лет, сейчас часто называют потерянным поколением. Так вот, нас действительно потеряли, но это дало нам возможность найтись самим, без помех и оглядок на изжившие себя авторитеты.
А еще ведь появилась возможность ездить за границу, не проходя унизительных проверок на лояльность. Да, мы чувствовали себя нищими где-нибудь в американской провинции, но опять-таки, питаясь уцененными продуктами и выбирая самые дешевые рейсы, мы могли ездить смотреть города, о которых только читали или видели в кино, бродить по улицам, сидеть в кафешках с одной чашкой чая многие часы, просто для того чтобы надышаться «их» воздухом. И тут мы тоже стали выбирать, формировать предпочтения. Кто-то вдруг выяснял, что не любит рекламную Америку, зато без ума от скандинавских деревень, а кому-то и вовсе вскоре приелась неродная суета. Пожалуй, только Париж не разочаровывал никого. Но, главное, все это был уже наш выбор, а не тупое голосование по принципу «не читал, но осуждаю».
И что еще важно, мне кажется, что Карина Добротворская очень хорошо отразила в своих Письмах одну из основных тенденций тех лет. Дело в том, что далеко не все справлялись с той неожиданно пришедшей свободой. Ведь вместе с ненавистными цензорами, запретами и регулированием ушли все оправдания типа «я гениален, мне просто не дают дышать», «у меня прекрасный вкус, но нет средств, чтобы это показать». Свобода - прекрасная проверка на подлинность талантов и смелость самовыражения. И прошли ее далеко не все из тех, кто с фигой в кармане при прежних временах остался бы в лаврах убитого эпохой.
В общем, я очень рекомендую книгу своим ровесникам, всем, для кого было важным научиться выбирать и думать самостоятельно. Я рекомендую ее нынешним молодым, чтобы они лучше поняли своих родителей, которые в их возрасте оказались детьми перед изменившимся миром. Я рекомендую ее нашим родителям, нередко обращающимся к прошлому, как к благу. Вот, взгляните, какой хаос мы считаем прекрасными временами просто потому, что тогда были молоды. Так не связаны ли ваши воспоминания о благе других времен только с тем, что вы тогда были моложе?
Читать далее
91
2,6K
Аноним20 февраля 2021 г.
Сразу извиняюсь. Но я не могу читать в отзывах на эту книгу слова типа: "ну мне не очень, не читайте, не о чем, так себе и тд" Люди, вы серьезно? Да это же жизнь! Чужая жизнь вывернутая перед вами на изнанку, - без художественного вымысла, без ванильных соплей и всего, что многие любят в беллетристике. Это жизнь, - жёсткая, суровая, с кучей пережитых уроков, с сумасшедшей любовью и всеми вытекающими. А представьте, вы рассказываете свою историю любви, свои лучшие и худшие моменты из жизни, свои воспоминания, которые были спрятаны под семью замками от посторонних глаз, а потом предали это гласности, в первую очередь для себя, чтобы наконец отпустить прошлое. А вам в ответ: "Ну такое себе, "приключение", н-е-о-ч-е-м" Неприятно было бы, да? Поэтому, уважайте чувства других людей и свои. Со вступлением у меня все. Теперь о письмах.
Их сто. Сто писем к Сережке. Сто писем к Иванчику, другу, любовнику, любимому, мужу, только уже с приставкой "бывший". Сто писем к Сережке, которого больше нет.
Я не могу (и считаю, что не в праве!) оценивать текст этой книги. Тут просто в каждой строчке, в каждой букве и предложении ощущается боль Карины, та боль, которую она пережила, а может ещё и переживает в душе. Это до мурашек, до слёз и до боли в сердце. Это так по-настоящему. Просто скажу: спасибо, что поделились с нами.
Уже неоднократно говорила, - эпистолярный жанр моя слабость, моя сласть. И если бы я писала книгу, то она была бы в письмах.
В выходные обязательно пойду на фильм, снятый по книге.
Читать далее
72
3K

Все рецензии

Цитаты

Аноним8 марта 2015 г.
1. А тебе – целых двадцать семь. Ну вот, а ты казался мне таким взрослым, несмотря на твой мальчишеский облик.
Ничего я так и не спросила, по-свински редактируя твою жизнь, которая в мою схему не укладывалась.
Прежде чем научить, надо влюбить в себя. Иначе не получается.
В начале нашего романа мы все время были пьяные, иначе нам не удалось бы разрушить столько барьеров сразу и так отчаянно кинуться друг к другу.
Мне всегда казалось, что самое сексуальное в мужчине – ум. А тут… Нет, не то, что можно было бы подумать. Я влюбилась во что-то другое, хотя его системные мозги устроены занятно, совсем не так, как у меня (у нас с тобой). Мне трудно произносить слово «душа» без кавычек, но тут что-то явно без кавычек.
Да. Но именно так я чувствую приближение новой любви. Исчезает ирония, пафос больше не страшит и самые глупые слова кажутся глубокими и осмысленными. Меняется оптика. Все проходит через преображающие волшебные фильтры.
Теперь я хожу по Парижу с «Богемой» Азнавура в наушниках, не понимая, в кого влюблена – в Париж, в Сережу или по-прежнему в тебя.
Но ты был без меня, я – без тебя. Нашего Парижа не случилось.
Мне стало с ним скучно, а скука – верный признак смерти любви.
Ты спрягал «с причала» как глагол и хохотал: - Девчонка спричала, мальчишка спричал, мы с тобой спричали.
Ты сейчас спросил бы про Сережу:
А тебе есть о чем с ним пить?

Ну да, это же Веничкина фраза: «Мне с тобой не о чем пить».
<
Почему мы почти не говорили о твоей жене? Я не знала, как и где вы познакомились. Не знала, как долго вы прожили вместе. Не знала, как вы влюбились,… Почему не знала? Ты ведь ответил бы, если б я спросила? Но срабатывала самозащита: я оберегала себя от боли. Или была слишком самолюбива? Глупая, сколько бы всего я сейчас спросила.
Он не умеет вовлечь меня в разговор, может ни с того ни с сего рассказать дурацкий анекдот, говорит штампами, не считывает культурных ассоциаций, не узнает цитат. Когда он что-то рассказывает, я часто думаю, как бы рассказывал ты, - и страшно тоскую по нашим с тобой разговорам.
Когда я думаю о рецепте удачного брака, мне кажется, что вот это он и есть – должно быть всегда интересно.
А что, если люди такие и есть, какими их видят любящие глаза в момент наивысшей влюбленности? Что, если этот любовный свет высвечивает их сущность?
Никому не нужна моя правда, всем нужна моя вера, да?
Ты запутывал слушателей в свою интеллектуальную паутину, вел за собой по умственным лабиринтам, заставлял чувствовать, что мысль - это сексуально, что мозги – это сексуально, что правильно составленные факты – это сексуально.
Сережа наивно полагает, что проблемы – снаружи, а значит, их можно разрешить. Ничего подобного – они у него внутри. И никуда от себя он не убежит, сколько бы ни метался из комнаты в комнату, из города в город, из страны в страну, преследуемый собственными демонами.
Но, как это часто бывает, идея оказалась интереснее результата, книжку я дочитать не смогла.
Я люблю тебя, - шептал он. А я, дура, упивалась этими словами, потому что ты мне так редко их говорил. Конечно, я знала, что ты меня любишь, а все же мне хотелось это слышать.
Просто запреты хочется нарушать. Всегда. Я этого не понимала. У меня не хватило жизненного опыта, душевной чуткости, способности прощать, а главное, просто любви, чтобы все это смягчить, ослабить накал, обнять тебя и сказать: «Ладно, Иванчик, с кем не бывает, прорвемся!»
Жизнь потекла спокойно и предсказуемо.
А ты в глубине души не выносил ничего нормального.
… и собак, и людей совершенными делает только любовь.
А в конце ужасно, чудовищно расстроен, потому что получилось, как в дневнике Толстого после первой брачной ночи: «Не то».
Есть фильмы, отвечающие времени, и фильмы, отвечающие за время. Фильмы-педагоги и фильмы – придаточные предложения. Фильмы, выразившие дух эпохи, и фильмы, самовыражающиеся в этом духе.
Но Сережа испытывает ужас перед ядовитым вторжением, как будто таблетка разрушит что-то в его внутреннем устройстве. Мне это даже нравится – как будто он совсем девствен изнутри, неиспорчен, не тронут никакой отравой. Я чувствую эту чистоту, когда целую его.
С ним я осознала, что душевная тонкость и чуткость не связаны ни с уровнем образования, ни с количеством прочитанных книг.
От них несет смрадным дыханием нашего детства.
В мужчинах мне нравилась едва заметная уязвимость, внутренняя хрупкость.
Мир вокруг такой быстрый, такой изменчивый, в нем столько возможностей. А мы стоим на месте. Я тосковала по новым чувствам. Я не могла поверить, что больше не будет дрожащих рук, стучащего сердца, сумасшедших поцелуев. Семейный покой я про себя называла рутиной. Мыль о том, что рутина и счастье могут стоять в родстве, была для меня кощунственной.
Заметил ли ты, что происходило между мной и Лешей в тот вечер? Думаю, да – не заметить это было невозможно. Но ты никак не отреагировал и ничего мне потом не сказал. То ли потому, что устал. То ли потому, что все еще мне доверял. То ли потому, что предпочел не заметить. Скорее всего – и то, и другое, и третье.
Влюбилась ли я в него? Да, безусловно, что бы кто ни думал. Меня сбила с ног его одержимость мною, никак не сочетающаяся с его хорошо темперированным образом расчетливого удава в сиропе.
Не понимаю, как можно провести целый день, не сделав ничего, просто попутаться в сетях и поинтересоваться интересным. У Сережи при этом нет ощущения, что день прошел зря.
Элла Липпа когда-то, смеясь, рассказывала, как искала работу, просматривая тучу объявлений. Но ничто не казалось ей достойным себя.
А потом я поняла, что ищу объявление, в котором будет написано: «Требуется Элла Липпа».
Моя любовь может угаснуть из-за отсутствия в нем созидательной энергии, которая так необходима мужчине.
Влюбленность позволяла чувствовать себя живой – как и нынешняя влюбленность в Сережу. Может быть, это не настоящая жизнь, а что-то вроде электрических разрядов, которые заставляют тело (и душу) содрогаться, - не знаю. Но эти разряды – тогда и теперь – были мне необходимы.
В Москве всегда выбирают самую короткую дорогу, в Питере – самую красивую.
Я – жертва твоего облучения. Как я могу жить и любить – после тебя?
Я чувствую себя уязвимой, а значит – живой.
Теперь-то можно признаться в том, что главное и лучшее в моей жизни случалось, когда я была пьяной.
В конце концов, не все ли равно, куда исчезает любовь, коль скоро ее главная задача – исчезнуть».
Фильм куда интереснее жизни. Хотя бы потому, что фильм, в отличии от жизни, можно взять напрокат. И прокрутить с любого места в любом направлении.
Может быть, констатируя конец, мы переходим в новую ситуацию, которой я просто не знаю.
Я сделала блестящую карьеру – просто потому, что, спасаясь от боли, оглушила себя работой, отдала ей себя с потрохами.
Читать далее
44
9K
Аноним10 марта 2015 г.
Так легко обмануть человека, который тебя любит.
42
7K
Аноним30 сентября 2025 г.
Я всё равно не могу превратить его в тебя. Да и не надо.
29
198