Заповедник

С грустной улыбкой – о главном. О лете. Об одиночестве в толпе и попытке преодоления этого состояния. Август. Озеро. "Русская колония" наслаждается отдыхом. Мужики в тренировочных костюмах, дамы в купальниках, голые дети на песке у воды.

В этот праздник жизни писатель Григорий Борисович не вписывается. От рыбалки отказывается, мол, не Хемингуэй. С бутылкой по территории не ходит. Работает целыми днями, стараясь не обращать внимания на шум соседской ребятни. Стучит на машинке. Но страх перед чистым листом одним перестуком клавиш не изгнать. Любой повод хорош, чтобы оторваться от работы. Григорий Борисович даже лекцию готов рассказать о "зверушках".

Поди разберись, то ли он о вшах рассказывает, то ли о себе и соседях, то ли об эмигрантах.

Его лекцию, затаив дыхание, слушает соседский племянник Ариэль. Мальчишка тоже одинок. Крыльев, к ношению которых обязывает его имя, у мальчика нет. Зато вокруг него витает запах керосина. Ему одному удается найти общий язык с затворником писателем. Ариэль один готов его слушать и понимать. Но так хрупки первые ростки дружбы. Устоят ли?

Отличные диалоги. Замечательный стиль. Короткая зарисовка о русских в Америке. Увлекает и затягивает в свой незатейливый мир.

Как же тяжело писать что-то на наших. Не знаешь с чего начать и чем закончить, мысли застревают в идеях, фразы в деепричастных оборотах! Но коли уж взялся, надо доделывать, я так считаю.
Как и в случае с Чарльзом Буковски, для меня большая загадка, как сильно пьющие и пишущие об этом без обиняков писатели могут быть любимы непьющими людьми, особенно женщинами. Наверное, тут срабатывает неписанное правило, что девочки любят плохих мальчиков! Конечно, сравнивать Буковски с Довлатовым не совсем корректно. Если первый - убеждённый маргинал, которому, по большому счёту, кроме выпивки и секса ничего от жизни не надо, то второй - интеллигент, культурный, ищущий признания писатель (талантливый и осознающий свой талант), но не получающий его, будучи отвергаемым советской литературной бюрократией, которая классифицирует его творчество, как диссидентское. От чего и пьёт главный герой Довлатова, Борис, топя в стакане печаль. Главный герой - это, очевидно, альтер-эго самого Довлатова, к гадалке не ходи. Вообще, я так понял, у него много произведений носят автобиографический характер. "Заповедник" повествует нам о конкретном периоде в жизни писателя, когда он какое-то время работал в Пушкинских горах экскурсоводом, пытаясь как-то отвлечься от навалившихся проблем и общего разброда и бардака в жизни, в частности, семейной. Ему нужна точка отсчёта, работа, деньги, спокойная обстановка, чтобы навести порядок в голове. Заповедник - оказывается хорошо подходящим для этих целей местом.

Со знанием дела, автор живописует нам советскую действительность:

– Успокойтесь, – прошептала Марианна, – какой вы нервный… Я только спросила: «За что вы любите Пушкина?..»
– Любить публично – скотство! – заорал я.

Искромётный юмор, пропорционально разбавляемый грустью о несбывшемся, а так же просто описания окружающего мира и людей вокруг - это заслуживает самых лестных отзывов. Однако, гладкое повествование, где "всё вроде начинает налаживаться", постепенно начинает подразумевать некий натяг - за которым закономерно должен последовать какой-то взрыв. Им оказывается приехавшая в гости жена, с которой, насколько мы понимаем, они сейчас не живут вместе.
К сожалению, тут невозможно обойтись без спойлеров, хотя я и стараюсь без явных. Отдельного упоминания стоит история знакомства Бориса и Татьяны. История странная какая-то, довольно трогательная, но при этом какая-то схематичная что-ли, как-будто художник несколькими взмахами кисти набросал нам пейзаж - это ещё не картина, но впечатление получено. Отмечу, что автор акцентирует внимание на том, что Татьяна обычно была пассивным звеном отношений, просто на всё соглашалась. Но в настоящем нашего героя ситуация изменилась, Татьяна чувствует ответственность за ребёнка и хочет эмигрировать из Советского союза. И тут уже Борис оказывается пассивен, он не хочет покидать Родину и, по большому счёту, непонятно, дело ли тут в каких-то принципах или в банальной нерешительности:

Всю жизнь я ненавидел активные действия любого рода. Слово «активист» для меня звучит как оскорбление. Я жил как бы в страдательном залоге. Пассивно следовал за обстоятельствами. Это помогало мне для всего находить оправдания. Любой решительный шаг налагает ответственность. Так пускай отвечают другие. Бездеятельность – единственное нравственное состояние…

Однако перед Татьяной дилеммы больше нет: она решила уезжать, потому что считает, что потом может быть поздно. Думаю, многие тут выкрикнули бы из зала: "Ну, и правильно!" А я не знаю, что сказать.

И вот произведение, начавшееся с хохм и злободневной сатиры, достигает своего отрицательного апогея:

Как-то раз она сама мне позвонила. К счастью, я оказался на турбазе. Точнее, в библиотеке центрального корпуса. Пришлось бежать через весь участок. Выяснилось, что Тане необходима справка. Насчет того, что я отпускаю ребенка. И что не имею материальных претензий. Таня продиктовала мне несколько казенных фраз. Я запомнил такую формулировку: «…Ребенок в количестве одного…»

Ну, и - пьянство, боль, всё закружилось, замелькало...
В завершении своей писанины, укажу на то обстоятельство, что в процессе чтения, я вспомнил: читал уже "Заповедник", давным-давно. И тогда, похоже, не воспринял - не срезонировало. Повторное знакомство, по всей видимости, у нас получилось более удачным. Скажу, что, по моему, книга стоящая - смешная и одновременно грустная, и в контрасте чувствуется мастерство. Здесь нет какой-то большой философии или даже каких-либо жизнеутверждающих идей, герой не обладает титанической силой характера или чем-то другим эдаким - он вполне обычный, может быть даже заурядный, человек. Он просто рассказывает о своей жизни, давая нам возможность соприкоснуться с тем временем и тогдашними проблемами.
Вот такая история. Всё, больше не могу писать! Срочно надо выпить, хотя так и спиться недолго, ограничюсь-ка я, пожалуй, сегодня какавой с чаем.

Главный герой этой небольшой повести на лето устраивается экскурсоводом в Михайловское, являющееся государственным музеем-заповедником А.С. Пушкина, с целью сменить обстановку, а заодно и подзаработать.

Отсутствие постоянной работы, тяга к спиртному, переходящая в недельные запои, проблемы в семейной жизни - вот небольшой перечень тем, вокруг которых крутится содержание. Ну и конечно, тема человека, благодаря таланту которого это место и получило статус заповедника.

В ходе пребывания главного героя в этих местах он порой встречает очень колоритных персонажей, чаще всего таких-же непризнанных гениев, постепенно спивающихся в стремлении примирить себя с этим бушующим миром.

Ирония, порой очень меткие замечания, фразы, разобранные на цитаты, но описаний самих мест маловато, а после прочтения не остаётся ничего особенного, кроме того, что познакомился с творчеством автора, чьё имя с завидной регулярностью мелькает в ленте и чаще всего с восторженными отзывами. Теперь можно поставить галочку и мне.

Цитата:

Впечатление: С одной стороны Довлатов для меня- это что-то захватывающие, с жесткой советщиной, а с другой- печаль, безысходность, грусть.
Это нене первое произведение автора, которое я прочитала. Язык узнается сразу, но восприятие неоднозначное.
Для меня «Заповедник» это смесь Щербаковой Г, географа, который пропил глобус и пожалуй похороните меня за плинтусом.
Вроде история с элементами любви, а все равно остается ощущение тяжести.
Мне понравились метафоры, которые тонко скользят по книге.
Может быть я что-то не то у него читаю, но пока погружаться в книги ещё больше не хочется.

О чем книга: Главный герой- алкоголик, со всеми вытекающими. С горем пополам он устраивается работать экскурсоводом в заповедник. Казалось бы с этого момента в жизни должно что-то измениться, но все не так просто. Человеку для спасения нужен другой человек, возможно персонаж так сильно держишься за бывшую жену и воспоминания о ней. Друзья- спасители, нет скорее собутыльники. А ещё всю ситуацию пропитывает. Дух советского времени.

Читать/не читать: на любителя

Некий прекрасный господин из южного течения ЛайвЛиба услышал от моей болтливой рожи, что я собираюсь читать Довлатова, и начал причитать, что уже видит мой отзыв на него, какие, мол, это славные баечки. Ну и что? А почему так позорно быть записанным в разряд "славных баечек"? Довлатов такой странный "товарищ нараспашку", вроде как и говорит всё как на духу, так что создаётся впечатление, что он и не скрывает ничего, но, тем не менее, умалчивает он очень и очень о многом. Так что его "славные баечки" надо оценивать не только по сказанному, но и по недосказанному, а этот приём уже многое говорит о мастерстве автора.

С другой стороны, знойный южный ЛайвЛибовец прав, и Довлатов мне понравился, но по его же выражению (не Довлатова) - "не так". Не так понравился. Ну не так и всё тут. У меня какой-то высокий уровень отторжения к его текстам, в которых я, в общем-то, ничего отторгающего выделить не смогу. Не срослась любовь, не расцвели помидоры, мы с ним не попадаем в одну тональность. А может, напротив, иногда слишком сильно резонируем до неприязни. Не буду льстить себе, как Довлатов я не умею писать. Зато живу по-довлатовски. С такой же степенью грустной анекдотичности, похожих ситуаций и вообще мировосприятия.

Довлатов очень плотно сросся с Борисом Алихановым, так что спорить с утверждением, что это всё слегка приукрашенная для лихости автобиография. Знакомая, родная, бьющая по-больному. В пушкинском заповеднике, правда, я не работала, но зато сталкивалась с похожими учреждениями, пушкинофилами и остальными прилегающими на террритории учителей русского языка и литературы. А окружающие персонажи-типажи не меняются: чумовые алкоголики, зубастые бюрократы, замшелые и закостенелые до скрипа обыватели, пересыпанные яркими вкраплениями маргинальных пьющих весельчаков, слегка декадентов, слегка диссидентов, слегка нелепых гениев в чём-то неожиданном. Довлатов тоже из этой когорты.

По Довлатову можно честно изучать бытовую историю нравов советского государства. Плюсы очевидны: искажения у него минимальные, хотя и кажется поначалу, что это всё искажено сатирой. Но нет, смех смехом, но у Довлатова нет этого диссидентского яда, сквозь который так трудно писать об ЭТОЙ СТРАНЕ, нет и пелены обожания, вдолблённой в голову точной формулой ещё со школьной скамьи вместе с незыблемым утверждением, что "Пушкин — солнце русской поэзии". Рагнарёк наступит, всё покроется льдом, всё живое вымрет и планету населят небелковые формы существования, а Пушкин останется солнцем русской поэзии в таинственном облаке меловой пыли.

Наша дружба началась в Питере. А где же ещё, собственно? Ведь когда-то, где-то в другом краю, знакомство не срослось.
Спрашиваю его:

• Почему я не захотела тебя слушать тогда? Ты же говорил то же самое.

• Глупая ты! Нам же нужно было взяться за руки, нужно же было пошататься по барам и по метро. Выпить, в конце концов, на берегу Невы.

  Или то была не Нева?