Записки из Мёртвого дома

Эта книга действительно открыла для меня творчество Достоевского. Я пересмотрела свои взгляды и решила перечитать все произведения этого необыкновенного автора, какие только найду. В школе, изучая на уроках "Преступление и наказание", я совершенно не поняла и не оценила эту книгу. Может быть, возраст был неподходящий или не подошла книга к атмосфере и настроению вокруг.
Но "Записки из Мертвого дома"... Достоевский - прекрасный знаток человеческих душ, натур, характеров. Его повествование - это взгляд со стороны и одновременно внутрь. Без осуждения, он пытается понять причины: почему тот или иной человек стал таким, почему он совершил такие поступки, что двигало этим человеком... И во всем он непременно видит, хоть и маленькую, но частичку чего-то хорошего, светлого, будто оправдывая в своей душе людей и их поступки. Как он любит людей! Как сильно он привязан к ним! Как чистосердечно он прощает им слабости и недостатки и принимает их такими, какие они есть! Нам определенно есть чему поучиться у этого великого человека.

По правде говоря, никогда бы не подумала, что меня может "зацепить" роман без любовной линии, без романтических, сентиментальных взаимоотношений между персонажами. Но как же я ошибалась! "Записки из Мертвого дома" - невероятная повесть, во многом автобиографичная, описывающая жизнь каторжников, их "бессмысленный" труд. Бессмысленный в прямом смысле этого слова. Целыми днями они занимались делами, которые никак не приносили блага для общества. Их могли заставлять переносить камни  из одного конца поля в другой и обратно. Согласитесь, толка в этом мало. Достоевский описывает хороший людей, которых рассказчик там встретил, удивительно, что каторга - не приют злых и беспощадных, отборов общества, но и обычных цивилизованных граждан, которые были замешаны в преступлении по случайному стечению обстоятельств. Книга мне безумно понравилась, я убедилась, что Достоевский - мой автор. Беря в руки его романы, я уже заранее понимаю, что они меня не оставят равнодушной.

Однако я поставила 9/10, а не наивысшую оценку, потому что мне не хватило истории о том, как главный герой попал на каторгу, подробностей о том, как он пошел на страшное преступление, ведь он в моих глазах был и остался порядочным человеком. А так мне все понравилось, до сих пор, спустя полгода после прочтения, чувствую приятное послевкусие от чарующего слога Федора Михайловича Достоевского.

Свой тюремный опыт Достоевский оценивал примерно так же, как и Солженицын. Считал, что каторга его духовно очистила. Именно там он чуть ли не наизусть выучил библию. И всю оставшуюся творческую жизнь щеголял своим знанием в романах. Сами прекрасно знаете, что ни одно произведение Достоевского не обходится без трёх вещей: вырвиглазного слога (до сих пор трясёт от его «Подростка»), страдание всех и, разумеется, евангельского сюжета. Кстати, искупление через страдание он тоже на каторге усвоил и трансформировал в основной принцип своей философии.
Но это – черты Достоевского после каторги. В своих художественно обработанных воспоминаниях Ф. М. собирает всё самое запоминающееся, что было на каторге, и описывает. Часто вспоминает, что из всех книг, которые позволялись для ношения и чтения, были только библия. И он её ежедневно читал и перечитывал. Кроме истории своего злоключения, рассказчик (как никогда близкий к автору) повествует и об окружающих. Кто и за что сидит, как они попали на каторгу. Чаще всего вокруг писателя находились настоящие преступники, а не политические. Убийцы, воры, насильники. Достоевский на каторге – это как цыплёнок в лисьем логове.
И поначалу его попрекали за «барство», так как и ел он воспитанно и аккуратно, и вёл себя вежливо и сдержанно. Там это воспринимали неким «плевком» в лицо необразованным зэкам. Считали, что Достоевский кичится своим барством, считает себя лучше, чем всех остальных. А ведь он просто воспитан иначе, чем они, уже бывалые зэки из крестьян и рабочих. Он просто не мог держаться по-другому!
Но прижился, принял грубые порядки каторги, и «барства» проявлял всё меньше.
Всё рассказывать здесь смысла нет. Иначе зачем вам читать, если всё из видео узнали? Бегом читать, чтобы знать, как далёкие предки 150 лет назад входили в хату. И сразу бежали читать евангелие, конечно.

Дневниковые записи

Изначально было понятно, что ждать чего-то позитивного от этой книги не стоит, мало того, что это всё воспоминания об острожной жизни, так это ещё и Достоевский, и он был бы не он, если бы не было долгих размышлений, душевных терзаний и несбывшихся надежд. Но я Фёдора Михайловича люблю, поэтому была готова ко всему, кроме повторения одних и тех же историй, только разными словами. Ужасно утомительными были эти обещания «об этом я расскажу вам чуть позже» и извинения «ну да об этом я вам уже рассказывал», а также «я обещал вам рассказать и уже рассказывал, поэтому только кратко упомяну». Честно сказать хотелось пролистывать, но не хотелось пропустить между этим что-то интересное: повадки и привычки, обычаи и традиции, обязательные детали, без которых не было бы такого погружения

Арестантов Ф. М. представляет читателю, как людей несчастных, в большинстве своём попавших в острог по ошибке или по навету, но в то же время истории про отрезанные головы и жестокие убийства собак, лично у меня ставят все эти слова под сомнения. Сочувствия и сострадания не вызвал никто, не те, кто мечтал, что закончится срок, он выйдет и женится, не те, кто продолжал врать, воровать, упиваться вином и оплачивать плотские утехи. Такое себе заключение на мой взгляд, но Достоевский со мной не согласен, он считает, что:

В общем, годы проходят, а мало что меняется: если у тебя есть хоть какие-то деньги, то ты можешь питаться отдельно и как захочешь, может отдохнуть в лазарете, можешь даже целое наказание разделить на несколько частей, но если вдруг сбежать надумаешь, то не обессудь — все привилегии заканчиваются и даже умирать ты будешь в кандалах.

В итоге что? Стоит сказать спасибо тем, кто придумал игры на livelib, без них я бы никогда до книги не добралась, а если бы добралась, то вряд ли бы дочитала, потому что это не лучшее творение Фёдора Михайловича, но для общего развития пусть будет.

Но насколько же тяжело и долго давалась мне эта классика. Когда я устала от советского издания, где строчки слеплены, а комментарии даны в самом конце книги и непонятно к какой странице они есть, а к какой нет, из-за чего мне пришлось сидеть с карандашом и подчёркивать номера страниц, заранее отсмотрев комментарии, я психанула и купила современное издание в 350 страниц (вместо 182-х слепленных-советских). Я думала, что мне будет легче его читать. Дурочка. Последнюю сотню я мучила 5 часов. ПЯТЬ ЧАСОВ, КАРЛ!!! Да, я читаю вдумчиво и размеренно, иногда возвращаюсь и перечитываю некоторые строки, наслаждаюсь языком, но читаю я довольно быстро. А тут аж целых пять часов... зато каких пять часов... оно определённо того стоило.
Заметила в этой книге ту же черту, что и в "Зелёной Миле" (я "Милю" раньше прочла, не удивляйтесь) - несмотря на жуткий и депрессивный сеттинг, атмосфера очень спокойная. Вот она - рука мастера. Достоевский в начале всё описывает очень ровно, без преувеличенного пафоса, без гипертрофированных чувств, хотя речь, порой, идёт об очень эмоционально сильных вещах. Однако при этом вся манера повествования пропитана какими-то смирением, кротостью, спокойствием. Очевидно именно этому в подобных местах люди и учатся. Ну и, конечно же, красивейший язык писателя никто не отменял - наслаждение для глаз и внутреннего голоса, читающего произведение в твоей голове))
Фёдор Михайлович с большой любовью пишет о народе, о людях: простых, дворянах, каторжниках, мещанах, низшевых офицерах. В его словах видна любовь к народу; пусть неотёсанному и безграмотному, но такому родному. Персонажи "Записок" живые и настоящие, сразу видно что с реальных людей списаны - многое в них даже мне, сквозь столько лет, знакомо. Описания убийц и грабителей, какими они могут быть: ласковыми, покорными, абсолютно покладистыми, совершенно не соответствуют привычным нам образам злостных преступников, 24/7 находящихся в состоянии мразь. На то мы и люди - мы разные и часто двуличны, скрытны, противоречивы, природа наша изменчива и Достоевский всё это прекрасно описывает. А рассказы и описания начальников, офицеров и плац-майоров актуальны до сих пор, чёрт возьми! Роману 158 лет! И иногда мне становилось реально страшно, что многое в людях за такой срок не изменилось.
В произведении очень много психологии и размышлений. Роман не просто на цитаты растащить можно, а на целые цитатные страницы, которые сложатся в полноценный рассказ.
Повсеместная атмосфера грязи и серости, нищеты и голытьбы тоже присутствует. Блохи, вши, клопы и даже классические тараканы в супе - это лишь малая часть того, что там есть.
Удивительно, но в этом довольно депрессивном чтиве даже нашлось место весёлому предложению (для меня весёлому) про "обсчитались раза два против обыкновения".
Самой же грустной главой была глава про Рождество - когда все будто ждали чего-то особенного, а в итоге ничего не произошло и все просто напились. Вот так оно в жизни и происходит...
Заметила странную вещь: про поступки главного героя написано решительно мало. Про размышления - достаточно, однако о действиях Александра Петровича я не узнала почти ничего. Эта книга в первую очередь не про острог, а про людей. Это - роман-наблюдение.
Структура повествования тоже классическая - ко второй трети в книге пробуждается жесть, атмосфера накаляется, включается насилие над женщинами и животными, чего не было ранее. Мирное и размеренно-спокойное ощущение, создавшееся у читателя в самом начале тут же улетучивается ко всем чертям, да так внезапно, что и глазом моргнуть не успеваешь. Наверное, так оно и в жизни тоже: сначала не подозреваешь о всём том зверстве, что может твориться вокруг, ну, разве что догадываешься, а когда в лоб сталкиваешься ним, то тут начинается шок. Так и здесь. С жизни вы, что ли, Фёдор Михайлович, структуру для своих произведений берёте?
Почти в конце второй трети романа автор всё же делит каторжных на злых и добрых, завистливых и доброжелательных. Разделение, до того практически отсутствовавшее, происходит. Впечатление, которое автор создаёт в начале: будто все мы люди и иногда даже хорошие, несмотря на прегрешения, сходит на нет, когда Достоевский начинает уже более честное, более подробное описание самих людей, а не острожных процессов, протекающих вокруг них; когда честно начинает писать о своей ненависти. Ведь великий писатель сам провёл в остроге целых четыре года. Роман-то почти автобиографический, хотя лишь с тем отличием, что срок главного героя "Мёртвого дома" был десятилетним. Видимо там у Достоевского год за два с половиной шёл. Не удивительно, конечно.
К самому концу жесть стихает и читать снова становится полегче, как и было в начале. Александр Петрович выходит из острога на спокойной ноте и с верой в то, что начнёт другую жизнь, переосмыслив старую.
Произведение прекрасное: структура, язык, описания, размышления - всё как надо. Но мне почему-то данный роман дался с огромным боем и трудом. Непонятно. Но это было прекрасно.

Мы народ битый, — говорили они, — у нас нутро отбитое, оттого и кричим по ночам.

Честно говоря не встречала я в русской классике ни одного произведения,где бы так интересно и полно был описан характер простолюдинов. Достоевский очень опасался,что цензура не пропустит книгу. Но упрек цензора был неожиданным. Изображение каторжного быта показалось ему "соблазнительным" для простого народа.

"Мой "Мертвый дом" сделал буквально фурор, и я возобновил им свою литературную репутацию",- писал Достоевский.

Данная книга очень отличается от всех других книг Достоевского - здесь нет основного сюжета, нет главного героя. Повествование ведется от имени бывшего дворянина,отбывшего в остроге несколько лет.

Действительно,в одной казарме бок о бок живут абсолютно разные люди,которые на воле бы и не пересеклись никогда - лезгин, чеченец,татарин , еврей, дворовый человек, солдат и дворянин. И самое тяжелое положение у дворянина,т.к. не привык он работать, а уж делать что-то по принуждению для него хуже смерти. Но как правильно отметил Достоевский человек такое существо, что может привыкнуть к любым условиям. Оказывается и в каторге есть чему учиться и можно и нужно жить. Очень понравилось мне история с постановкой арестантами театральных пьес на рождество. Дворянин,видевший не раз данные пьесы в столичных театрах признал,что столичные актеры играли хуже .

Часто читатели спрашивают совета с какого произведения лучше начать знакомство с творчеством Достоевского - советую именно с "Записок" ,в нем Достоевский интересный рассказчик и психолог ,ещё не тяжеловесный философ,а главное всё это они испытал на собственной шкуре.

"Записки..." преподносятся как произведение художественное, но несомненно основаны на реальных впечатлениях писателя от четырехлетнего пребывания на каторге.
А Иван Александрович Ильин в одной из своих лекций говорил, что в именно в этом произведении следует искать "место для оптимальной точки созерцания" творчества Достоевского.
Федор Михайлович отправился в острог по политической статье, он не убил и не ограбил, но главным героем "Записок..." обозначен осужденный убийца. Можно размышлять о цели этого вымысла можно принять как факт, но факт весьма немаловажный. Достоевский удивительно чувствителен, он впитывает то, что видит, он улавливает малейшие подрагивания души человеческой, он всматривается в бездну человеческого существа с обостренным любопытством, перед которым отступает порой и ужас, и отвращение.
Первые несколько десятков страниц тонут во мраке. Федор Михайлович сходу рассказывает о страшных людях со страшным прошлым, вползающим в общее настоящее, впечатления от первых глав напоминают впечатления самого главного героя от первого времени в неволе; мы погружаемся в смрадную кошмарную тьму, кишащую монстрами. Я всерьез заопасался, что все четыреста страниц будут похожи на столь тяжелое начало, что текст представит собой лишь описание жутких преступлений и душевных уродств, ими порожденных. Как же я был обрадован первому описанию доброго хорошего, искренне симпатичного автору человека (который, к слову сказать, в остроге тоже не просто так оказался).
В мертвом доме нет "благородных" статей, по которым несли мученический крест в тех же Соловках представители духовенства, православные миряне и "белые". В мертвом доме нет извергов-чекистов, стреляющих людям в головы устрашения ради и тем самым перетягивающих внимание наблюдателя на себя. В мертвом доме под надзором обыкновенных служивых людей влачат свой общий быт преступники. Преступники есть политические, или, скажем, контрабандисты (я даже не говорю о невиновных, осужденных по ошибке); они выглядят милыми очаровашками перед массой жутких убийц и душегубов. Достоевскому пришлось жить бок о бок с существами хуже зверей, потому что по слову самого писателя "зверь никогда не может быть так жесток как человек, так артистически, так художественно жесток"; жить не в осаде, не окопавшись с последним патроном, а будто с обыкновенными людьми - деля личное пространство, пищу, отхожее место, крышу над головой, воздух. Вот это страшно.
Конечно, я ошибался, предполагая, что книга будет описывать исключительно кошмары и зло. Разумеется, далеко не все каторжники представляли собой монстров в человеческом обличье, но этот половник дегтя в бочке дегтя в некоторых местах повествования заставляет волосы на затылке шевелиться.

Надо сказать, что Федор Михайлович не слишком уж акцентирует внимание на однозначно отрицательных персонажах, не перебирает их злодеяния голыми руками, он просто обозначает их; но обозначает предельно точно и четко, исключая всякую двусмысленность. Достоевский вообще удивительно остр в описаниях, он умеет подобрать наиболее меткие фразы для характеристики того или иного явления, персонажа.

О хороших людях, а точнее, я бы сказал, о хорошем в людях Федор Михайлович говорит много и красочно. Он искренен и честен в своих эмоциях и впечатлениях. Он находит в человеке искорку добра, искорку любви и любуется этой искоркой, пытается время от времени даже раздуть ее. Повторюсь, Достоевский удивительнейшим образом любопытен (и весьма мужественен, без этого любопытство бы затухло), ему до всего есть дело, во время театрального представления он смотрит в глаза зрителям, он заглядывает в самые укромные уголки души, всматривается в них как всматривается в вольную даль сквозь щели между палями, составляющими стену острога.
Вот отрывок из первых впечатлений автора.

Но писатель смотрит не только вокруг. Годы заключения обращают его взор внутрь самого себя. Он развивает природные аналитические способности, доводит свое мастерство до умопомрачительных высот.

В книге подробнейшим образом описывается острожный быт. Повальное воровство, тараканы в щах, вино в бычьих кишках, театральные постановки (в который раз наблюдаю какое-то удивительное значение театра в жизни человека, особенно невольника, - вспомнить "Неугасимую лампаду"), госпиталь, каторжные животные, попытки побега, телесные наказания - все это обрисовывается тщательнейшим образом.

Читаются "Записки..." на удивление легко. Я бы сказал, что по манере повествования эта книга самая простая из тех произведений Достоевского, что я успел прочесть. Множество сюжетных вкраплений, отдельных историй не позволяют вниманию рассеяться, постоянно держат его в фокусе.
Идейное же наполнение представляет собой скорее контекст и скрытое между строк. Идей и мыслей много. Очень много. Мыслей фундаментальных, железобетонных, я бы сказал.

Закончу словами уже упомянутого мною Ивана Александровича.

Вот прочитал классику, а вернее прослушал Достоевского . Начал слушать, потом решил в бужном варианте, приобрел не пошла, продолжил в аудио. А почему потому что само произведение написано так, от лица рассказчика,  его надо слушать оно лучше воспринимается. Сам сюжет думаю многим знаком, он о картожниках заключённый в сибирском остроге, где рассказчик излагает о людях которые его окружают о их быте, о судьбе этих людей и поступках которых привела их к судьбе каторжника. Здесь показано что каторжанин такой же человек, что и на воле. Как говорится сурьмы до тюрьмы один шаг

В данной книге описывается то время, когда Достоевский сидел в Омском остроге. Автор рассказывает об их быте, правилах, как всё устроено. Также повествует о многих других каторжниках, их истории и как они туда попали. Достоевский даже умудрился засунуть в эту книгу мини "Преступление и наказание" как рассказ одного из каторжника.

На самом деле было интересно читать об остроге. Тем более острог находится на моей Родине. Когда-то в детстве я даже ходила туда на экскурсии, поэтому наблюдать за повествованием в разы интереснее.

Было понятно перед прочтением, что книга не будет белой и пушистой. Она очень мрачная и даже тяжелая. Хотя слог Достоевского мне нравился всегда.

Книга мне очень понравилась. Я всегда была маленькой фанаткой Достоевского, посему восхищаюсь им и его творчество. Это точно не последняя прочитанная мной его работа.

Записки однозначно стали для меня самым впечатляющим произведением Федора Михайловича, и, вероятно, потому что оно художественное лишь отчасти. Эта книга – удивительное сочетание литературной повести, очерков и мемуаров, а сам автор – единственный из русских писателей XIX века, кроме Н. Г. Чернышевского, кто был на каторге, провел четыре года в сибирском остроге, а затем еще несколько лет на поселении. Поэтому его пытливый, анализирующий мельчайшую деталь, «взгляд изнутри»: на заключенных преступников, называемых в народе «несчастными» (потому что преступление не зверство, а несчастье, и для мира вокруг, и для совершившего его), на острожные порядки и традиции, на царящие там нравы и печали, на работу и начальство, на житье-бытье – поистине бесценны.

Открывая книгу, я почему-то предчувствовала огромный психический надрыв и множество кровавых душегубств, потому что, а как иначе? – Ведь в небольшой по размерам острог согнали насильно и держат годами, десятилетиями всякий, казалось бы, человеческий мусор: убийц родителей и детей, мучителей, насильников, садистов, грабителей, бандитов, мошенников, воров и сутенеров. Но нет, рассказ идет размеренно и спокойно, да и вся повесть получилась…просто очень грустной. Даже в остроге живут люди, и мысль эта, нисколько не навязанная автором, приходит естественно, сама собой, довольно быстро, несмотря на то, что эти люди продолжают беззастенчиво воровать уже друг у друга, доносить начальству без зазрения совести, балагурить, пьянствовать и драться, выстраивать внутри иерархию, в которой кто-то верховодит, а кто-то лебезит и прислуживает. Достоевский разворачивает перед читателем череду портретных образов, часть из которых собирательные, обобщенные, часть имеет реальных прототипов, но все они печальные, горемычные, истомленные своим черным угаром, больные внутренне и совершенно неприкаянные. Автор рассуждает об отсутствии справедливости, о канцелярщине в присуждении наказании, когда одинаково судят о преступлениях совершенно разной природы и разных обстоятельств, о самых тяжелых сторонах острожной жизни, которые не исправляют, а уродуют человеческую душу окончательно. Среди них, бесспорно, полное отсутствие возможности уединения, вынужденное общее сожительство, которое длится годами, а то и десятками лет, и от которого каждый испытывает муку, пусть и бессознательную; безделье, когда система каторжных работ налажена так, что осужденные работают абы как, из-под палки и исходя из продолжительности светового дня, и вынуждены, чтобы хоть чем-то себя занять, тайком от запретов, налагаемых начальственными инструкциями, самостоятельно осваивать ремесла; скудный досуг, ведь почитай одну Библию двадцать лет кряду, поневоле дурь в голову полезет. Несмотря на то, что Записки являются ранним произведением Достоевского, описательным, выстраданным личным опытом автора, в нем сильно ощущаются тенденции, которые станут определяющими в творчестве литературного гения: в психологических описаниях наказаний палками и шпицрутенами; в рассуждениях о тщеславии, общем и неотъемлемом грехе всех острожных обитателей; в умиротворяющем образе светлого, нежного, чуткого юноши Алея, того самого нравственного идеала, который писатель разовьет в своих знаменитых романах. Достоевский много и с горечью пишет, как тяжело ужиться дворянину в острожном обществе, и главным образом потому, что само это общество не принимает дворянина: не доверяет тяжелую работу, не подпускает к протестам и тому подобное – он возвращается к этой теме снова и снова.

Хоть я и не являюсь знатоком жизни заключенных, читая Записки из мертвого дома, как печальную повесть каторжан XIX века, меня не покидала мысль о том, что как ни горька их участь, как ни тяжела их работа, как ни мучителен их быт, не сравнится жизнь острожных обитателей Российской империи с кошмарным существованием обитателей системы советского ГУЛАГа. Все-таки как наивен был XIX век, полагая, что общество того времени достигло пределов цинизма и нигилизма.