Добыча. Чрево Парижа (эксклюзивное подарочное издание)

" Сочное" произведение, другого слова подобрать не смогу. Эта книга вызвала противоречивые эмоции во мне. С одной стороны, мне понравилось описание. Я как будто побывала в том Париже, увидела своими глазами Центральный рынок, прошла через него, ощущая и видя всю его суть.Но, с другой стороны, ближе к концу мне стало противно, тошно. Жаль было Флорана, этого умного интеллигента, наивного как ребенок, оказавшегося среди этих разжиревших, одурманенных постоянно набитыми желудками, людей. Я так и не поняла, почему он не принял приглашение г-жи Франсуа. Мадемуазель Саже.. ох, как я искренне ее возненавидела. Почему-то я ее представляла в виде старухи Шапокляк. И знаете, мне понравилась.. Лиза. Ее негласная борьба за свою размеренную жизнь вызвала во мне что-то наподобие умиления. Невольную улыбку порождали взаимные оскорбления Лизы и Луизы. Ох уж эти женщины.. Также мне понравилась теория Клода Лантье про толстых и тонких, что-то в этом есть. И хотелось бы закончить его словами :

• Ну и сволочи же эти "порядочные " люди!

Весьма опасно, но и легко читать эту книгу, когда сидишь на диете, скажу вам, товарищи. Опасно, ибо чрезмерное описание различной снеди на прилавках может привести к обильному слюноотделению и хотению захомячить всяких вкусняшек=) Но, боже, как же легко и виртуозно описана жизнь рынка, который (не удивляйтесь) и является главным героем романа, а люди... А что люди? Это своеобразный фон. Да-да, именно так и не наоборот. И эти люди вносят неповторимую изюминку.
Роман шикарен, захватывает и не отпускает до последней странички, хотя казалось бы - что там может быть такого интересного? Обычная жизнь. Но нет, Золя пишет сочно о простом, что заставляет с трепетом вспоминать прочитанное.

Читаю книги из подборки Только художественные книги о БОГАТСТВЕ, ДЕНЬГАХ, ЭКОНОМИКЕ, ВЛАСТИ. Сегодня дочитал ДОБЫЧУ.

Странная ситуация. Перед тем как читать эту книгу, прочитал рецензии.Все очень хвалебные и обещают закрученный сюжет, много финансовых схем и неожиданных ходов.

В итоге достаточно примитивная книга в моем понимании. Если кратко:

• финансовая схема только одна. ГГ узнал, по каким улицам будут проложены новые бульвары и выкупил там несколько домов. На бумагах раздул их стоимость и потом продал их чиновникам.
• личная жизнь героев также проста - все спят со всеми.
• возможно романтичным натурам эта книга понравилась за подробнейшее описание платьев и гардеробов.

Весьма своеобразное художественное произведение, суть которого как ни странно, оказывается на поверхности, хотя ты и ищешь ее в глубине. Первая половина книги уныла чуть больше чем полностью, потому что наполнена описание жратвы разных мастей и типов: каждый шаг героев описывается в контексте вони полугнилой рыбы или запахов мидий и устриц. Было весьма грустно осознавать, что следующие 40 страниц будут посвящены трем шагам героя по центральному рынку Парижа с многоликим и "сочным" описанием всех продуктов, которые попадаются его взору. Создавалось впечатление, что Золя чрезвычайно хотел есть, жрать или просто умирал с голода когда писал эту книгу. Но затем именно вот эти описания, которые по началу кажутся тормозом для сюжетного развития становятся скелетом книги: все герои и все события неразрывно связанны с миром жратвы, с миром толстых людей. Через запахи и вкусы Золя передает настроения и судьбы героев: это очень интересный и "страшный" художественный ход. Я буквально чувствовал, как страницы воняют рыбой, читая о прекрасной Нормандке, чувствовал, как пена свиной крови обволакивает буквы, когда Золя описывал Граделей. И именно через призму этих описаний Золя раскрывает перед читателем очень страшную историю о противостоянии человека системе, о силе и постоянстве человеческих мыслей и одержимости, о предрассудках и ксенофобских взглядах загнивающего парижского рынка, который уничтожил и сожрал Флорана, который просто был худым в мире толстых людей.

P.S Безумно красивые и завораживающие описание приготовления грога отпечаталась у меня в голове надолго: целыми днями я во всех подробностях расписывал в голове момент, когда Флоран наблюдает за женщиной, выдавливающей ложкой сок из апельсинов, а затем смешивающей его с ромом, чаем и сладким золотистым медом.

Впервые читаю книгу, в которой ВСЕ события отходят на задний план!!! Здесь такие роскошные описания, сравнения, что голодным ее читать просто невозможно! Скушать хочется буквально все: морковку, капусту, редис, зелень.
А как описана рыба!!!

Глубинные водоросли, среди которых дремлет таинственная жизнь океанских вод, отдали по воле закинутого невода все свое достояние вперемешку: треску, пикшу, плоскушку, камбалу, лиманду, – простую рыбу, серовато бурую с белесыми пятнами; коричневых с синевой морских угрей, похожих на крупного ужа, с узкими черными глазками, таких скользких, что, казалось, они еще живы, еще ползают; были здесь и плоские скаты с бледным брюхом, окаймленным светло красным ободком, с великолепной спиной, которая покрыта шипами и вплоть до торчащих плавников испещрена киноварными чешуйками и поперечными полосками с бронзовым блеском, напоминая мрачной пестротой рисунка жабью кожу или ядовитый цветок; попадались здесь и акулы, ужасные морские собаки, мерзкие, круглоголовые, с растянутым, как у смеющегося китайского божка, зевом, с короткими и мясистыми крыльями летучей мыши, – должно быть, чудища эти сторожат, щеря зубы в беззвучном лае, бесценные клады морских гротов. Далее следовали рыбы щеголихи, выставленные отдельно на особых лотках из ивняка: лососи в узорном серебре, каждая чешуйка которых, кажется, выгравирована резцом по гладкому металлу; голавли, у которых чешуя толще и более грубой чеканки; большие палтусы, крупные калканы с мелкозернистой и белой, как простокваша, мереей; тунцы, гладкие и лоснящиеся, похожие на темно бурые кожаные мешки; круглые морские окуни с разинутой во всю ширь пастью, – глядя на них, невольно задумаешься, уж не застряла ли в свой смертный час чья то непомерно жирная душа в этой глотке? А со всех сторон так и мелькали сложенные попарно серые или желтоватые соли; тонкие, оцепеневшие пескорои походили на обрезки олова; и на каждом слегка изогнутом тельце селедки алели, как раны, сквозящие в их парчовом платье, кровавые жабры; жирные дорады отсвечивали кармином; бока золотистых макрелей, у которых на спинке зеленовато коричневые бороздки, играли переливчатыми отблесками перламутра; розовые и белобрюхие султанки с радужными хвостами, сложенные головами к центру корзин, сверкали странной игрой красок, пестрели букетом жемчужно белых и ярко алых тонов. Еще были там барвены, чье мясо необыкновенно вкусно, были и словно подрумяненные карпы, ящики с мерланами, отливающие опалом, корзины с корюшкой – чистенькие, изящные, как корзиночки из под земляники, ощутимо пахнущие фиалкой. В студенистой бесцветной гуще перемешавшихся в плетенках серых и розовых креветок поблескивали едва заметными черными бисеринками тысячи глаз; шуршали еще живые колючие лангусты и черно полосатые омары, ковыляя на своих изуродованных клешнях.
Флоран плохо слушал объяснения Верлака. Широкий солнечный луч, упав сверху сквозь стеклянный купол галереи, зажег эти чудесные краски, омытые и смягченные волной, переливающие радугой и тающие в телесных тонах раковин: опал мерланов, перламутр макрелей, золото султанок, парчовое платье сельдей, крупные серебряные слитки лососей. Казалось, это русалка высыпала наземь из своих ларцов невообразимые и причудливые украшения – груду сверкающих ожерелий, огромных браслетов, гигантских брошек, варварских драгоценностей, непонятных и бессмысленных. Крупные темные камни на спинах скатов и акул – лиловатые, зеленоватые – были точно оправлены в черненое серебро; а узкие полоски пескороев, хвосты и плавники корюшки казались тончайшими изделиями ювелирного искусства.

Сравнение о описание стаканов просто великолепно!

В одном конце стойки на газовой плитке подогревались фарфоровые чайники в медных обручиках, с пуншем и горячим вином; на другом конце находился очень высокий и щедро украшенный скульптурным орнаментом мраморный водоем, в который из фонтана безостановочно лилась словно застывшая в движении струйка воды; посреди стойки, в центре трех цинковых стоков, был отлив, где охлаждали вино и полоскали стаканы; оттуда торчали зеленоватые горлышки откупоренных бутылок. По обе стороны стойки выстроилась шеренгами целая армия стаканов; стопки для водки, толстые граненые стаканы мензурки для вин, вазочки для десерта, рюмки для абсента, пивные кружки, бокалы, опрокинутые кверху дном, отражавшие в бледном стекле металлический блеск стойки. Кроме того, слева была еще мельхиоровая ваза на подставке, заменявшая кружку, куда бросают деньги, а справа стояла такая же ваза, ощетинившись веером кофейных ложечек.
Лебигр имел обыкновение восседать за стойкой, на мягкой банкетке, обитой красной кожей. Тут же под рукой у него были ликеры – граненые хрустальные графины, вставленные до половины в отверстия одной из подставок; Лебигр упирался своей сутулой спиной в огромное, занимавшее весь простенок зеркало, которое пересекали две полки – две стеклянных пластины, уставленные штофами и бутылками. На одной полке выделялись темными пятнами скляницы с фруктовыми, вишневыми, грушевыми, персиковыми наливками; на другой – между симметрично расставленными пачками печенья – блестящие флаконы, светло зеленые, светло янтарные, светло алые, навевали мечты о неведомых ликерах, о цветочных настойках изумительной прозрачности. Казалось, эти яркие флаконы висят в воздухе и словно светятся в белом мерцании большого зеркала.

Вот теперь-то я точно знаю, что такое мастерское владение словом!

• Громкое и необычное название романа «Чрево Парижа» использовано не просто так. Золя вложил в это понятие огромный смысл, который я смог частично разгадать. Метафорично бытие людское того времени можно представить как копание червей в сырой земле, а главный рынок — ничто иное, как вкуснейшее яблоко, к которому все черви сползаются. Прошло больше ста лет с момента публикации, а ситуация осталась такой же — людей тянет в торговые центры.

• В начале книги автор знакомит меня с главным персонажем — Фроланом. Мужчину по чистой случайности нашла и подобрала, как ветошь, продавщица овощей, довезя до города. Наш герой с виду высокий, долговязый, тощий, с худым лицом, с каторжными или, для кого-то, добрыми карими глазами.

• Дальше сюжет разворачивается следующим образом: мужчина находит своего брата в Париже, восстанавливает немного своё положение и начинает фокусироваться на идеях, которые раньше проповедовал и из-за которых попал в ссылку. Простая жизнь для Фролана не интересна, он мучается, ходя на работу, потому что считает себя тем, кто должен изменить мир.

• Его характер меня восхищает, потому что самопожертвование в угоду другим ему присуще. Он готов забить на все свои желания и безвозвратно отдать то, что у него есть, другому. Интересное такое честолюбие и верность своим принципам.

• Судьба нашего героя совершенно не простая, мне так его искренне жаль, потому что он никак не мог увидеть, что летит под наклонную пропасть, и конец романа завершается такой жирной, логической точкой.

• Ох уж эти сплетники! Роман пропитан ими с ног до головы, всё как в «Дамском счастье». Ссуды, пересуды, толки, заговоры, шантаж, уговоры и переговоры — чего только там не было!

• Золя пишет очень подробно, детализировано о чувствах, событиях, поведении, происходящем.

• Оценку книге на LiveLib ставлю — 8, реально хороший роман. Выше не могу поставить, потому что не хватило эмоциональности для меня. Рекомендую.

Проза о богатой жизни в Париже

3 часть трилогии, можно читать независимо от предыдущих

Рене, что ты творишь? У тебя есть всё: богатейший муж, которого все уважают (на самом деле умелый мошенник), красавчик-сын, которым восхищаются дамы (на самом деле - приемный сын, младше лишь на 8 лет, лучший друг и "со-кутила"), драгоценности и новые наряды (когда нечем платить за хлеб). Жизнь прекрасна, не так ли? Любой каприз, бал, туалет - всё, что необходимо для получения наслаждения. Что же дальше?

И конечно же ясно, что дальше, хотя и без того трагизма и глубины падения, что у других авторов. Конечно же красотка насыщается и перенасыщается жизнью без отказа, начинает скучать и жаловаться на всё и всех. И вдруг мелькает вспышкой мысль: а что, если... Нет! Невозможно! Недопустимо!.. или попробовать?..

Ну я не буду раскрывать интригу и рассказывать, в чём её грех, увидите сами. Только тогда прошу, не читайте описание книги: я встретила в нём описание события, которое произошло даже дальше, чем в середине книги. Не понимаю, зачем так делать, но для меня сюрпризом это не стало.

Это была моя первая книга Золя, так что знакомство получилось неплохим. Стиль похож на авторов, писавших о таких же богатых и скучающих людях (а может, и не только о них). В любом случае язык насыщен, хорош, но не прямо восторг. Читать было.. любопытно. Не захватывающе, не интересно, а просто любопытно. До самого конца я не знала, чем кончится книга. Конец ожидала чуть другой, но намёки на её характер были, так что вполне вероятно. Мне было ни горячо, ни холодно, автор неплох, но как-то не знаю, стоит ли продолжать знакомство.

Советую книгу тем, кто наслаждается описанием богатства, жизни парижан 19 века, времени распущенных нравов, падений и вечного веселья. Драма не обеспечена, но удовольствие возможно.

знакомьтесь, это «чрево парижа» эмиля золя.

триумф натурализма и трагедия маленького человека в одном блистательном флаконе. если по порядку:

•

натурализм — это такой поздний реализм на максималках, когда все детали протоколируются точно и подробно, типа как репортажное фото, только в литературе. и как и фоторепортеры, натуралисты умеют в психологию, анализируют окружение, корни, и, - вуаля, вроде читаешь про тухлую рыбу (и немного тошнит), а на самом деле — о женщинах с рынка.

•

и да, чрево парижа — это название центрального рынка в столице париже. действие происходит в середине 19 века.

тогда маркетологи еще не придумали парижскую романтику, так что добро пожаловать в мир полицейского произвола, доносов, оппозиционных кружков, зажравшихся торговцев, грязи, коррупции, насилия и старой доброй травли слабых.

что-то это напоминает... нет, наверное, показалось.

•

сюжет такой: в париж возвращается беглый каторжник — жертва репрессий, который когда-то был сослан по ложному обвинению и вообще хлебнул дерьма. на первой же странице он падает в обморок от истощения, его подбирает добрая фермерша (-ка?), и герой, умирая от голода, буквально въезжает в самый сытый в мире город на горе из еды.

чувствуете силу образа? и так там всё. потрясающе. про сюжет хватит, чтоб без спойлеров.

•

главный герой романа — рынок. на рынке герой из предыдущего абзаца ест, спит, работает, дружит, ненавидит, подвергается атакам и наблюдает жизнь. рынок — это даже не муравейник, это какой-то прожорливый, зловонный, жестокий монстр типа джаббы хатта, который оближет, проглотит, перемолет и выблюет в сточные канавы любую высокую судьбу.

грандиозные описания груды персиков (и грудей продавщицы), серебра чешуи (и хищного блеска зубов торговки рыбой), симфонии удушающих ароматов сыров, усаженных мухами (и гнилых заговоров владельцев лавки), обыденного, скучного и страшного ритма убийства птиц в подвале — удар-топор-кровь; удар-топор-кровь — как сердцебиения этого места и этой эпохи.

все там ужасно, короче, но золя - душка

•

пять из пяти.

.

#чебпочитать

Главный вопрос. Как этот поверхностный обыватель...никчемный бунтарь...наивный добряк...представитель недалекой людской спеси...и наконец взрослый ребенок с непрактичным характером смог выжить и сбежать с каторги?
Переживший такое человек, не смог бы остаться идеалистом-романтиком, витающим в облаках и неприспособленным к жизни.

На его фоне предприимчивая и трудолюбивая Лиза вызывает гораздо больше уважения и понимания. Безопасность и комфорт семьи для нее важнее влажных политических фантазий. Причем сообразительности в ней побольше мамкиного революционера. Она понимает, что каждый балаган кончится притеснениями, вне зависимости от победившей стороны. И даже если рвущиеся к власти гнетомые, поменяются местами с гнетущими, то существенно ничего не изменится. Поэтому Лиза является сторонницей честного труда и "возделывания своего сада". Скорее всего она читала Свифта (но это не точно)), который писал, что "всякий, кто вместо одного колосса смог вырастить на своем поле два, оказал людям большую услугу, чем все политики вместе взятые".

Большинство второстепенных героев вызывают чувство отвращения. Неокрепшему уму, в резонанс к строкам Бродского, можно заразиться человеконенавистничеством:
Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.

Книга напомнила фильм "Догвилль", в котором показано такое же будничное, банальное зло, творимое обычными простыми людьми. Но..
мелкобуржуазное довольство с личной ответственностью за свою жизнь (в лице Лизы) вызывает больше симпатии, в сравнении с невнятной политической мечтательностью (в лице Флорана).

Из минусов романа выделю:

• рванный ритм повествования, постоянно обрывающий и затмевающий сюжет;
• избыточные подробности и перечисления быта лавочников, со временем вызывающих автоматизм восприятия.

  Вывод для себя:

• для гармоничной и счастливой жизни человеку желательно сочетать духовно-нравственное развитие и прагматическую трезвость.
• Золя скорее описыватель, которому далеко до горизонтов словесного искусства своих соотечественников Флобера и Пруста.