Повести и рассказы

Джаннн... Как гул колокола в пустыне.. . В легендарном маркесовском Макондо во время эпидемии бессонницы на центральной площади был установлен плакат, гласивший "Бог есть". Здесь же жизнь так жалка и выморочена, что народ джан, населяющий берега Амударьи, словно существует под плакатом "Где смерть наша?"
Душа и тело слиты в одно бренное бедное единство. Палящий зной днем, звёздная стужа ночью, вода - жуй мокрый песок, еда...лучше промолчать. Спать, спать, ведь во сне легче жить." Ад всего мира" - так называют свою родину народ джан.

Назар Чагатаев сын своего народа джан, ушедший от ослабевшей матери к горизонту,  где поднимается багровое солнце социализма. Он получил в Москве силу и знания и теперь его миссия- вывести иссохший свой народ из ада всего мира. Он справится, хотя и не получил подробных инструкций . В этих еле ходячих мертвецов вернётся жизнь. Такой вот среднеазиатский Моисей. И что интересно-у него есть оппонент, Нур Мухаммед, который собирает остатки народа джан и ведёт в уютные объятья смерти. И это тоже своего рода милосердие. Так в жизнь или в смерть?
Необычное ощущение от книги. Вполне реалистичная историческая ситуация (да, советская власть выводила Среднюю Азию из средневековья) перетекает в своеобразный "пограничный" реализм благодаря предельному истончению естественных физических потребностей людей-персонажей Платонова. ( Кстати, Андрей Платонов написал "Джан"после поездки в Туркмению в 1934 г.) И можно воспринимать " Джан" как романтическую легенду о победе социализма на  отдельно взятой территории, но... нет. Для меня это скорее "Сто лет одиночества", но со счастливым концом.
И эту ассоциацию очень ёмко отражает фраза, которую можно считать в повести ключевой :

Что есть самое страшное для живой души? Когда ты не существуешь ни в чьих - то мыслях, ни в чьей-либо памяти. Это смерть смертей, квинтэссенция одиночества... И это интуитивно понимает Айдым, маленькая полудикая девочка народа джан.
Поэтому единственно верное решение- жить, и жить вместе. А смерть - она и так придёт, к каждому в свой срок.

Давненько не читала Платонова, хотя очень люблю его произведения и его неповторимый стиль письма. Глыбы слов и фраз, на первый взгляд кажущиеся неотёсанными и грубыми, а в действительности это настоящее мастерство, объём кубических предложений с их четкими линиями и прямыми углами. С удовольствием прочитала рассказ, который, несмотря на краткость, всколыхнул в душе всё то, что может дать лишь проза Андрея Платонова.

Кто сказал, что один в поле - не воин? Воин! Да еще какой! О человеческой несгибаемости автором было сказано уже много в других его книгах. Этот рассказ явился очередной крепкой сваей, умело установленной для поддержания взглядов, мыслей и философии Платонова.

История о молоденькой учительнице, которая в 20-летнем возрасте, сразу по окончании курсов, по распределению отправилась в селение Хошутово, со всех сторон окруженное песками. Ничего по-настоящему не знающая о жизни, т.к. отец оберегал ее от "ненужной" информации, она вдруг сталкивается с нищетой, голодом и смертью. Её школа не нужна жителям селения, ведь у них другая "школа" - выживания. Но молодая женщина не опустила рук и подошла к решению проблемы иначе. Терпение и труд. Сюда бы я добавила еще ум и смекалку. Таким образом, в Хошутово узнали новую жизнь, лучшую жизнь. И, пройдя такой тернистый путь, потерять всё то, что было добыто тяжелым трудом, было бы страшным ударом. Возможно ли такое? В жизни возможно. Но единственно важным остаётся вопрос: сломается ли человек или воспрянет духом и начнёт создавать лучшую жизнь сызнова? В данном случае ответ однозначен.

Главные герои рассказа: корова, мальчик Вася Рубцов, ну и паровоз ещё. Да, так уж устроено у Платонова, что все у него живые (до поры до времени), и паровозы тоже: «Вася направился с фонарем к паровозу, потому что машине было трудно и он хотел побыть около неё, словно этим он мог разделить её участь». Участь коровы, у которой отняли сына и увезли неизвестно куда, и подавно надрывает сердце мальчика. Корова от горя и не ест толком, и на ласку не отвечает, мечется, ударяется в бега, в итоге найдя свою смерть. Будто бы знала, что не увидеть ей больше её телёнка, потому что не было его уже в живых.
Смерть за смертью. И зачем всё это десятилетнему пацану, хоть он и «с малолетства уже полный человек».
Стало интересно, что за события происходили в жизни Андрея Платонова во время написания такого мрачного произведения. И события тех лет оказались ещё мрачнее для писателя. Его пятнадцатилетний сын в 1938 году был арестован. Ребёнок! По обвинению в руководстве антисоветским кружком. Через три года отцовских хлопот произошло перерасследование, открывшее донос на его сына. Два мальчика были влюблены в одну девочку из класса, она выбрала сына Андрея Платонова. Отвергнутый написал донос на соперника. Из заключения несчастный вернулся безнадёжно больным и вскоре умер. Действительность была ещё безжалостней, чем любой рассказ.
После выхода «Коровы» критики называли юродством сострадание к животному, обвиняли в попытке приплести христианские догмы к социалистической действительности, а сочинение Васи в конце рассказа из-за недостатка патриотизма фактически принудили переписать. Выглядит оно теперь действительно странно, урезанным со всех сторон, и потому непонятно кем прилепленным. Вася такого бы не написал.

Помните, как в стихотворении Есенина "красногривый жеребёнок" скакал за поездом, "тонкие ноги закидывая к голове"?

В этом маленьком и грустном рассказе Платонова о первой встрече жизни мальчика со смертью, о двух любовях мальчика, одна из которых, мучительно вытесняет, убивает другую, и чёрной птицей кричит ночь, пролетая над рогом месяца, уткнувшегося в облако, месяца, по которому прозрачно и бледно стекает звезда...
Этот с виду простенький и во многом провокационный рассказ любопытен проникновением в тёмный, мучительный ум животного, коровы, тоскующей по своему ребёнку, который заболел и его разлучили с матерью ( символика человечества и природы).
Известно, что Платонов любил животных, относился к ним как к каким-то падшим, маленьким, юродивым ангелам, с подозрительными рожками ушек, ну, и просто рожек, одичавших и почти забывших о небе..
Так, как Платонов проникает в тёмную душу животных и царства природы, словно бы подняв над ало освещённым лицом мигающий фонарь сердца, ( апокрифический и утраченный круг Дантова Ада), проникал лишь Достоевский, сходивший в тёмные бездны человеческих душ.
Вы думаете, что у животных нет своих трагических бездн в их кротких, мерцательных душах? Мерцательных, ибо их души нестабильны, призрачны, словно бы они стыдятся и себя и мира, и потому не могут полноценно опереться на мир и себя, сбыться.

Маленький мальчик приходит вечером в сарайчик, в котором, рядом с отслужившим свой век и срок, осунувшимися и грустными вещами, грустно дремлет и жуёт "замученную смертью былинку", корова, почти не отзываясь на ласку мальчика, думая о своём теленке, которого у неё отняли.
Рядом, тяжело проходят вагоны, из одного из них доносится голос чужого телёнка... корова в сарае, откликается на этот слепой голос во тьме своим плачущим голосом.
Мальчик живёт возле железной дороге. Любит поезда и жизнь. Живой киноплёнкой, словно в немых фильмах, перед ним проносятся кадры окон несущегося поезда. Вот, поезд замедлил ход. Стало видно человека, который сказал мальчику, помахав рукой : "до свиданья, человек!". Мальчик ему ответил - про себя : "до свиданья! Вырасту, увидимся!!
Ты подожди меня, живи, не умирай!.."
Весь мир открыт перед мальчиком. Смотря в школе на карту мира, ему кажется, что его ждут, открывая свои голубые, тёплые объятия дней, Испания, Восток, Амазонка...Почти райские луга и прерии, на которых свободно пасутся коровы, лошади...
Сердце мальчика жадно поглощает всю цветущую красоту мира, и кажется, что это не сердце бьётся, а словно телёнок, в тёплой темноте тела, жуёт траву солнечных лучей, и колкое, сладкое сено звёзд.
Только бы не спешить, не подавиться счастьем, красотой мира, как телёнок, подавившийся чем-то, словно бы забывший о том, что ест, что существует, и в мыслях, словно в стихотворении Есенина "Корова", радостно несущегося по " белой роще и травянистым лугам".
Как и в любом произведении Платонова, пейзаж повествования, словно тёмным холодком, схвачен, то тут, то там, Эль-Грековыми тенями смерти.
То былинка " замучена смертью", то мальчик боится заходить в свой палисадничек, ибо он похож осенью на "кладбище растений".
Карим, синим, живым блеском, цветут сердца и планеты... словно в ночи, острым, призрачным блеском сияют рельсы орбит.. Жизнь несётся к своей мечте, иногда, пробуксовывает, вязнет на подъёме, и тогда, звёздами, словно песком, для сцепления, устилается путь, млечный путь..
Словно в жуткой русской сказке, мальчик помогает машинисту, посыпает рельсы песком, ещё не зная, что именно этот поезд принесёт ему несчастье.
С удивительной, пронзительной силой Платонов исследует мерцающие бездны души животного, охваченного горем.
Падшее звездою горе, в тёмной душе животного, не может остановиться, погаснуть, словно поезд с уклона, оно набирает фатальную безысходность оборотов, ибо ни сознанием, ни чужим участием, ни переключением на другое счастье ли, горе ли, душа не может его остановить.
Душа животного в печали - ввергается в обнажающую искренность и честность -перед самой собой и жизнью - экзистенциального ужаса, отвергая туманы обмана, могущего облегчить горе.
Если что-то заронилось в душу животного, то останется там на века, со всей оглушающей, бледной скоростью постоянства, словно в чистилище, невыносимо предстоящего перед взорами, уплотняясь до отчаяния и бреда тоски, от которой невозможно заслонить глаза и сердце, ибо веки и даже руки - предательски прозрачны.

Вы когда-нибудь видели, как животные сходят от горя с ума? Вы когда-нибудь слышали, чтобы животные, а не человек, из какого-нибудь романа Толстого или Достоевского, желало покончить с собой?
Боже! В каком же мире мы живём, что мы сделал с жизнью, природой, если даже животные в нём желают покончить с собой, ибо безысходное горе в них не может облегчиться ни словом, ни слезами - животным отказано даже в слезах!- а человек даже и не подозревает какие страсти и бездны полыхают в этих кротких глазах, которыми природа так грустно смотрит на него с земли, словно бы прося о чём-то, моля, о чём-то..
Ладно, люди, чёрт с ними - а чёрт, быть может, и правда с ними, - но какой грех совершили животные, что им досталась эта бессловесная, неизбывная мука?
К людям сходят боги, умирают за них... А кто сойдёт, преклонит колени над этими безмолвными падшими ангелами, не могущими даже плакать?

Однажды Горький спросил у Есенина : "читали ли вы "Рай животных" Клоделя? ( возможно, Горький ошибся, и это был не Клодель, а Франсис Жамм)
Есенин не ответил, пощупал голову обеими руками и начал читать свою "Песнь о собаке". И, когда он произнёс последние строки :

на его глазах тоже сверкнули слёзы.

Не знаю, есть ли рай для людей... но хочется верить, что рай для животных - существует. Они его заслужили.
И в этом раю, встретятся и корова со своим телёнком, и есенинский жеребёнок пробежит рядом по тёплому блеску травы, и собака под высоким деревом будет там играть с щенятами, изредка, с тихой и смутной тоской, поглядывая на грустную, моргающую звезду,которая вот-вот заплачет, звезду, на которой люди, словно звери, продолжают мучить и жизнь и себя.

Кадр из короткометражки Александра Петрова по мотивам рассказа Платонова, выполненной в технике "живопись по стеклу".

Повесть написана в 1926 году. Революция и война уже не гремят, а догорают, оставляя после себя пепелища, ржавые рельсы, разбитые паровозы и людей — таких же изломанных, как и время, в которое они попали. Андрей Платонов пишет «Сокровенного человека» — повесть не о героях, не о триумфах, а о тех, кого история перемолола, но не смогла до конца уничтожить. О тех, кто бредёт по жизни, как Фома Пухов, «безродный, заблудившийся по жизни человек», монтёр паровозов, потерявший жену и не нашедший себя в новом мире.

Платоновский мир — это мир, где «паровоз не поедет без машиниста, катер не поплывёт без командира», но где сами машины ломаются, а чинить их нечем. Где «чугуна готового земля не рождает», а к руде никто не прикасается, потому что все либо воюют, либо уже умерли. Революция требовала энтузиастов, но энтузиазм — плохое топливо для паровоза. Нужны руки, знающие дело, а не только горячие головы.

Фома Пухов — не герой. Он не воюет за идеалы, не стремится к светлому будущему. Он просто живёт, как умеет, в мире, где всё пошло наперекосяк. Он скитается меж Новороссийском, Баку, Царицыном, как душа, ищущая пристанища в бурю. Он чинит то, что ещё можно починить, но чувствует, что сам он — такая же сломанная вещь, как и эти механизмы.

Платонов пишет так, как уже никто не пишет. Его язык — это «сгондобил, оковалок, буераки» — слова, вырванные из самой гущи народной речи, грубые, но живые, как сама земля. Его фразы корявы, как неотёсанные брёвна, но в этой корявости — правда. Он не украшает, не приглаживает. Его проза — это голый нерв эпохи, где боль и абсурд переплетены так тесно, что не разорвать.

«Сокровенный человек» — это не история о революции. Это история о том, что происходит с человеком, когда революция кончилась, а жизнь так и не стала лучше. Фома Пухов — не бунтарь, не строитель нового мира. Он — скиталец, «заблудший человек», который ищет не правду, а просто место, где можно было бы переждать бурю.

Но в этом скитальчестве — его глубочайшая человечность. Он не предаёт, не лицемерит, не притворяется тем, кем не является. Он просто есть. И в этом «просто есть» — больше подлинности, чем во всех революционных лозунгах вместе взятых.

Вывод.

«Сокровенный человек» — книга не для тех, кто ищет ясных ответов. Она для тех, кто готов погрузиться в хаос послереволюционной России, в её грязь, её боль, её абсурд. Для тех, кто готов услышать голос самого Платонова — голос человека, который видел, как рушится мир, и пытался понять, что остаётся после этого крушения.

Очень непростой рассказ: с одной стороны эта история очень трогает, а с другой - не до конца понимаешь, что хотел сказать автор.
Рассказ условно состоит из 2-х частей, где главный герой - Аким- сначала мальчик, а потом старик. Объединяет эти части лишь общее место. И если первая часть практически детский рассказ, повествующий о любви к ближнему, о милосердии, то 2-я часть не для детей. Конечно, зная, в каком году был создан рассказ (опубликован в 1939), понимаешь, что первая часть - о бедности и даже нищете в дореволюционное время, а 2-я - о больших преобразованиях, случившихся после Октябрьской революции. Но вкраплениями автор все же эзоповым языком даёт нам понять, что не все так уж благостно. Аким ведь не встретил никого из своих земляков. Да и сам - в прошлом "сиделец", на старость лет - одинок как перст при живых детях. И лишь незнакомая девушка - Надежда (имя "говорящее") проявила к нему доброту. Повторюсь, я не всё поняла. Но кажется мне, что у самого Платонова очень непросто было на душе, когда он писал этот рассказ.
Рассказ слушала в исполнении Олега Борисова. Время 30 минут.

Первое, что бросается в глаза после "Котлована" - заметно поутихший язык. Как будто автор вдоволь наигрался со своими суперсилами по скульптурированию текста самыми замысловатыми способами, и на смену лингвистическому буйству пришли просто отточенные предложения и сверхъемкие фразочки. Это ни в коем случае не делает язык "Джана" хуже или беднее, только спокойнее.

Сама история про то, как условный таджик (автор называет его просто "нерусским") пытается обхватить своей душой (джаном) весь мир. Сперва подбирает и выхаживает какую-то мутную РСПшку в Москве, затем решает спасти весь народ, из которого он происходит родом, попутно помогая, сочувствуя, спасая и давая приют в своей душе каждому встречному-поперечному.

А сирых и убогих Чагатаеву встречается более чем достаточно. Его народ - это жалкое сборище полусгнивших ходячих трупов, каким-то чудом балансирующих на грани жизни в богом забытой канаве где-то на просторах среднеазиатских пустынь. Не умеющие и не желающие жить (привет, землекопы Котлована), эти гули послушно следуют за светлым коммунистом Чагатаевым, потому что а что еще делать. И Чагатаев выхаживает, выкармливает их всех и каждого своей душой и иногда плотью.

Прочитал где-то сравнение "Джана" с "Маленьким принцем". Есть в этом правда. Та же пронзительная лиричность, однако, в отличие от, густо замешанная с экзистенциализмом.