Meisternovellen

Цвейг верен себе - эмоциональность, чувственность и чувствительность, надрыв, страдание - это все про него. Какой он все-таки удивительный мастер. Так тонко, пронзительно, глубоко описывать чувства способен, пожалуй, мало кто кроме него. Такое ощущение, что человеческое сердце, чувства - для него совсем не загадка. И не важно, описывает ли он чувства женщины или мужчины. Немаловажная ремарка для тех, кто соберется читать Цвейга впервые - действия в новеллах почти нет, а если и есть, то буквально в нескольких предложениях. Смятение чувств - вот самое главное, о чем он пишет.

Понравилась мне новелла. Не так, как недавно прочитанная "Жгучая тайна", но понравилась. Я вообще люблю настольные игры типа шахмат и преферанса.

Ещё больше люблю, как оказалось, Цвейговские психологические рассуждения.
Автор продемонстрировал нам двух шахматных гениев противоположного рода.
Один из них -- прирождённый шахматный компьютер, ум его заточен под игру, и ничто другое его не интересует. Он чистый практик типа Фишера. Учиться игре ему не пришлось, она у него в нейронных сетях зашита.
Второй -- человек разносторонний вроде Ботвинника. Этот, в отличие от первого, теоретик, но тоже в некотором роде шахматный компьютер. По крайней мере, учился играть в шахматы он примерно так же, как программа AlphaGo училась играть в го.

И вот столкновение этих двух шахматных гениев вроде бы и находится в центре сюжета. На самом деле самое главное не это, сюжет нарочито схематичен и неправдоподобен. Главное то, что Цвейг позволяет нам заглянуть внутрь черепной коробки двух очень разных людей.

И знаете что? Я верю Цвейгу! Уже во второй раз подряд верю. Похоже, он действительно понимает много чего о людях и о жизни.
Есть ещё один герой по имени МакКоннор. В его черепной коробке копаться не так интересно, поэтому автор этого и не делает, но получился этот второстепенный персонаж очень живым и забавным.

Есть ещё и наблюдение личного характера.
В детстве я тоже играл в шахматы сам с собой, когда была плохая погода и соперников поблизости не было. Правда, такого сурового расщепления личности, какое случилось с героем Цвейга, я не помню, но в общих чертах его описание признаю верным.

И по поводу книг у Цвейга есть проникновенный пассаж. Он должен понравиться лайвлибовцам.
Рекомендую.

Засуджувати людину завжди легше, аніж зрозуміти її. Тогочасне, та й нинішнє суспільство теж, живе, керуючись загальноприйнятими стереотипами. Ми з легкістю засуджуємо когось за його вчинки, в той час як наше життя може мати ще більші чорні плями, про які ми ж воліємо мовчати.

В новелі автор на двадцять чотири години привідкриває завісу життя однієї жінки. В нас є двадцять чотири години, щоб вислухати її. Двадцять чотири години, щоб зрозуміти її правильно і щоб зробити власні висновки. Вона розповість вам про одну-єдину добу свого життя, переживши яку, картала себе наступні двадцять п’ять років свого життя, про яку не знає ніхто і з думкою про яку було навіть соромно жити. Вона оголить перед вами свою душу, щоб сповідатись, покаятися і нарешті почати жити спокійним життям, без мук совісті й ввижання постійних косих поглядів їй в слід.

Стефан Цвейг, як завжди, майстерно прописує психологію своїх героїв. Вони в нього живі – мовби сходять зі сторінок книги. Однак чомусь саме в цій новелі, яка хоч і сподобалась, але перегорнувши останню сторінку, головні герої знову повернулись на сторінки книги, не залишивши по собі сильних емоцій, як було з іншими творами автора.

На русском языке

Осуждать человека всегда легче, чем понять его. Тогдашнее, и нынешнее общество тоже, живет руководствуясь общепринятыми стереотипами. Мы с легкостью осуждаем кого-то за его поступки, в то время как наша жизнь может иметь еще большие черные пятна, о которых мы же предпочитаем молчать.

В новелле автор на двадцать четыре часа приоткрывает завесу жизни одной женщины. У нас есть двадцать четыре часа, чтобы выслушать ее. Двадцать четыре часа, чтобы понять ее правильно и чтобы сделать собственные выводы. Она расскажет вам об одних сутках своей жизни, пережив которые, корила себя следующие двадцать пять лет своей жизни, о которых не знает никто и с мнением о которых было даже стыдно жить. Она обнажит перед вами свою душу, чтобы исповедоваться, покаяться и наконец начать жить спокойной жизнью, без мук совести и призрачных постоянных косых взглядов ей в след.

 Стефан Цвейг, как всегда, мастерски прописывает психологию своих героев. Они у него живые - будто сходят со страниц книги. Однако почему-то именно в этой новелле, которая хоть и понравилась, но перевернув последнюю страницу, главные герои снова вернулись на страницы книги, не оставив по себе сильных эмоций, как было с другими произведениями автора.

Я ненавижу книги, которые оставляют двойственное мнение, когда не можешь определиться, кого слушать: ангела, шепчущего «ты же добрая душа, пойми их», или черта, дергающего за ухо и кричащего «ты, что не видишь, с ней не все в порядке, она дууура». Меня просто разрывает от неопределенности и желания понять и проникнутся или осудить и раскритиковать. Я просто терпеть не могу такие книги, которые заставляют как бы балансировать между добром и злом. В такие моменты я обычно плюю на все и перехожу на сторону зла, но потом я жалею об этом, и еще больше раздражаюсь. Хотя, быть может, это лучшие книги в моей жизни.

Вот и сейчас моя романтичная половина вздыхает о том, какая же это трагическая история любви и одиночества, грусти и отчаяния. Драматические события следуют одно за одним. Кажется, вот удача, сейчас будет счастье, сейчас будет все хорошо, ан нет, не будет. Жизнь у незнакомки такая, драматическая.

В этом плане я с Цвейгом не согласна. Я убеждена: человек сам кузнец своей судьбы. Поэтому моя трезвая сторона личности уже выдохлась доказывать мне, что эта женщина сама могла все исправить, но она решила делать из себя загадку и страдать. Почему эта женщина молчала? Почему давала унизить себя? Почему она только преследовала его? Окей, в подростковом возрасте – понятно, но почему она молчала, когда выросла?

Меня всегда занимал вопрос: почему люди молчат? Почему они не выражают своих чувств, когда это может изменить все? Почему они не пытаются рисковать? Почему? Почему?! Разве сравнится минута позора с последующим счастьем (может быть, несчастьем)? Жизнь одна. Так почему она должна быть прожита в горести? Любая ситуация может проясниться, если просто высказаться, рискнуть и высказаться. Кому нравится неопределенность? Я вот, например, ее ненавижу.

На все это моя романтическая половина отвечает с упреком: «Но она же любила! Она не хотела быть для него обузой!»
Да, она любила очень сильно. Но это ее не оправдывает! Почему она не спросила, чего хочет он? Если она знала все его привычки, это не значит, что она знала, как он отнесется к ее словам. Следовало спросить у него, а это значит рискнуть.
Еще один упрек: «Тогда время другое было!»

Тогда это было несчастливое время.

Наверное, такие книги, вызывающие шквал противоречивых эмоций, - самые лучшие книги. Стефан Цвейг, будто бы все время задавал мне вопрос: «А что предпочитаешь ты: быть ведомым или ведущим? Быть капитаном корабля или его пассажиром?» И я в который раз убедилась, что предпочту рискнуть и получить ответ, даже отрицательный, чем томиться в неведении и только ждать.

Цвейг долгое время верил, что Первая мировая война — трагическое недоразумение, и что она будет последней войной в мире. Он полагал, что вместе с писателями-антифашистами сумеет предотвратить новое мировое побоище. "Случай на Женевском озере" — это одна из новелл Цвейга, которая призывает задуматься о пути человечества. Я буквально переболела эту историю, прожила ее сама. Цепляет не только содержание, но и целые абзацы, которые буквально кричат о том, что следует остановиться ("Ни один человек теперь не может помочь другому", "О происшествии составлен был протокол, и так как фамилии чужестранца не знали, то на могиле его поставили простой деревянный крест, — один из тех скромных памятников безвестной судьбы, которыми покрыта теперь Европа от края до края").

Как же я не люблю пиздострадальцев, а Цвейг определенно один из них. Он сейчас, как вижу, сидит на облачке, ножки свесив, вместе с Тургеневым и Буниным и соревнуется, кто придумает самую экзальтированную дуру и самого неправдоподобно отталкивающего порочного идиотика. Но если Тургенев и иногда даже Бунин бывает прикручивают ручку "добавить больше пиздостраданий", то у Цвейга она всегда на максимуме.
Это уже третья его новелла, мною прочтенная, и я все жду, когда же разгляжу гения, которого видят все остальные.