Толстый и тонкий. Рассказы

На данный момент это лучшее произведение Чехова из всех, что я читал. В нём автор поднимает тему заносчивости, консерватизма и страха перед чем-то новым, непредвиденным, необычным, ярким. Эта проблема (хотя, возможно, для кого-то это и не проблема) актуальна была во все времена. Думаю, каждый хоть раз в жизни встречал человека вроде Беликова: тихих, зажатых, неуверенных в себе — пруд пруди. Сейчас существует множество исследований социологов и психологов, объясняющих, почему люди ведут себя таким образом: причины могут быть в родителях, болезненном опыте или особенностях характера. Но в контексте данного произведения нас куда больше интересуют не причины, а последствия такого образа жизни.

По моему мнению, футлярность — один из самых страшных грехов человечества. Из-за такого мышления прогресс становится невозможен, а жизнь превращается в пустое существование, наполненное страхом, «как бы чего не случилось». Понимаю, что впадать в крайности и искать себе неприятностей тоже не стоит — всему должна быть мера. Но именно из этих «неприятностей» и формируется наша жизнь. Всё зависит от мировоззрения конкретного человека. Как бы это ни было печально, но Беликовы будут всегда — создать мир без них утопично. Это как с сильными и слабыми: всегда будут агрессоры и жертвы, и мир без одних невозможен.

Я заметил, что подавляющее большинство людей к старости становятся Беликовыми. Скорее всего, они мыслят примерно так: «Я хорошо прожил жизнь, теперь устал, и мне не хочется ничего делать. Смысл начинать что-то новое, если я скоро умру? Лучше поживу последние годы спокойно, без неприятностей, в тишине». Так человек ограничивает себя мнимыми установками. На самом деле никогда не поздно что-то делать — боязнь неудач и есть главный враг такого мышления. К сожалению, пока не изменится весь уклад жизни, никакими речами это не исправить.

Честно говоря, Беликов у меня вызывает только отвращение, презрение и каплю жалости. Ставить себя на его место и пытаться понять его образ мыслей я не хочу — тут всё безнадёжно. Вот характерная цитата:

— И еще я имею кое-что сказать вам. Я давно служу, вы же только еще начинаете службу, и я считаю долгом, как старший товарищ, предостеречь вас. Вы катаетесь на велосипеде, а эта забава совершенно неприлична для воспитателя юношества.
— Почему же? — спросил Коваленко басом.
— Да разве тут надо еще объяснять, Михаил Саввич, разве это не понятно? Если учитель едет на велосипеде, то что же остается ученикам? Им остается только ходить на головах! И раз это не разрешено циркулярно, то и нельзя. Я вчера ужаснулся! Когда я увидел вашу сестрицу, то у меня помутилось в глазах. Женщина или девушка на велосипеде — это ужасно!

В итоге — выход для такого человека один: смерть. Что и случается с Беликовым из-за расстройства и нервного напряжения. Хотели как лучше (поженить незадачливого человека), а получилось как всегда. Таких исправит только могила.

Последние слова рассказа подводят итог:

— То-то вот оно и есть, — повторил Иван Иваныч. — А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт — разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим и слушаем разный вздор — разве это не футляр? Вот если желаете, то я расскажу вам одну очень поучительную историю.
— Нет, уж пора спать, — сказал Буркин. — До завтра!
Оба пошли в сарай и легли на сене. И уже оба укрылись и задремали, как вдруг послышались легкие шаги: туп, туп... Кто-то ходил недалеко от сарая; пройдет немного и остановится, а через минуту опять: туп, туп... Собаки заворчали.
— Это Мавра ходит, — сказал Буркин.
Шаги затихли.
— Видеть и слышать, как лгут, — проговорил Иван Иваныч, поворачиваясь на другой бок, — и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и всё это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, — нет, больше жить так невозможно!
— Ну, уж это вы из другой оперы, Иван Иваныч, — сказал учитель. — Давайте спать.
И минут через десять Буркин уже спал. А Иван Иваныч всё ворочался с боку на бок и вздыхал, а потом встал, опять вышел наружу и, севши у дверей, закурил трубочку.

Примечательно, что после смерти Беликова никому в городе по-настоящему легче не стало. Спустя короткое время тоска и уныние вернулись, показывая, что проблема не в одном человеке, а во всём укладе жизни.

Решение, на мой взгляд, есть: индустриализация уездных посёлков, областей и отдалённых регионов России. По сравнению с тем временем ситуация улучшилась, но есть куда стремиться. До сих пор существуют места, где люди не живут, а прозябают, — отсюда уныние и апатия. Нужно дать им достойную жизнь и обустроить эти территории, тогда и уровень жизни, и сплочённость населения возрастут. Вот такой неочевидный вывод.

Эта книга по-своему полезна. Если, прочитав её, вы узнали в себе Беликова — это серьёзный повод задуматься. Полезно взглянуть на себя со стороны: если правда режет глаза, значит, ещё не всё потеряно, и есть шанс измениться. А вот если Беликов вызывает у вас симпатию — тут мои соболезнования.