Дитрих Бонхеффер. Праведник мира против Третьего Рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик

Пока Христос и мир понимаются как два царства, сталкивающиеся и теснящие друг друга, нам остается малоприятная альтернатива: отказавшись от цельной реальности, мы либо выбираем Христа без мира, либо мир без Христа, и в обоих случаях обманываем самих себя… Нет двух реальностей, есть только одна, и это – Божья реальность, откровенная в Христе в реальности мира. Приобщаясь к Христу, мы входим одновременно в реальность Бога и в реальность мира. Реальность Христа включает в себя реальность мира. Мир не обладает собственной реальностью, независимой от откровения Бога во Христе… Идея двух царств, вновь и вновь овладевающая исторической Церковью, Новому Завету чужда.

Мне всегда казалось, что мы таким способом изо всех сил выгораживаем Богу некое «место», но я бы хотел видеть Бога не в определенных границах, но в центре, не в слабостях, но в силе, не в смерти и в вине, но в нашей жизни и в благе… Церкви отводятся не рубежи, где иссякают человеческие возможности, ее ставят посреди деревни. Так обстоит дело в Ветхом Завете, и с такой точки зрения мы еще не научились читать Новый Завет в свете Старого. Я много думаю о том, как выглядит безрелигиозное христианство, какие формы примет...

«…Господь больше всего, что мы могли бы себе вообразить, Он хочет большего от своих последователей и большего от мира, который принадлежит Ему. С этой точки зрения общепринятая «религия» умаляет Бога, отводя Ему власть лишь над тем, чего мы не разумеем. Этот «религиозный» Бог – всего лишь «Бог пробелов и провалов», Он имеет дело с нашими «тайными грехами» и скрытыми мыслями. Такого усеченного Бога Бонхёффер отвергал. Бог Библии господствовал над всем, в том числе и над научными открытиями, он правил не только тем, что оставалось для человека тайной, но и тем, что человек знал и осваивал с помощью науки. Не пора ли «ввести» Бога в мир, думал Бонхёффер, перестать притворяться, будто Его устраивают лишь те закоулки «религии», что мы Ему предоставляем.

Молоды мы или стары, не имеет значения. Что такое двадцать, тридцать или пятьдесят лет в очах Божиих? Кто из нас знает насколько он близок к этой цели? Подлинная жизнь начинается лишь тогда, когда она закончиться на земле, — все это лишь прелюдия перед подъемом занавеса, и так должны смотреть на это и старые, и молодые. Почему нас пугет мысль о смерти? Смерть страшна только для тех, кто живет в страхе и ужасе перед ней. Сама по себе смерть вовсе не жестока. Надо лишь успокоиться и крепко держаться за Божие Слово. Смерть не горька, если мы сами не огорчаемся и не удручаем себя. Смерть — милость, величайший дар благодати, который Бог дает верующим в Него.
...
С чего мы взяли, что смерть страшна? Кто ведает, не дорожим ли мы в нашем плотском страхе и муке перед самым славным, благословенным, небесным, что только есть на земле?
Смерть — это ад, холод, тьма, если наша вера не преобразит ее, но в том то и чудо, что мы можем преобразить смерть.