Полное собрание сочинений в 11 томах (эксклюзивное подарочное издание + CD-ROM)

Настолько масштабное, с размеренным, увлекающим за собой повествованием произведение, что сложно подобрать слова для описания эмоций от прочитанного.
У Пастернака невероятно красивый слог! Интересные сюжетные линии, с вплетённой в них нашей историей, любопытные, ни на кого не похожие личности персонажей.
⠀
Что местами буквально бесило, так это характер, в общем-то завидно свободного духом и самобытного, Юрия Живаго. Мне трудно принять проявления человека с меланхолично-флегматичным темпераментом, коим был доктор. Вот, как, как можно быть амёбой, пофигистом, когда твоя любимая женщина в панике, пытаясь принять верное решение по вашей дальнейшей судьбе и безопасности? Когда её и ребёнка увозит враг (с твоего же согласия). Как можно оставаться пассивным, когда твою первую семью (имеет место быть, считай, троежёнство) принудительно выслали за границу? Зачем Юрий Андреевич многое в своей жизни пустил на самотёк? При этом всём, назвать его безответственным и плохим невозможно.

Размышляя о характере, поступках и жизни главного героя, в голове начинает крутиться песня гр.Би-2 "Компромисс".
__

Неожиданно обнаружила, что могу практически без запинок рассказать "Рассвет" - одно из стихотворений Живаго, приведённых в конце романа. Откуда оно в системе моих знаний, ума не приложу.

Даже не думал, что написанная мной история про то, как я лечил "Доктором Живаго" мигрень наберет столько плюсов. Ну-с, а теперь попробую разобраться в своих "мыслях по поводу".

Итак, первое - четверка. Не больше. Откровенно говорю - вначале вообще хотел выключить плеер и удалить из него книгу. Потому что, хотя автор, безусловно, находится между талантливостью и гениальностью, но описание широкой массы (пусть не столь народной, а даже одного интеллигентского пласта) в на протяжении исторической эпохи - это, извините, смахивает на очередную попытку "Войны и мира". А зачем? Как Толстой все равно не напишешь, будь ты хоть гениальнее его. В конце концов любопытство взяло верх. Да и с отречения царя интереснее стало.

То же самое могу сказать по другому:

Ну так вот, рядовой жизни коснулась рука (почти)гения Пастернака. А сказочным не стало. Спасибо, что хотя бы стало чем-то заметным.

Второе - полностью согласился с мнением институтского преподавателя по литературе, которая, рассказывая нам про все перипетии, связанные с "Доктором Живаго" (начиная с истории замысла, заканчивая травлей Пастернака), заметила - несмотря на то, что Пастернаку была присуждена Нобелевская премия, сам роман является хоть и мастерским, но все же не настолько выдающимся, каким его изображали в конце пятидесятых за рубежом, и какую славу за ним мог закрепить за ним тот ажиотаж, который подняли советские идеологи, и за которым последовала травля автора.

Итак, не настолько выдающийся! Да. Соглашусь.

Третье. Не отрицаю того, что сюжет все интереснее и интереснее к концу. Но Боже мой, Борис Леонидович, если вы ударились в такой реализм, зачем же вы грешите постоянными совпадениями своих героев, которые одновременно оказываются здесь, потом там, после сям, случайно сталкиваются то в Сибири, то в Москве, и надо же! на прощание последнее "чудо"! Лара как снег на голову сваливается к покойному доктору Живаго.

Я в таких местах скрипел зубами. Ну не люблю я этого трагикомического приема античных и средневековых драматургов.

Четвертое. Я в очередной раз убеждаюсь в том. что события тех лет стали настоящей и невосполнимой трагедией и источником новых трагедий для народа и государства. Никогда не одобрял коммунизм и вообще марксизм. Но с каждым разом, читая литературу о той поре, я все больше и больше прихожу к мысли об эпохальной обреченности. Кто бы не сделал ту революцию - красные, белые, зеленые, синие, оранжевые в крапинку, прозрачные в полосочку или пестрые в абстракцию, они бы все пришли к этом. К чему? К крови, гражданской войне и так далее. Просто мера последствий определялась уровнем пролитой крови и слез в ту или в другую сторону. Пессимизм? Может быть. Но вы вспомните мировую историю. Практически все революции заканчивались именно так. Я не говорю о революциях начала нашего века на постсоветском пространстве. Это не революция, это борьба за власть. А возьмите те революции, которые являются трансформацией политических и социальных отношений, действительного освобождения человека от классовой зависимости и т.д. Все слишком просто - одни хотят изменений, другие не хотят. А раз так, будет обязательный конфликт между широкими массами, и скорее всего - в форме гражданской войны.

Борис Пастернак велик уже тем, что не побоялся ничего. Я думаю, он прекрасно понимал, какая реакция последует на это произведение. Он пошел до конца.

Я до сих пор не знаю, симпатичен ли мне доктор Живаго. Он наделен неплохими качествами человека, но все же он больше мне показался вялым, пассивным. Его неприятие происходящего в стране понятно и оправдано, но что стоит за этим? Инертность? Бегство? Пшик! В этом отношении Лара кажется более достойной - она хотя бы хочет быть с любимым человеком.

В конце книги Юрий Живаго показан опустившимся человеком. На самом деле он давно опустился. Морально - еще когда бросился бежать из Москвы. Да, бегство это оправдано, но именно оно и стало причиной этого падения героя.

Какой-то он не такой. Какой-то он не наш. Какой-то он... эх, и слова не подберешь...

"Доктор Живаго" Бориса Пастернака считается одним из самых сложных и тяжёлых произведений. И не только потому, что события разворачиваются в эпоху гражданской войны в России, но и потому, что в некотором роде такая же "гражданская война" разворачивается внутри главного героя произведения.

Конечно, в такое время каждый человек обуреваем в различной степени происходящим вокруг. Возможно, дух истории - это не просто сухие факты на страницах учебника, а нечто более глубокое, спусковое и роковое для людей, находящихся в контексте конкретных событий.

И тут трудно понять - мы ли, люди, являемся теми, кто запрашивает этот дух истории, нередко перемалывающий многих и многих достойных из рода человеческого. Или же История более обособленное от человеческого бытия явление, достаточно часто вступающие в конфликт с самим человеком?

Вопросов много, а ответов (как обычно) не хватает.. возможно, есть неумолимый рок, преследующий, каждого из нас. Юрий Андреевич Живаго, главный герой романа, один вышел на борьбу с силами, превышающими человеческие возможности. Что из этого получилось, каждый читатель решит для себя сам.

Знакомство с творчеством Пастернака не удалось. Оно так часто сравнивается с творчеством Достоевского, что я ожидала чего-то именно такого, в духе Федора Михайловича. Хотя в «Докторе Живаго» есть и исконно русский дух, и сама матушка-Россия, со всею своей необъемлемой красотой, болью и нескончаемой жизнью, роман оставил меня равнодушной.
Возможно, все дело в его политизированности и философскими вопросами, которыми так часто задается главный герой. Кстати, Юрий Андреевич не сразу становится центральной фигурой повествования, автор вначале просто забрасывает нас множеством героев, их жизнями, проблемами, но затем мастерски переплетает их, сводит все ниточки воедино, показывая, как на них повлияла война и революция. Наверно, эта книга для меня прежде всего книга о том, как ломались жизни людей под бурей гремевших войн и революций, о всех тех бедах и несчастьях, страхах и кошмарах, что они несут с собой, чем размышления о политике и философии.

Прочтение данной книги вышло отличным продолжением "Господ Головлевых". Между отменой крепостного права и полным уничтожением старого режима как раз прошло одно поколение, и эта пропасть между прошлым и будущем вышла для меня очень наглядной.
Первая треть мне понравилась безумно! Обожаю я тему "профессорской жизни" и тему "обучения", так что вплоть до военных действий я получала невероятное удовольствие. Потом стало сложнее. "Военные" и "политические" сюжеты мой мозг воспринимал как-то странно. Я цеплялась за диалоги, за рассуждения, как так произошло, почему все так идет, у кого какая точка зрения и почему. Но все ужасы, все расстрелы и пытки воспринимала отчужденно, будто где-то очень далеко, не на этой планете все это происходит. Не буду оправдываться, проигнорировала и проигнорировала. Такие же странности и с действующими лицами, у людей любовь, страдания, потери - а я не чувствую ничего. Слишком много персонажей, слишком много событий, да и сам Живаго мне просто показался странноватым малым. Да в этой книги вообще всего слишком много: персонажей, событий, идей, точек зрения, декораций, терзаний души. Каждая тема задевается, она просыпается и только глаза разлепит, а мы уже где-то в другом месте о других идеях говорим. Не бежать бы так в повествовании, а месяцами сидеть и преподавать эту книгу, размусоливать, рассуждать, подчеркивать, "переводить с русского на русский", тогда да, гениально и на все времена.
Очень хочется отметить язык. Сразу же бросились в глаза эти необычные метафоры, конечно каждая метафора индивидуальна, но здесь они какие-то особенные, режущие по глазам, но все равно приятные. И только позже до меня дошло, что Пастернак то поэт, и вся его манера повествовать в прозе просто сильно отдает поэзией, отчего все это так красиво и непривычно. Отчего все так нагромождено.

151 стр.:
Жалости не хватает. Я сейчас вся другим охвачена, другой жалостью, другим сожалением, другой любовью, другими людьми, другой эпохой. Другой войной. (Боже, история – такая страшная и такая удивительная вещь!)

Вообще это странно. Худо, но во благо. С одной стороны, я сейчас совершенно не в состоянии вдумчиво воспринимать Пастернака, потому что читаю его для галочки и как можно скорее, не желая вникать и погружаться в роман. Так что, казалось бы, лучше мне его сейчас и вовсе не читать. Но с другой стороны, мне кажется, это должно так быть, потому что, во-первых, когда бы я его сама взяла с полки и прочитала? всегда будет казаться, что не время; потому что, во-вторых, я знаю, что когда-то возьму и перечту его с чувством, и мне будет изумительно от восторга и смены ненависти любовью (как это было изумительно с Гоголем). Это тоже какой-то, пусть иной от обыкновенного, но путь постижения, приятия. Это как-то внезапно, неведомым образом, но работает.

Сейчас мне просто странно. Ничего не запоминается, все эти односложные фразы и абзацы в четыре строчки плывут мимо, их приливом приносит и отливом уносит; пусто. Только редкие пассажи природы, душевно-томительное, молчаливое, поднимающееся где-то внутри – вот это красиво, это пронзительно в «Живаго». Хочется читать роман, состоящий только из этого.

60~100 стр.:
А когда я была странице на сотой и мне нужно было отчитаться об ощущениях, я долго ходила вокруг да около, мол: нельзя сказать «нравится» — открывать не тянет, а откроешь, так каждый момент чувствуешь сопротивление какое-то; но нельзя сказать «не нравится» — потому что, несмотря на сопротивление, закрывать не хочется, читаешь и читаешь себе, сопротивляешься и сопротивляешься. КАК СВОДИТЬ МАГНИТЫ ОДИНАКОВЫМИ ПОЛЮСАМИ.

А потом, объясняя всё это, я поняла: такое . ощущение . будто . читаю . что-то . непотребное (сравнение, безусловно, коммуникативно слабое, ведь чтобы его понять, нужно иметь опыт соответствующего ощущения, а может я такая одна с таким опытом!). И тянет, прекратить не можешь — и отторжение чувствуешь, самой противно. Может, это из-за пожирающей всё «темы падения», которой начинается роман; и, конечно, это из-за лекций, которые предшествовали чтению; и наверняка весь дискурс, в котором бултыхается роман с самого написания, накладывает сильный отпечаток . Но так точно, именно так я ощущаю.

282 стр.:
Нет, мне уже нравится. Точнее, нет, мне не «нравится», но меня перестали терзать мучения, я читаю и всё. Во многом, думаю, потому, что исчезла Москва (стали синими дали), и поменялся слог, и самого Живаго стало больше, и самое прекрасное мелькнуло — его дневник, прямая речь; и вот если остальное спорно, то сам Живаго-то хорош, с ним-то душевно.

И уже нахожу я в романе что-то своё, что-то новое, что-то на заметку, что-то для размышлений. Налаживаю диалог с книгой: да, мне уже есть о чём с Борисом Леонидовичем поговорить. Но это всё индивидуальное, частное, конкретное. — А та история читательского отношения, которая есть у «Живаго», требует, мне кажется, чего-то совершенно общечеловеческого, в какой-то мере античастного. А этого я не вижу. И не понимаю феномена «Доктора Живаго». Что заставляет некоторых еще в школе влюбляться в этот роман? как он помогает переживать жизненные кризисы? почему именно его хочется читать тоскующим за границей русским? Не понимаю.


Без нумерации:

На самом деле всё неправда. Нам говорят на лекциях много нужных, со всех сторон правильных и важных вещей, но тут всё неправда. И я, уже дочитывая постепенно роман, страница за страницей освобождаюсь от того мерзкого, гнетущего, что было сказано о Ларе и Живаго (не хочу и повторять). Конечно, Лариса Фёдоровна странная и истеричка. И многое в романе необъяснимо, и тема внезапного соединения их не раскрыта («так получилось»), да и Живаго какой-то сильно противоречивый. Но как-то в жизни-то ТО ЖЕ САМОЕ. И любовь правда умеет делать из тебя скудоумного, уж нам ли не знать; и влюбиться можно в такого внезапного персонажа, нам ли не знать.

Я не знаю, о чём писал Пастернак; не помню, о чём этот роман в изложении школьных учителей; не понимаю, о чём эта книга для многих и многих людей, которым в жизни она оказалась важна.

Для меня сейчас, в две тысячи четырнадцатом, со всем выслушанным, передуманным, прожитым и оставшимся неясным, это роман о революции. О той силе революционного потока (помните какие-то бесконечные водопады вокруг Юрятина? стихия), которая не пощадила — ни умного, ни глупого, ни юродивого; ни сильного, ни слабого; да, и не пощадила бы ни тебя, ни меня, случись нам родиться только ровно на век раньше.

– Ты понял, кто это, эта бельевщица Таня?
– О, конечно.
– Евграф о ней позаботится. – Потом, немного помолчав, прибавил: – Так было уже несколько раз в истории. Задуманное идеально, возвышенно – грубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией. Возьми ты это блоковское: «Мы, дети страшных лет России» – и сразу увидишь различие эпох. Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле, фигурально. И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция, и страхи были не страшны, а провиденциальны, апокалиптичны, а это разные вещи. А теперь все переносное стало буквальным, и дети – дети, и страхи страшны, вот в чем разница.

У меня после этой книги сердце пополам. Читала непривычно долго, перечитывала дважды первую книгу, вторую не смогла - очень больно.
Язык как высокая вода в весенних реках - скрывает все пороги, широкая и страшная. Вроде плывешь, и легко, но глубина и мощь дыханье перехватывают. Впервые, наверное, так наслаждалась описаниями - природы, людей, а в особенности - погоды. Только инея шесть разных описаний... и так точно, что воображение легко доcтраивает целостную картину.
Целая эпоха, одна из самых страшных, рассказана через одну частную жизнь. Именно она, жизнь одного человека, имеет значение, осмысленная, наполенная личными ценностями, собственными идеями...Оставаться верным себе, слышать себя, жить по своей совести вопреки мнению окружающих или целого государства. Так жил главный герой - Юрий Живаго. Обладая огромной внутренней свободой, он не отнимал свободу у других, не принимал решения за других - именно это Тоня называла в нем "полным отсутствием воли". Для времени, в которое он жил - просто непозволительная роскошь.
Научные работы Живаго были посвящены мимикрии - и именно этим даром приспосабливаться он совсем не обладал.

Читала перед поступлением в институт, но перечитывая сейчас, не вспомнила ни строчки, словно впервые открыла. Сначала продиралась через текст, как через колючий кустарник: главы казались бессвязными и разрозненными. Я не понимала, кто все эти люди и кем друг другу приходятся. Хотелось начать записывать, кто есть кто. Но постепенно вникла и не зря. Очень глубокое произведение!
Сколько потрясений пережила наша страна. Какое время не возьми, нигде не жилось человеку вольготно и беззаботно, постоянно случались какие-то потрясения.
Жизнь Юрия Живаго не назвать легкой. Рано потеряв родителей (по крайней мере в самом начале мы сразу же попадаем на похороны матери), судьба его и дальше не щадит, забрасывая в самое пекло войны сначала со внешним врагом, а потом войны гражданской.
Вообще, мотив смерти постоянно маячит на заднем фоне: мать Юры, мать Тони (будущей жены), гибель белогвардейцев и красноармейцев, в конечно итоге сначала духовная смерть, а потом физическая самого Живаго, тихий и незаметный уход Лары.
Дочитав роман, понимаешь как много в нем символизма, когда неожиданно незначительный эпизод, описанный вначале, вдруг начинает играть важную роль в последующем раскрытии сюжета. Так, молоденькая Лара разговаривает со своим мужем Павлом в комнате, где у окна горит свеча, а в это время Живаго проезжает по той же улице и видит свет от свечи в окне, а много позже Лара прощается с усопшим доктором в этой же комнате, где когда-то горела свеча. Круг замкнулся…
И таких эпизодов великое множество, все не перечесть. Именно наличие такого символизма делает для меня этот роман особенным и очень поразительным, заставляют о многом задуматься.
Например, когда случилось так, что Живаго вступил в отношения с Ларой, обманывая при этом Тоню, мне хотелось бы начать его презирать, но я не могла, поскольку он при этом в моих глазах не перестал быть порядочным человеком. Правда, если бы не внезапное пленение, он вряд ли бы решился разрубить этот узел. Согласитесь, что такие истории случаются и поныне, когда мужчина мечется меж двух семей, не решаясь сделать окончательный выбор. И такая ситуация может длиться крайне долго.
И все же, думается мне, любил он не Тоню, с которой вырос и знал ее со всех сторон с мальства, а Лару, к которой его всю жизнь тянуло. А какие у доктора с Ларой складывались нежные отношения, просто диву даешься. Она очень ласково его называла, например, что-то вроде «свечечка моя негасимая…». Как поэтично! Вся жизнь доктора заключалась в Ларе и когда она уехала, жизнь утекла из него вслед за ней. Свечечка погасла и дальше только дотлевала совсем недолго. Все, что происходило после, казалось, больше его уже не трогало. Как будто жизнь потекла самотеком так, как складывалось. Подвернулась под руку Мария, не отказался, просто стал с ней жить. Но души в этих отношения, какого-то трепета, жара, чувствительности, сумасбродства, не было совсем.
Когда дочитала, все время крутила в голове одну мысль: «Ели бы Лара не уехала, если бы Живаго ее не отпустил …».

Мне сложно охватить весь роман и передать всё то, что в нём было, и какие эмоции вызывали у меня те или иные происшествия, поступки героев и прочее.
Нам представлен главный герой – Юрий Андреевич Живаго, врач, поэт. Показана его жизнь от начала до конца. Живаго пережил первую мировую войну, революцию, гражданскую войну. Он был буквально в самом водовороте этих глобальных происшествий.
Но в книге показаны не только исторические события двадцатого века, но ещё и такое нежное и прекрасное чувство, как любовь. Самая что ни на есть настоящая, сильная, болезненная и ранящая.
<Они любили друг друга не из неизбежности, не «опаленные страстью», как это ложно изображают. Они
любили друг друга потому, что так хотели все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и
деревья. Их любовь нравилась окружающим еще, может быть, больше, чем им самим. Незнакомым на
улице, выстраивающимся на прогулке далям, комнатам, в которых они селились и встречались.>
Пастернак очень точно и живо передал картину того времени, за что ему большое спасибо. Сплошное погружение в жизнь героев, будто бы описанные события происходят в данный момент с людьми тебе знакомыми.
Хоть книга мне и понравилась, но вряд ли в ближайшее время я возьмусь её перечитывать. Как бы там ни было, первая часть книги немного нудная и скучная, лишь только к середине главный герой начал раскрываться, стал более понятным мне. Сам роман мрачноват и печален, что к слову, не так плохо. Однако, как я сказала, перечитывать его я буду не скоро.

Закончила читать книгу около трех минут назад и вот я уже пишу рецензию.
Я очень надеялась на то, что это книга станет моей, я надеялась найти в героях что-то близкое и понятное мне, отчасти это удалось.
В этом романе есть все, что меня так или иначе привлекает: проблемы не надуманы, люди страдают, люди умирают, людей убивают, людей унижают, люди лукавят, люди лгут и изворачиваются, люди меняются. Почти четыре дня чтения книги обернулись размышлениями не особо глубокими, но все же размышлениями.
В те моменты, когда интерес к роману угасал, события в книге ускорялись, сменяли друг друга и немного озадачивали. Как только появлялось желание сказать что-то вроде:"Ну что же вы, такого не бывает, так не говорят"-казалось, Пастернак, предвидя реакцию читателя, продолжал предложения, преображая их и окрашивая в другие оттенки. Когда где-то в начале романа зашла речь о Ларе, о том, что эта девушка чиста донельзя, и я уже было решила для себя, что книга определенно не для меня, Пастернак прекратил её в Лолиту, в стыдливую девушку, павшую женщину, продавшую душу.
Как только я захотела осудить Живаго за то, что он из-за своих совершенно непонятных принципов отказывается уехать со своей любимой, куда угодно, лишь бы быть рядом с той единственной, о которой написано столько книг, о которой он написал столько стихов, я вдруг поняла, что на то он и Живаго, чтобы прожить жизнь так и только так.