Цветы запоздалые. Рассказы

Не пора ли обратиться и к классике российской литературы?
Одно из ивзестных произведений несравненного мастера короткого рассказа - Антона Павловича Чехова, "Дама с собачкой".
Только сейчас я его прочитала, признаюсь честно. Может быть, ещё когда-то в школе, если этот рассказ вообще входил в нашу программу русской литературы тогда, сейчас уже и не вспомнить.
Но могу утверждать, что только при прочтении именно в этом возрасте, по мере приобретения какого-то жизненного опыта, а не в возрасте школьника, понимаешь - насколько прекрасна и глубока может быть такая небольшая литературная вещь (это мое утверждение ни коим образом не значит, что его не надо читать юным читателям; лишь скажу, что какие-то мысли, заложенные автором, вторые, третьи смысловые слои повествования, могут обнаружиться чуть позже. И именно поэтому соглашусь с мнением многих - классическую литературу надо перечитывать не один раз в жизни, и с разницей в несколько лет, а то и десятилетий. Обязательно найдешь что-то новое для себя!).
Итак, ялтинская набережная. Праздно прогуливающиеся люди, которые приехали сюда кто отдыхать, кто подлечиться... Мужчины, женщины, семьи. И вот, "на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами".
Сам Гуров - мужчина лет под сорок, обремененный нелюбимой (навязанной в молодости, как описано в начале) женой и тремя детьми. Охоч до женского полу - именно потому, что несчастен в семейной жизни, в карьере не слишком удачлив, в обществе мужчин не очень популярен, но для женщин привлекателен. "Низшая раса!", - почти каждый день так он объявлял для всех, описывая женский пол. Имея многоичесленный горький опыт похождений, все равно тянется к новой интересной женщине, потому что вновь "хотелось жить, и всё казалось так просто и забавно".
Итак. Он. Она. Южный морской берег. Взаимный интерес, влечение, возникший роман между ними. Расставание с мыслью, что это точка в их истории, не запятнанной словами любви...Но это не конец, "до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается"...
Детали, точность, глубина в каждом слове, описании каждой жизненной ситуации, которая может произойти с каждым из нас.
И то, как Он поедает с аппетитом арбуз после их сближения, а она вся в себе, в душевных метаниях и мучениях, не можит проронить ни слова...
И то, как Его, "томило сильное желание поделиться с кем-нибудь своими воспоминаниями... Однажды ночью, выходя из докторского клуба со своим партнером, чиновником, он не удержался и сказал: — Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте! Чиновник сел в сани и поехал, но вдруг обернулся и окликнул: — Дмитрий Дмитрич! — Что? — А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!"
И то, как Его оделевают мысли о том, "что у каждого человека под покровом тайны, как под покровом ночи, проходит его настоящая, самая интересная жизнь. Каждое личное существование держится на тайне...".
Но самое чудесная сцена, на мой взгляд, та, когда они впервые вместе ранним утром уехали к морю. К этому воплощению природы, сильной и бесстрастной. И именно там им открылось, что "однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда еще тут не было ни Ялты, ни Ореанды, теперь шумит и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может, залог нашего вечного спасения, непрерывного движения жизни на земле, непрерывного совершенства... Если вдуматься, всё прекрасно на этом свете, всё, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве".

Повесть сложная, неоднозначная. 

Герой Антона Павловича как бы рождается заново. Не зря Чехов совсем не упоминает прошлого Владимира Ивановича (настоящее имя тоже фигурирует всего один раз). Его новая жизнь началась с того момента, как он, с фальшивым паспортом и в лакейской одежде, поступил на службу к Орлову. Хоть мы и не знаем прошлого главного героя, но мы точно видим, как герой меняется. Он словно видит в Орлове старого себя, смотрит на свою прошлую жизнь от третьего лица, лица лакея. Через несколько страниц лакею Степану становятся противны его изначальные помыслы и он понимает, что просто хочет жить. И все это яркое, светлое желание жизни, воплощается под конец повести в ребенка - Софию. Она - образ жизни в судьбе главного героя, образ надежды.

Самым сложным персонажем остается, конечно же, Зинаида Федоровна. Ее тяжелая судьба, как мне кажется, была загублена не чем иным, как изменой. Собственными руками она разрушила ту счастливую жизнь, о которой всегда мечтала. И она уже ни на что не надеялась, когда уезжала из Петербурга с Владимиром Ивановичем - все уже тогда было для нее кончено. Она понимала, что у нее не получится сбежать от себя, забыть все это.

Что касается Орлова, то он не вызывает ненависти, только жалость. Пустая комфортная жизнь, отсутствие понятия о любви. Лишь сухие страницы книг, лицемерные друзья, карты с острыми краями и теплый плед на софе. Его слезы - страх настоящего, чистого, искреннего. Есть ли в этих слезах надежда стать живым человеком? Думаю, что да. 

Замечательная повесть.

Вот говорят, Чехов - скучный писатель, или если словами того же Суворина: "Певец среднего сословия! Никогда большим писателем не был и не будет..."
Но Чехов скучный (и средний) только, если сам читатель скучный. Если читатель сам вял и анемичен. Потому что читатель у Чехова не потребитель чтива, а всегда его «со-писатель», «су-шеф», так сказать.
В знаменитых чеховских паузах мы сами додумываем Чехова, дописываем произведение, исходя из своего личного опыта. Какое же это беспросветно-бессмысленное занятие читать его прозу, если у вас нет жизненного опыта! И наоборот, чем ваш опыт богаче и замысловатей, тем интересней Чехов… Так?
«Агафья» шедевральна. Прочитайте ее, и вам точно станет ясно, почему современные женщины берут кредиты в «Быстроденьгах» под стопятьсот тысяч процентов и покупают таким вот «Савкам» бэхи, а потом… Ну а что бывает потом – всем известно: в финале приходит коллектор. И за все воздается сполна. Финал, конечно, жесть. Обожаю пронзительную тонкость Чехова.

Прочитав этот рассказ, я задумалась о том, какими критериями я руководствуюсь, оценивая книги. Я очень люблю хорошую художественную литературу и мне важно встретить в ней ответы на свои вопросы, найти что-то, что взволнует, что откликнется в моей душе, что приведёт к размышлению или новому взгляду на вещи. Когда я прочла этот рассказ, у меня возникло ощущение легкого замешательства. Это же Чехов! Классика! Но... Я ничего не почерпнула для себя!.. Да, я получила удовольствие от красивого художественного языка, я отметила, как хорошо и тонко рассказана эта история, но я не согласилась с автором в его понимании настоящей любви. Видимо, всё дело в том, что я воспринимаю любовь совсем по-другому - как заботу о другом человеке, как долгий путь, в котором нужно терпение, уважение и умение отдавать. Это взаимообоюдный труд. И я не верю, что можно видеться раз в месяц и по-настоящему любить друг друга. На мой взгляд, это лишь влюблённость -

«Искусство любить» Эрих Фромм.
Совсем другое дело - быть вместе каждый день, когда внутри и снаружи может быть разная погода, от ласкового солнышка до холодного ветра и заморозков...

В этом промелькнувшем, как мгновение, рассказе, на первый взгляд всё просто: мы видим историю Ольги, девушки простой, склонной к полноте и способной вызвать лишь умилительное "Душечка!". Вот она встречает первого мужа, второго, намечается и третий. Автор, очевидно, обращает внимание на то, как пуста и безжизненна Душечка, как преображается она вместе с очередным увлечением, в неге очередной любви.
У Кукина девушка перенимает дела театральные, проблематику низкосортных увлечений широкой публики (которую мы слышим из уст Шекспира в "Смуглой леди сонетов" Шоу). У Пустовалова — навыки торговли лесом и увлечённость церковью: в речи её появляется "спаси вас господи", "дай бог"; сама она становится такой же степенной, если угодно, кроткой. Смирнов же знакомит Душечку с миром животных, с ветеринарной терминологией. И каждый раз Ольга бросается в новую пропасть, или же — каждый раз её форма наполняется новым содержанием, облекается новой одеждой и новым характером.
И всё это, кажется, лежит на поверхности, затрагивая, так сказать, женский вопрос, преподнося читателю некий женский образ бессодержательности, зависимости от мужчины, малодушии.

С другой стороны, Душечка наша может, в самом деле, оказаться Душой человеческой, постоянно ищущей и никогда не находящей, впитывающей, но по итогу остающейся в потёмках бескрайних пустот искусства, религии и науки. Возможно, что Душечка говорит нам не столько о самом поиске, который протекает так и этак, сколько о том, что ищешь лишь тогда, когда нуждаешься, и что скорее не Душечка — Душа человеческая, а, напротив, Душа человеческая — в сущности, душечка.

1000 лет русский крестьянин общался с Вечностью, "оформленной" в его сознании Православием.

1000 лет - не день. И даже не сутки - действительно Вечность. Но, как оказалось, даже у неё есть свои правила. Табуированные мысли, мысли, не говоря уже о поступках. В целом правила эти помогли выжить этносу. Но всё ли можно вписать в вековечные устои-принципы?

А если полюбила? Да так, что хоть в петлю? Или с обрыва? Как Катерина в "Грозе", о чём я пробовал написать. Что с этим делать? Что делать Эмме Бовари, вроде бы такой далекой от тысячелетней и тысячекилометровой Русской равнины, но далекой лишь на первый взгляд? Если уходит жизнь. Ещё раз: "уходит Жизнь"? И с этим ничего нельзя сделать. Или почти ничего.

Огромная земля-матушка. Огромная как Вселенная - эта Русская равнина. И словно островки-туманности - люди, русские люди, рассеянные в буквальном смысле, словно горсти зерен, словно не ограненные алмазы, невзрачные камешки в такой же вечной грязи таких же вечно разбитых дорог. И кажется, ничего не происходит на этой земле. А если что-то и случается - как узнать? Где узнать, что именно? Единственно - постоялый двор, словно магнит притягивает вынужденно останавливающихся на постой странников. Всё обыденно, размерено, устоявшись за 1000 лет. Как и женская судьба в мужском, по преимуществу, мире. Женская доля, как написано в одном из комментариев к книжке.

Убегая от судьбы, являющей себя исключительно в нищенском обличии, ты выходишь замуж не по любви. В буквальном и фигуральном смысле за кривого, горбатого и ущербного во всех смыслах Алёшку. Это был твой выбор? Да. Но был ли он выбором? Но Варвара, мстя (?) даже не убогонькому Алёшке-мужу, а какой-то морщине на лице судьбы, берет своё, женское. Берет с достатком, потому как в проезжих-заезжих мужиках недостатка не бывает. Да и попович денежку подкидывает. За то же самое.

Старшая невестка так и не дождется своего мужа-заводчанина. Как взять своё, взять, а не урвать у судьбы-судьбинушки, своё, женское, если ты некрасивая и болезненная? Что, поспешит к тебе муж, который "в гору пошел"? Не торопится. Не появляется.

Может, и не возникла бы в головках этих простых женщин грешная мысль - извести со свету и свёкра своего, накопившего 8 тыщ и положивших деньги в банк, и Алёшку убогонького, если бы не услышали историю о солдатке, что влюбилась до гробовой доски, как оказалось в конце концов, в соседа своего. И не отступившей от любви своей. И даже, по одной версии, отравившей своего постылого мужа. Который, придя со службы, узнал всё, простил всё, попросив лишь не говорить никому о связи жены с соседом, чтобы порозу избежать. Ведь всё по-человечески же, верно? Договорились, всё нормально. Да только вот что с чувством делать? Которое почему-то "бабской долей" называют. Что с ним-то, горемычным, делать? Ведь обо всём же по-человечески договорились. Мужики. Между собой.

Матвей Саввич, что рассказывает историю солдатки Машеньки, соседом которой он и был, это ведь он потом взял сироту-сына Машеньки к себе для спасения души. Это потом было. А когда решать нужно уже не с мужем, а с женщиной, которой было-то 19 или что-то около того, так ведь не решил, отказался. Это ведь потом раскаяние, покаяние хоть какое-то пришло. И мальчонка-то, как зверек затравленный с понятно какой судьбой, ничего ведь хорошего впереди не увидит: не люб он, не свой, для чего-то взятый во спасение не его души.

О том, почему в чеховских рассказах, да и не только там, рядом с женщиной всегда, ну хорошо - в подавляющих своим абсолютным большинством случаях - такие ничтожные мужчины; об этом мы поговорим в другой раз. А в заключении, относительно "бабской доли", могу сказать только и исключительно одно: никому не победить эту страну, "никому" от слова "совсем", пока она держится такими женскими плечами. Не святые они - наши женщины, земные, теплые, ранимые. Помните, как любимый Васьков Маргарите Осяниной говорил про ту паузу, которую она заполнила автоматной очередью? Так это ведь и случилось потом, в 90-х, когда заполнила наша женщина паузу, что взяли, так сложилось, наши мужчины. Заполнила, и снова вывела Россию-матушку по им только ведомой кривой, что от пропасти вела. Вот как-то так всё и получается у нас.

Кинь камень, кто не без греха. Так сказал вечный Учитель. Тем и живем. На том и стоим.

P.S. А написать отзыв на рассказ сподвигла меня мой друг на LL Elena0777 отзывом на "Мадам Бовари". Мерси!

когда начала читать, вспомнила, что смотрела спектакль по этому рассказу. Ничего себе, 24 электронные страницы, всего ничего, и по ним целый спектакль! Как Чехову удавалось в короткий рассказ вложить всю жизнь человеческую!
А как точно он передает характер героини! Сразу столько примеров из жизни вспоминается. Ну да, знакома я с такими женщинами.
Душечка — идеальная жена. Мечта любого мужчины. Заботливая, как мать. Всегда покорная, всегда согласная с мужем, всегда рада услужить. Отдает всю себя без остатка. И что с того, что она пуста и глупа? Зато она любого, самого даже никчемного мужчину может сделать счастливым.

Классические рассуждения о направлениях в развитии человечества. В рассказе представлены две крайности, два ошибочных, на мой взгляд, мнения.

Если придерживаться порядка, который поддерживает Лида, то людям, в идеале, гарантированы материальные блага. Но будет ли в конечном результате желание и возможность развиваться духовно, без чего счастье немыслимо? Думаю, что да, но придется дать задний ход. То есть предыдущие усилия будут чрезмерными, и вторая сторона жизни будет заброшена.

Если говорить о том, что предлагал художник, то хорошо будет лишь первое время, но рано или поздно придется заняться делом, чтобы дальше жить так, как прежде. Ведь что не говорите, но мы - люди, состоим из плоти, в связи с чем, имеем определенные потребности. То есть придется притормозить свои духовных поиски и засучить рукава.

Хотя менее болезненный для человечества вариант – это вариант Лиды. Правда и с этим можно поспорить.

Вот и выходит, что правильней будет и, на мой взгляд, очевидным, как это не банально - золотая середина.