Обломки

Как правильно подметил сам автор этого романа Жюльен Грин, эта книга с «неподвижным» сюжетом. И это не создает дополнительных трудностей в восприятии самой книги. Главное в ней это неординарные герои, а не «динамика» сюжета. Книга с изюминкой, которая не всем по зубам.

Первое, что поражает в персонажах романа, это почти маниакальный интерес к себе, к собственному лицу, к собственному телу. Все трое (в особенности Филипп и Элиана, да и Анриетта) готовы буквально часами простаивать перед зеркалом. Зеркала - в гостиной, столовой, спальне, даже крошечное зеркальце в такси - притягивают их сильнее любого магнита. Нездоровый интерес к внешности совершенно нивелирует внутреннюю красоту человека. Персонажи книги не живут полной жизнью, они принимают позы, чтобы хорошо смотреться под лучами заходящего солнца. Филипп никогда не садиться напротив окна, чтобы дамы не смогли хорошо его рассмотреть, увидеть выдуманные морщины. Элиана никогда не занимает место по левую руку от Филиппа, так как считает, что профиль с этой стороны ее старит. Филипп набрал лишних двести граммов в весе, расстроился так, что утратил легкий румянец на щеках и сразу подурнел. Анриетта редко проявляет эмоции, чтобы «не заработать» морщин. И всем им около тридцати лет. Вы представляете себе этих маньяков внешности?

Кроме самолюбования и позерства героям присущ страх – страх старения и увядания. Каждый из них боится по-своему. Но, несомненно, в этом романе эта фобия их объединяет. Хотя, живут они как осколки (семьи), сами по себе. Осколки, которые никогда не были целым.

Поглощенность собой делает Филиппа, Элиану и Анриетту безнадежно одинокими. Персонажи «Обломков» не ведают ни сострадания, ни нежности, ни даже простого дружеского участия. Они живут в атмосфере пустоты и холода. Криосауна чувств. «Каждый человек - властелин пустыни» - эта мысль Филиппа могла бы послужить эпиграфом ко всему роману.

Только любовь, умение жить ради других способны объединить людей, вырвать их из кошмара одиночества. Но, любить герои книги не умеют. Филипп не любит сына до тех пор, пока сын, взрослея, не становится похожим на него. И только тогда Филипп полюбил сына, точнее свои черты во внешности сына. Анриетта не любит Филиппа, их брак сложно назвать счастливым. Они сосуществуют под одной крышей в месте с сестрой Анриетты – Элианой. Элиана на протяжении многих лет влюблена в тело Филиппа. Она купает его в комплиментах, но не сближается с ним. А для Филиппа ее комплименты как эликсир молодости. Для него Элиана просто еще одно зеркало, в которое можно посмотреться и убедиться, что ты неотразим.

Этим романом Жюльен Грин намеривался донести до нас, что человек это не только его внешность, но и внутренний мир. Автор с такой иронией и пафосом утрирует маниакальную одержимость героев своей внешностью, а ведь, главное внутри.

Так и хочется здесь процитировать Льва Николаевича с его счастливыми и несчастливыми семьями, только вот представленных Грином троих взрослых и одного ребенка назвать семьей язык не поворачивается. Формально – да, есть юридически оформленный брак Филиппа и Анриетты, в наличии общий ребенок Робер и проживающая с ними сестра Анриетты Элиана, но фактически семьи нет. Есть абсолютно чужие друг другу люди, равнодушные, живущие каждый своей бессмысленной жизнью, которую пытаются наполнить чем придется. Единственное, что их объединяет, - стремление во что бы то ни стало избежать конфликтов и острых углов, сохранить фасад благополучия: для окружающих, для семьи соседей по жилплощади, для себя.

Филипп уходит в благостное созерцание себя любимого в зеркале, уход за своим драгоценным телом и бессмысленное блуждание по парижским улицам. В какой-то момент проверенные способы перестают работать, и мужчина с ужасом осознает, что а) что с ним происходят возрастные изменения, намечается второй подбородок и о, ужас! он прибавил 200 граммов; б) один из увиденных во время прогулок случаев и последующие размышления приводят Филиппа к шокирующему выводу, что при всей своей внешней респектабельности и мужествености, он трус.

Анриетта пытается укрыться от реальности, создав иллюзию бедного, но иногда счастливого прошлого, вступив в отношения с бедняком, который третирует ее ревностью и намекает на суицид из-за своего материального положения, вынуждая женщину снабжать его деньгами. Анриетта не любит ни мужа, ни сына, ставя Робера в иерархии привязанностей на последнее место, после своего пса. Единственная, к кому Анриетта испытывает теплые чувства, - ее сестра Элиана, и то только потому, что сестра может ее прикрыть перед мужем, вместо нее выпросить у Филиппа деньги и вообще всячески идет ей на уступки.

Дальше...

Элиана в свою очередь влюблена (или думает, что влюблена) в Филиппа и страдает по этому поводу: нехорошо же, муж сестры все-таки. Впрочем, страдания в восприятии Элианы – неотъемлемая часть всякого худо-бедно благородного человека, так что не было бы Филиппа – было бы что-то другое для страдания. Стоит отметить, что у Элианы это именно страдания для себя, для своего понимания; свойственной многим демонстративности («Посмотрите на меня, как я страдаю, а все для чего – для того, чтобы другим было хорошо!») у нее нет. Но и любви к Филиппу у нее нет тоже – есть некая влюбленность одинокой женщины к единственному мужчине из своего постоянного окружения, влюбленность, которая служит для ощущения того, что в жизни что-то происходит. Ну и для того, чтобы в глубине души восхищаться своим благородством и жертвенностью.

В эту обстановку возвращается из пансиона на каникулы Робер. К матери, которой он не нужен, которая совершенно равнодушна к сыну и не всегда помнит о его присутствии. К тетке, которая строит из себя благородную, но не гнушается тем, чтобы выплеснуть свою злость на мальчика, который не сможет ответить. К отцу, который в присутствии сына чувствует себя неловко, не знает о чем говорить, но в итоге проникается теплыми чувствами к Роберу, потому что он напоминает Филиппу его самого в детстве, потому что мальчик тоже чего-то боится, то есть для Филиппа сын – средство, которое позволяет мужчине чувствовать себя не таким жалким.

Именно Роберу принадлежат те немногие искренние человеческие поступки по отношению к ближнему своему, какие есть в этой книге. Но их катастрофически недостаточно, чтобы эти три человеческих обломка стали хоть чуть-чуть напоминать семью.

«Семья всегда будет основой общества».
Оноре де Бальзак

Герои романа Жюльена Грина - Филипп Клери, сын крупного промышленника, 31 год; Анриетта, его легкомысленная жена, 29 лет; апатичный Робер, их десятилетний сын и незамужняя сестра Анриетты Элиана, которой тридцать два года (а не тридцать, как она всем говорит) - в буквальном смысле обломки одной семьи. Несмотря на кровное родство, совместное проживание и ведение общего хозяйства, назвать персонажей романа семьей можно разве что с юридической точки зрения: как зарегистрированный социальный институт. В психологическом плане отношения между героями книги определению «семейные» решительно не поддаются. Анриетта никогда не думает о Филиппе, Филипп постоянно думает только о себе, маленький Робер расплачивается «долгими часами скуки за совершенную им оплошность - родиться на свет божий», а Элиана… с Элианой ситуация самая запутанная. Между сёстрами, женой и мужем, родителями и сыном нет ни духовной, ни эмоциональной близости, нет и ответственности друг за друга. Пожалуй, мысли о самоубийстве в сочетании с сильнейшим страхом смерти - это единственное, что объединяет взрослых героев романа. Распад семьи Клери находится в той стадии, когда каждый её член завороженно наблюдает за «процессом умирания» (и семьи, и своим собственным), но сделать что-либо, каким-то образом помешать процессу уже не в состоянии.

А зрелище, надо сказать, жалкое. Упадок ощущается буквально во всём: в мыслях – пустых и бессодержательных, в чувствах – заторможенных и противоестественных, в праздном образе жизни, в безволии и бессилии, в том числе в интимной сфере (у Жюльена Грина от читателей секретов нет), в отсутствии интересов и увлечений. Даже в искусстве еды Клери ни на что не способны. Каким был «обычный» обед у Форсайтов! Суп – «прекрасный, хотя чуточку и густоватый», рыба – «чудесная дуврская камбала», сухое шампанское, отбивные котлеты, жареные цыплята, салат, спаржа, затем на десерт яблочная шарлотка и «стаканчик хереса к сладкому», французские маслины и русская икра, немецкие сливы, а после обеда подавали «египетские сигареты в серебряном ящичке». Ни в какое сравнение с этим великолепием не идёт второй завтрак Филиппа Клери: «кусочек мяса, чуточку зеленого горошка без масла и поджаренные длинные хлебцы, которые обманывают голод, а толщины не дают». И дело вовсе не в желании Филиппа сохранить фигуру, и тем более не в стремлении к экономии (финансовое положение Клери более чем хорошее и его устойчивость сомнений не вызывает). Проблема - в неумении получать удовольствие от чего бы то ни было. И если справедливо утверждение, что эстетическое наслаждение, радость от обладания неодушевленными и одушевленными предметами, удовольствие, получаемое от употребления пищи, напрямую связаны с представлениями человека о ценности объекта удовольствия, то можно сделать вывод: для членов семьи Клери ничто не представляет ценности, включая их собственные жизни.

Филипп, глава семьи, бродит по ночам вдоль Сены в поисках сомнительных приключений. Его жена «прячется» от равнодушия мужа и тирании сестры в выдуманном романтическом мире. Элиана… об Элиане даже говорить не хочется. Так и мучаются несчастные Клери, раздумывая, "возможно ли убить себя только потому, что тебе скучно". "И всяк зевает да живёт — И всех их гроб, зевая, ждёт»…

Весенний день прошёл без дела

У неумытого окна:

Скучала за стеной и пела,

Как птица пленная, жена.

Я, не спеша, собрал бесстрастно

Воспоминанья и дела;

И стало беспощадно ясно:

Жизнь прошумела и ушла.
Ещё вернутся мысли, споры,

Но будет скучно и темно;

К чему спускать на окнах шторы?

День догорел в душе давно.
Александр Блок

В обществе, где человек обретает цель и смысл своего существования через приобщение к таким системам, где он собственную жизнь способен поставить на службу общему для многих «я» идеалу, — в таком обществе проблема индивидуальной смерти не может выйти на первый план, ибо гибель отдельной личности не означает гибели тех ценностей, ради которых эта личность жила.
Напротив, там, где не происходит приобщения отдельного человека к коллективным идеалам, где этот человек высшую и единственную ценность способен увидеть лишь в поддержании и продлении собственного существования, — там индивидуальная смерть становится границей пребывания любых ценностей в мире.
Косиков

Я не могу сказать, что я целостная личность. Не смею утверждать, что живу в ладу с собой и собственной жизнью. Внутренние противоречия, несоответствие реального я и тому идеальному, кем я мог бы быть, порой портит жизнь и здорово подтачивает изнутри. Но я обладаю той безрассудной уверенностью, которой порой обладают лишь глупцы, да безумцы, что я смогу еще измениться или же просто принять себя таким, как я есть. Я не знаю, что это. Возможно, любовь, которой одарили меня родители, внушила мне некоторую уверенность в себе, возможно, не так уж много я прошу от жизни, возможно, считаю, что способен достичь своего идеала. Но корабль мой держится на плаву, хотя было бы обманом утверждать, что море моей жизни спокойно и непоколебимо. Я даже начинаю думать, что волнения эти и являются основой жизни. Есть и такие, чьи судна колышатся на почти недвижимой водной глади; одни сами пытаются создать ураганчики и штормики страстей, вторых уносит на скалы и они разбиваются, от жизни их остаются лишь обломки. Жалкие следы жалких людей.
Перед моим взором три таких примера: Филипп, Элиана и Анриетта.

Филипп — тридцатилетний Аполлон, богат и прекрасен он. Казалось бы, что может мешать ему жить? Но, как это часто бывает, корень зла мы сможем найти в детстве Филиппа. Отец мальчика был тиранишкой, трудолюбимым дельцом, который своими силами сколотил свое состояние… Сына, судя по всему, хотел воспитать сильным и неколебимым, нажитое копил, чтобы тот жил без забот. Находясь под крылом тирана, ребенок может вырасти бунтарем, а может подчиниться этой власти, он привыкает бояться, вырастает нерешительным и трусливым. Филипп влюблен в себя, его тело — его храм. Потому малейшие «трещины» на фасаде этого храма вызывают у него ужас. Папа умер, дело папы живет, но Филиппу все это не интересно. Ему скучно.

«Но разве человек богатый, пользующийся отменным здоровьем, кончает с собой? Возможно ли убить себя только потому, что тебе скучно? Он снова стукнул тростью о камень и мысленно повторил свой вопрос. Потому что скучно? Причина явно недостаточная. Чтобы оправдать такой конец, требуется великое горе или хотя бы серьезный недуг.»

Но Филипп не прав, после того, как он доказал себе, что он трус, после того, как он осознал, что женщины, с которыми он живет, его презирают, после того, как понял, что не способен даже предъявить жене обвинения, после того, как увидел, что даже тело не платит ему благодарность за заботу и начинает толстеть, после того, как, в конце концов, убедился в том, что жизнь-то прожита, а что он получил? Он смотрит на себя со всей прямотой объективного зрителя и понимает, что ему не хватит ни сил, ни решимости хоть что-то изменить. И вот как раз это беспросветное будущее как нельзя лучше может толкнуть человека в Сену. Чтобы потом все ходили и качали головами: «Как же так? Он был так молод, богат и красив…»

«Ему неведома была ревность, разочарования, страх перед разорением, которые мучат стольких на рубеже зрелости. Иной раз он встречал бывших школьных товарищей, постаревших, обезображенных горьким сознанием, что живут они в безвестности, без денег, что им не удалось выбраться в первые ряды, а он достиг четвертого десятка с гладким и пустым, как у статуи, лицом.
Однако сегодня вечером он ощутил, что его хватает за глотку что-то настоящее, неподдельное. Первым делом страх перед смертью, а затем страх перед самим собой.»

К чему эти молодость, богатство и красота, если ты живешь и грызешь себя, бесконечно затравленно озираясь, кто видел, как он смешон, как слаб стал рядом с сынишкой?

Элиана из той породы людей, что вечно заняты делами других: устроить свадьбу сестры, жить с сестрой, служить ей и ее мужу, одиннадцать лет жить в убогой комнатке старой девы, проливая слезы над своей незавидной судьбой: «Мол, как так жизнь меня обделила, а ведь могла же быть на ЕЁ месте! Могла бы быть с ним!»
Да, дурашка, могла бы. Вышла бы за него замуж и возненавидела бы. Скучала бы рядом с ним, завела бы себе любовника. А так, весь смысл твоей жизни — любить его. Разрываться между желанием этого идеального тела и презрением к его личности. Кричать в сердцах о том, что думаешь о нем на самом деле, и тут же, панически, подавлять в себе этот голос. Потому что, если ты на самом деле его не любишь, то как жить дальше? Чем ты занималась все это время? Обманывала себя, истязала себя самобичеванием, беспрестанно искала доказательства того, что ты никчемна или что он не сможет жить без тебя. А ведь можно было бы жить своей жизнью.

Анриетта привыкла слушаться старшую сестру, потому послушно пошла замуж за этого незнакомого, но красивого и богатого человека. Ей нравилась мысль вырваться из нищеты, забрать с собой сестру и жить беззаботно. Но муж после полуночи обернулся тыквой, а жизнь богачки была лишена вкуса, цвета и запаха. Муж навевал смех и скуку, сын — досаду и удивление: как и зачем он тут? Ночное веселье отзывалось утренней головной болью, но не давало той полноты жизни, которой она так желала. Что делать, если ты красивая (не прилагая усилий) и богата (почти случайно?).

«Уже через неделю все ей надоело, и она не знала, что бы стала делать, будь муж влюблен в нее, ходил бы за ней по пятам, докучал бы своим вниманием… Зато теперь она очень его любила, чуть меньше, чем Элину, гораздо больше, чем сына, и в конечном счете, откровенно говоря, почти так же, как покойного Фредди, черного спаниеля, который, бывало, стонал от счастья, когда ему чесали за ушком.»

Анриетта отчаянно отдается бедному и некрасивому мужчине. Тот, ошалевший от такой удачи, не смеет верить в свое счастье, боготворит Анриетту, но не забывает тянуть из нее деньги. Анриетте же важно опять окунуться в атмосферу бедности, дрожать от холода в нетопленой спальне, любоваться ободранными обоями и потертыми одеяния своего любовника. Она чувствует, что эта жизнь — настоящая, подлинная, в противовес искусственной жизни с фиктивным мужем в великолепной квартире, где каждая твоя прихоть исполняется раньше, чем ты успеешь о ней подумать… И мужчину она выбирает под стать, полную противоположность Филиппу. Она даже не пытается обмануть, что любит его. Он вызывает у нее отвращение, она ныряет в его объятия задержав дыхание, как морж ныряет в прорубь январским вечером. Вначале она боится того, что муж узнает о ее «отношениях», но потом, когда она понимает, что он все знает, но не собирается ничего предпринять, она находит новое удовольствие, в том, что раскидывает любовные письма по всей квартире, а тот читает их с жадностью, лишний раз убеждаясь в своей ничтожности.

Они сидят передо мной втроем и делают вид, что их море штормит и бушует, тогда как на самом деле бурь никогда не было, а корабль и вовсе случайно вынесло на прибрежные скалы, и теперь только волны лениво играют с обломками среди песка. Каждый из них терзает себя и окружающих, потому что они верят, что страдание им подарит хоть что-то, какое-то чувство, которое докажет, что они живы. И с ними есть кто-то четвертый… мальчонка, что не знает этой жизни совершенно. Но, думается мне, его жизнь пойдет по совершенно другому пути. Отец любит его, отец же продал семейное дело, лишив его беспечных денег. Парнишке придется постараться, чтобы сохранить тот образ жизни, к которому он привык с детства, но это уже будет в другой жизни, на новом корабле.

«Как же можно излечиться от одиночества, если ты сам себе чужой в этом мире, смысл коего скрыт от нас, и каждый ощупью бредет туда, куда ведет его таинственный рок, которого человек, возможно, так никогда и не узнает.»

Спойлеры
После сумбурной книги каша в голове.
Начну с предисловия. Мне оно не понравилось, ибо раскладывает все по полочкам, вываливает всю информацию о героях, мнение о них еще до того, как я с ними познакомилась. На мой взгляд, это могло быть послесловием, да и вообще, очень нудно, не дочитала, перешла непосредственно к произведению, ибо не люблю читать анализ книги до знакомства с ней.
Начала читать сами "Обломки". После первых нескольких страниц бросила, перешла к другой книге, быстро ее прочла, отчиталась, вернулась нехотя к "Обломкам".
Поначалу ГГ Филипп очень долго бродит по набережной, наблюдает сценку из жизни незнакомых людей, бежит домой, возвращается назад, к Сене, очень долго и очень нудно описываются мотивы такого поведения, очень дотошно раскрывается трусливый и самовлюбленный характер героя (точнее, герою открывается истина - он трус). Читать невмоготу. Быть может, в первых десятках страниц скрыт глубокий философский смысл, но мне не понравилось такое вступление.
Далее повествование оживилось.
Читателя знакомят с Анриеттой, женой Филиппа, Элианой, его свояченицей, и Робером, его сыном. Всем героям нужен психотерапевт, даже мальчику (залечивать душевные раны, нанесенные равнодушием родителей), а может быть, и психиатр. Нормальных тут нет. Тут есть нарцисс - привлекательный фантик, под которым пустота; тут есть жертвы-мазохистки - одна страдает по зятю уже 11 лет, другая тянет лямку никому не нужного брака (хотя... может, именно такой брак им всем и нужен?) и находит успокоение в объятиях другого, в нищете, из которой когда-то вырвалась.
Филипп крутится у зеркала столько времени, что современным инстагерл и не снилось. Прибавил 200 граммов - кошмар (остановите Землю, я сойду!) Он ноль в фирме отца, он ноль в глазах жены, он самовлюбленный трус, потому не приходит на помощь людям, обращающимся к нему, потому молчит, что знает об изменах жены...
Элиана помешана на признаках своего увядания, мечется всю книгу от обожания к презиранию Филиппа, совершает внезапные безрассудные поступки - уезжает в пансион, пишет зятю откровенные письма о своей ненависти к нему, потом столь же внезапно возвращается, хватает нож и... нет, просто целует его. Она не любит Филиппа, она любит свою "любовь" к нему.
У Анриетты налицо душевное расстройство - она ходит всегда одной дорогой, шаг вправо, шаг влево - расстрел... Она не любит мужа, не любит сына, не любит любовника. Она живет воспоминаниями о своем детстве. Она в открытую смеется над мужем и разбрасывает всюду письма от любовника.
Мальчика жаль, он никому не интересен. Ближе к концу книги Филипп проникся к сыну, только потому что рассмотрел в нем себя - порой трусливого, порой несчастного, забытого, ненужного, неловкого... Себя с 10-летним мальчишкой поставил на одну ступень.
Никто никого не любит, никто никого не уважает, это сомнению не подлежит. Обломки семьи? А где тут семья? Была ли она когда-нибудь?
Концовка неопределенная, и это мне тоже не понравилось. Всех все устраивает, и обломки будут продолжать ломаться еще много лет?