М. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в 8 томах (комплект)

Михаил Евграфович Салтыков, представитель столбового дворянского рода (знаменитая Салтычиха это его родственница, правда из очень дальней (но значительно более богатой) ветви огромного родового древа Салтыковых), писавший под псевдонимом «Щедрин», когда описывал дворянские нравы — был глубоко в материале. Именно ему, Михаилу Евграфовичу, судьба уготовила роль стать как самым страшным хулителем русского народа, так и самым светлым его писателем. Господа Головлёвы здесь, разумеется, его главная и программная вещь.
Как любое гениальное произведение, Господа Головлёвы оглушают своих читателей. Разобраться в этом романе не то чтоб совсем невозможно — но его действительно надо «разъять как труп», т.е. строго соответствуя научному методу «анализа» разделить на части, и изучать по отдельности. Творческое восприятие объекта — синтетическое. Понимание, как же оно функционирует — возможно только через аналитику.

Сюжетный пласт
Первый и самый известный всем пласт — сюжетный. Сюжет здесь простой и совершенно незатейливый, но для русской литературы не особо характерный. По крайней мере в канве произведений русской литературы последней четверти XIX века он выделяется очень заметно. Это не деградация дворянства как такового (хотя такой мотив там нет), и не история лицемерия. Нет, это история абсолютного зла, которое, как известно, обязательно должно маскироваться под добро. Антихрист будет похож на Христа. Тема неблагодарных детей - можно ли сказать здесь что-то после Король Лир ? Сложно. Но навряд ли какое-либо иное произведение писателя данного периода способно и сейчас оглушить читателя настолько же сильно, как Господа.
Сюжет пересказывать нет смысла — собственно, он пересказан прям внутри:

Пророчество сие изрекает блаженный старец Порфирий, живший в поместье Головлёвых, и только этими словами можно описать всю сюжетную канву.

Характерный пласт
Если с сюжетом всё просто — то всё совершенно не просто с характерами. Герои у Щедрина, как водится, выпуклые, очень харАктерные. И Арина Петровна, и её муж, и её дети, и даже слуги. Но, конечно, самым ярким бриллиантом здесь является именно Порфирий Владимирович.
Михаил Евграфович знал что пишет — и почему-то знакомясь ближе с его персонажами сложно отделаться от мысли, насколько он далёк от знаменитой Дарьи Салтыковой? Каждый из его персонажей словно из палаты мер и весов русской литературы. И если персонажи Гоголя в Мёртвых душах , которые тоже (если помните) олицетворяют человеческие пороки, выглядят сатирично-комично (все эти губернаторы с вышивками, дети-Фемистоклюсы да прокуроры-свиньи), то здесь от персонажей Щедрина веет могильным холодом. Это не попытка высмеять реальность — это и есть та самая реальность. Психологическая достоверность персонажей Щедрина просто поражает — впрочем, поражает она не только меня, но и больших классиков, вроде Горького.

Социальный пласт
Если сюжет это линия краски, а характер это кисть — то социальный пласт произведения это холст. Абсолютная власть, абсолютно развращающая абсолютных людей. Абсолютное благолепие, абсолютная боль и абсолютная безысходность. Какой-нибудь литературовед сказал бы, что именно социальная часть здесь предстаёт более сатирической, чем характерная (обычно то в сатире наоборот, иначе сатира и не работает как задумывалось). На самом деле социальная ткань романа целиком и полностью работает на нагнетание атмосферы.
Почему его произведения нельзя назвать сатирой? Ведь сатира это тоже смех через боль! А потому что смех Щедрина слишком уж мучителен. Своим смехом он мучается сам, и мучает всех окружающих — уникальный случай для русской литературы. В смехе Щедрина видна та самая социальная реальность, попавшая в его «окуляр», и которую он, по роду деятельности, знал слишком хорошо — больше чем любой другой русский классик. Что-то подобное мог бы написать Блок, со своим опытом работы в ЧСК — вот только сомнительно что он чувствовал боль, как Салтыков. По крайней мере переживания свои он выразил совершенно иначе .

Технический пласт
Линией, кистью и полотном ещё не исчерпывается картина, ведь есть ещё самое важное, манера письма. Это филигранное произведение русской литературы, которое совершенно не пытается оглушить тебя. Вместо этого автор пытается тебя задушить. Но не задушить «сжав твоё горло руками», а выкачать вокруг тебя весь воздух. Не знаю, многие ли читатели ощущали то физическое удушье, которое начинает тебя обволакивать, и к концу уже полноценно не даёт вздохнуть? Автор блестяще создает ту самую атмосферу, которое накрывает всё Головлёво. Степан, прибывший в Головлёво, понимает, что оттуда веет смертью. Нет, не смертью — склепом. И эти дуновения очень явственно несутся со страниц этой книги.

Великий знаток земли русской
М.Е. Салтыков, и это навсегда осталось железным «компроматом» на него, в народники не спешил, а карьеру выбрал самую что ни на есть сомнительную в глазах российской интеллигенции — министерство внутренних дел. Талантливый человек талантлив во всём — возможно именно поэтому карьерной вершиной для него стал пост вице-губернатора Твери. Находясь на казенной должности, регулярно сталкиваясь с «казенными делами» можно смело утверждать — свой народ Михаил Евграфович знал значительно лучше иных «болящих за судьбы народа», дальше своего фамильного поместья не выезжавших. Жизнь — лучший источник творчества для литературы? Тогда нельзя не начать сожалеть — сколько же той самой жизни мы не знаем, поскольку у лиц, занимающихся выполнением властных функций, как правило нет литературных талантов?

Тьма и свет
Господа Головлёвы — одно из самых светлых произведений русской литературы. Почему? Да потому что даже из той тьмы, куда Иудушка сам себя погрузил, из того беспросветного ужаса и мрака, в который он опустился — он нашёл выход. И пусть этот выход несовместим с его земной жизнью — но ведь святость это не то, о чём мы можем судить по нашим примитивным, «земным» меркам? Беспросветный мрак повествования заканчивается по-библейски — раскаянием. А раскаяние это первый шаг на пути к свету и спасению.

Понимание
Щедрина понимали — остросоциальность его произведений трудно было отрицать. Фактически, невозможно. Плюс глубина знания материала — то, чем мало кто мог похвастаться даже из писателей «первой десятки» русской литературы. Гоголь сам сконструировал свою «Малороссию» , Лермонтов во многом сам создал образ «Кавказа» . Лев Толстой написал свою историю отечественной войны . Эти произведения нисколько не плохие — нет, они куда лучше реальности. Именно в них «художественная» правда затмила правду реальную, и сама стала реальностью. Щедрин не создавал новый мир — он своей кровью разрушал воздушные замки, и заставлял увидеть мир реальный. Поэтому при общем признании гениальности, к личности автора всегда было больше вопросов, чем ответов. Тут тебе и МВД, тут тебе и власть, тут тебе и вольнодумство. Государственники не признавали его за своего, обвиняя в слишком уж большом «либерализме», либералы же отказывали ему от дома под предлогом его «государственнической» карьеры. Быть пророком в своём отечестве нелегко. Почему пророком? Да потому что он предсказал чем все закончится, и как Иудушка в Господах Головлёвых, так и гениальный юродивый русской литературы Розанов 26 октября 1918 года кается:

Ты такой, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Гений русской литературы. Будь ты проклят. Благословляю тебя.

Книгу первый раз прочитала лет 30 назад, мало что помнила из сюжета, поэтому решила перечитать.
Автор очень ярко и едко описывает упадок дворянского сословия на примере одного семейства. Перед читателем предстает имение Головлево, где главную скрипку играет Арина Петровна. Муж у нее никчемный, но в браке народилось четверо детей. Самый старший, Степан, в представлении матери дурень тот еще, одна из дочерей умерла, оставив бабке двух внучек на воспитание. Ну и любимый сын Порфирий, который умеет всегда в нужный момент подлизаться к маменьке, за что и прозван Иудушкой.
Взаимоотношения в семействе действовали на меня угнетающе. Мне, выросшей на кавказском менталитете, вообще было дико такое отношение Арины Петровны к собственным детям и внукам. Чего стоят описания того, как и чем они питались. И все же Салтыков - Щедрин написал замечательное, сильнейшее в своей подаче произведение. Он показывает всю наготу этой мерзости, лицемерие и тщеславие, ханжество и порочность.
Вся семейка вызывает вязко - пакостное отвращение. Что хотел показать автор? Сатиру или безысходность бытия? И ведь всех все устраивало. Лишь сестрицы, внучки Арины Петровны, попытались вырваться из погибельной семейной петли, да и им это не удалось.
Произведение страшное, но все же и восхитительное, благодаря чудесному слогу Михаила Евграфовича.

При чтении “Господ Головлевых” мне то и дело вспоминался “Мелкий бес” Федора Сологуба: оба этих романа в ярких красках и подробностях иллюстрируют процессы морального разложения и деградации личности. Но если Федору Сологубу мне хотелось сказать “не верю!”, то у Салтыкова-Щедрина получилась такая реалистичная и правдоподобная история, что читать ее без содрогания и отвращения невозможно.

Семья Головлевых, на первый взгляд, представляет собой совершенно типичную помещичью семью середины XX столетия - накануне отмены крепостного права. Но если присмотреться внимательней, то можно заметить в ней отсутствие самого важного для семьи компонента - любви. Родственные связи здесь чисто номинальное понятие, так что ни о каком взаимном уважении и поддержке и речи не идет.

Начнем, пожалуй, с главы семейства - Арины Петровны (да-да, это вовсе не отец семейства, как логично было бы предположить. На самом деле, его роль в жизни семьи настолько ничтожна, что и упоминать о нем особо смысла нет).

Арина Петровна - очень сильная, волевая и умная женщина, которая все свои силы и таланты бросает на приумножение семейного благосостояния. Казалось бы, благородная цель: все ради семьи, но на самом деле в ее мотивах нет ни грамма настоящего чувства. А без чувств это все превращается в обычное скопидомство и стяжательство.

Очень красочным примером здесь служит ее отношение к своим осиротевшим внучкам Анниньке и Любиньке, которых она держит почти впроголодь, попрекая каждым куском хлеба и каждой свечкой, которые ей приходится тратить на них. Вроде бы она и не отказывается о них заботиться, но по итогу такая забота выходит им боком - ведь у Арины Петровны не находится для бедных сироток ни ласки, ни доброго слова, ни нормальной и вкусной свежей еды.

И точно такое же отношение у нее к сыновьям - Степану, Павлу и Порфирию, которые, выросши в такой холодной и равнодушной семье, вполне закономерно становятся очередным пустоголовым и лицемерным продуктом своей среды. А учитывая, что им не посчастливилось унаследовать смекалку и трудолюбие своей матери, рассчитывать ни на что хорошее в будущем им явно не приходится.

Старший сын семейства Головлевых, Степан Владимирыч, которого мать не называла иначе как постылый, быстрее всех начинает терять человеческий облик, проматывая деньги и семейное поместье и погружаясь в алкогольную зависимость. А что еще можно ожидать от ребенка, получившего такое воспитание в детстве?

• Убить тебя надо! - постоянно твердила ему Арина Петровна, - убью - и не отвечу! И царь меня не накажет за это!

Такое постоянное принижение, встречая почву мягкую, легко забывающую, не прошло даром. Оно имело в результате не озлобление, не протест, а образовало характер рабский, повадливый до буффонства, не знающий чувства меры и лишенный всякой предусмотрительности. Такие личности охотно поддаются всякому влиянию и могут сделаться чем угодно: пропойцами, попрошайками, шутами и даже преступниками.

Но здесь меня более всего удивил вовсе не постылый Степан, а Арина Петровна - своим жестоким и холодным отношением к сыну. Начать с того, как цинично она высказывается о выделе доли из наследства - “выбросить кусок”: мол, получите, распишитесь и оставьте меня в покое.

Однако самая откровенная и ужасная жестокость еще впереди: посмотрите как умер Степан - как жалкое, загнанное и затравленное животное, лишенное какой-либо надежды на улучшение условий своего существования. По сути, возвращаясь после банкротства в Головлево к матери, он уже заранее знает, что обречен на гибель, и она будет беспощадной и ужасной, благодаря материному пренебрежительному отношению и вечным молчаливым упрекам.

Средний сын, Павел Владимирыч, ни рыба ни мясо - на самом деле, мне не приходит на ум никаких эпитетов или характеристик для его описания. В отличие от старшего брата, он более рассудителен и сдержан, но это нисколько не помогает ему в жизни - ведь внутри у него сквозит та же пустота. А еще очень много злости, в особенности на своего младшего брата, которого он продолжает ненавидеть лютой ненавистью до самой смерти.

И надо признаться, что его чувства мне очень понятны: потому что третий сын Головлевых - самый мерзкий и тошнотворный персонаж всей книги. Недаром Порфирия Владимирыча брат прозвал Иудушкой - более подходящего и меткого прозвища придумать невозможно.

Иудушка то и дело совершает всевозможные двуличные подлости, предательства и святотатства, стремясь обратить обстоятельства в свою пользу. И как ни удивительно, хотя окружающие и мать видят его подленькую душонку будто бы насквозь, ему все равно удается успешно провернуть все свои грязненькие и мерзопакостненькие делишки.

Пожалуй, самая раздражающая и отвратительная черта Порфирия Головлева - это его склонность к высокопарным и высоконравственным словесным излияниям, которые призваны замаскировать его грешки и подлости. Хочется от всей души согласиться с Аннинькой, которая метко подмечает эту особенность дядюшки:

И это на самом деле страшно, когда внутри у человека настолько пусто, что даже молитва Богу превращается в рутинный ритуал лицемерия:

Иудушка живет без любви и сострадания - и доволен такой жизнью. Даже самоубийство сыновей не выводит его из состояния крайнего самодовольства и наслаждения жизнью. Хотя, разве такое пустое существование можно назвать жизнью?

Порфирий Владимирыч как самый настоящий кровопийца вытягивает жизненные соки из всех окружающих людей, погружая их в болото нравственного и морального падения, похожего на смерть…

Даже волевая и сильная Арина Петровна рядом с ним превращается в жалкое и лицемерное создание:

И слишком поздно она понимает, что на самом деле ее жизнь оказалась такой же никчемной и пустой - ведь никакой семьи, по итогу, у нее и не было…

Головлевское проклятие окутывает всех членов семейства, и Аннинька с Любинькой, хоть и сбежали из этого страшного и пустого места, не могут спрятаться от своей судьбы, уготовившей им грехопадение, унижения, разврат, пьянство, грязь и саморазрушение….

По мере развития сюжета Салтыков-Щедрин все больше и больше сгущает краски, погружая своих героев в атмосферу беспробудного мрака и отчаяния, где нет ни капли света и надежды, где жизнь превращается в бессмысленное, тягомотное и пустое существование, когда

Какой же главный урок может вынести читатель из истории семьи Головлевых? Там, где есть душевная пустота, нужно стараться заполнять ее чем-то добрым и светлым, иначе ее заполнят пороки, грехи, лицемерие, ложь, предательство и грязь. Но это путь для сильных, смелых и волевых людей, которыми никогда не станут слабохарактерные и ничтожные Головлевы. Для них есть лишь один путь:

Вот совершенно не помню, читала ли я Салтыкова-Щедрина в школе, а когда увидела книгу в конкурсной подборке, решила взять.

Уже давно смотрела на другой роман писателя — Господа Головлевы , с него и хотела начать знакомство, но меня порадовала «История одного города», поэтому даже рада тому, как сошлись звезды.

Мне очень понравилась форма романа. Словно тебе читают вслух, с озвучиванием всех сносок редактора, но вместе с тем, ты словно читаешь старые записки летописца, рассказывающего историю города с насыщенной историей.

В последнее время мне прям везет, сатира за сатирой. Роман Салтыкова-Щедрина не стал исключением, сатира на государственный строй, так и еще отлично подмечен русский нрав. И боюсь роман будет актуален еще долгое время.

Изначально не смотрела на него даже, как на сатиру государственного строя Российской империи, так как каждый новый градоначальник воплощение иной формы правления. И самое примечательное то, что форма и власть менялись, а люди какие были, такими и продолжали оставаться.

Неважно кто, неважно как, главное во главе стола был тот, кто мог принять решение. Очень редко они устраивали бунты, шли на пролом и отстаивали свои права. С одной стороны, невежество мешало, с другой стороны, они сами захотели надеть на себя хомут.

Автор высмеивает человеческую червоточину, которая стремиться обладать, подчинять и управлять. А если крыша поехала, то можно начать подчинять под себя и стихию. Хотелось в этот момент и плакать, и смеяться.

Местами описанные события походили на рассказы постояльцев психушек, но они придавали роману свою пикантность и изюминку. Порадовал слог изложения, читается легко и задорно. Обязательно еще вернусь к творчеству Салтыкова-Щедрина, только жаль, что романов он написал не так много.

Вообще, книга сильно напоминает "пошехонскую старину" того же авторства со знаком минус, правда. Не так хорошо проработаны характеры, и в целом несколько смазано и действие, и куча пробелов в стиле "чик-чик монтаж". Еще подпортил впечатление слишком архаичный язык. Я, конечно, понимаю, что салтыков добивался идентичности, но бесконечное, нудное переливание из пустого в порожнее (особенно, иудушка постарался) вырвиглазным стилем в речах персонажей - это ахтунг. Так вот.

На арене снова вымирающее во всех смыслах дворянское семейство средней руки, во главе которого стоит деспотичная мать. И она, конечно, салтычиха и кабаниха. Но ежели у отпрысков был бы какой-никакой характер, была бы сильная сердцевина... В конце концов их мытарили не больше, чем почти всех дворянских недорослей на руси.
А силы-то в натурах нет. Хоть маменька и плоха, а все же ждут от маменьки халявы в виде материального содержания. Причем, она как-то раз, будучи бесправной женщиной, приумножила состояние фамилии. А деточки и внучки - пырей да крапива. Хотя от зеленух может быть и больше пользы, чем от них.

И, глядя на все это, чего-то меркнет ореол зла вокруг маменьки. Ибо деточки, как на подбор, халявщики, тунеядцы, алкоголики, мошенники, пустобрехи. Да и сам салтыков в общем-то пишет ближе к финалу, что не помогло вливание свежей крови именно от маменьки в загнивающую ветвь.
Но всю дорогу так и слышался вопль о том, какой зверь, значит, маменька. При этом все мужчины от сыновей до внуков постоянно ждали солидного содержания от зверюги. Причем, им дали образование, старт в виде капитала (и не один раз) и... пшик на выходе.

Особенно, порадовали сыновья иудушки (одного из сыновей маменьки-зверя). Один сынка женился и, оказывается, папаша должен был содержать молодую семью. А у молодожена, видимо, лапки. Второй сынка запустил свои лапки в полковую казну, и папаша просто-таки был обязан спасать проворовавшегося отпрыска.
Нет, иудушка, конечно, козлище и скупердяй. И вообще какой-то недоделанный. Временами даже было жалко его, хоть и гнида. Но с какого такого панталыку он обязан содержать и выручать взрослых бессовестных лбов? Он-то свою халяву ой-ёёй как у маменьки отработал. Тут такое дело, короче. Или играй по правилам семейства, или все сам, своими лапками.

Вот внучки мне понравились. Славные, решительные девушки, но погубил их тот образ жизни и окружение, что они выбрали. Впрочем, они единственные из всех головлевых хотя бы попытались чего-то добиться сами, чтобы вырваться из трясины, и не попрошайничали у более обеспеченной родни, а сами стремились помогать. К сожалению, там практически сразу было понятно, что случится безнадега, обусловленная законами того времени и безобразным отношением к женщинам.

Так что никого особо тут и не жалко: ни угнетателей, ни их жертв. Тем более, что они периодически менялись местами. Кроме внучек, естественно.

Глава головлёвского семейства Арина Петровна, нацеленная исключительно на обладание и правду быта (а не на истину бытия), была начисто лишена способности любить и сострадать. В этом, на мой взгляд, и лежат корни всех бед господ Головлёвых. Проживая свою жизнь в заботах лишь о накоплении материального, она совсем не думала ни о чувствах и судьбах близких людей, ни о собственной душе. Но без гармонии ума и сердца, обыденного и возвышенного стать счастливыми вряд ли возможно. Имея большую семью, героиня так и не смогла познать не только любовь к мужчине, но и безусловную материнскую любовь. «У неё была слишком независимая, так сказать, холостая натура, чтобы она могла видеть в детях что-нибудь, кроме лишней обузы». Богатая помещица «Арина Петровна, из экономии, держала детей впроголодь». «Вместо хлеба – камень, вместо поучения – колотушка».

Порфирий Головлёв (Иудушка) и маменька. Кукрыниксы, 1939

Родив от ненавистного мужа девятерых детей (пятеро из которых умерли в младенчестве), она пережила всех, кроме одного – Порфирия (или Иудушки), «последнего представителя выморочного рода». Унаследованные от родителей негативные черты характера Иудушка развил в себе до такой степени, что в совершаемых мерзостях и пакостях переплюнул собственную мать. Насущной потребностью его натуры стало лицемерие. А спрятанные под ним злость и нравственное окостенение наводили на окружающих какой-то суеверный страх. Но это был не Тартюф, а «лицемер чисто русского пошиба, то есть просто человек, лишённый всякого нравственного мерила и не знающий иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях. Он был невежествен без границ, сутяга, лгун, пустослов…».

Желание властвовать над другими и добровольное холопство (как явные признаки несвободного человека) – две стороны одной медали под названием рабская психология. Свойственна она была и героине романа. Необдуманно передав права на владение имениями сыновьям, Арина Петровна постепенно совершила «переход от брюзжаний самодурства к покорности и льстивости приживалки».

На глазах у своей матери Иудушка бессердечно («ни один мускул при этом не дрогнул на его деревянном лице») отказал сыну Петеньке в материальной помощи в трудную минуту, фактически обрекая того на смерть. И Арина Петровна прокляла за это Порфирия. Хотя она и сама тогда же не дала внуку денег, ссылаясь на их отсутствие. Но позже выяснилось, что нужная сумма у неё всё-таки была. И «перед умственным её оком предстали во всей полноте и наготе итоги её собственной жизни».

Петенька, Иудушка (справа) и Арина Петровна. Кукрыниксы, 1939

После смерти Арины Петровны и Петеньки «сумеркам, которые и без того окутывали Иудушку, предстояло сгущаться с каждым днём всё больше и больше». «Лень какая-то обуяла его, общая умственная и нравственная анемия». Последствием выяснения мельчайших подробностей прошлой жизни в разговорах с умирающей племянницей стал не только испуг Иудушки, но и некое пробуждение у него совести, оказавшееся всё же бесплодным. Эту совесть он ежедневно топил в вине, а в уме взращивалась идея о саморазрушении, которая и была реализована...

Вот читала я до этого у Салтыкова-Щедрина только сказки да еще и в школьные годы и нужно было на этом остановиться.
Читаешь, понимаешь, что это сатира, стёб, абсурд, а неинтересно, не смешно. Ну разве что фамилии очень говорящие подобраны:советник Эраст Андреевич Грустилов, майор Прыщ, местная красавица Наталья Кирилловна де Помпадур, купчиха Распопова, бригадир Петр Петрович Фердыщенко, компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская и т.д. Для градоначальников города Глупова даже целую опись составили с краткой, очень краткой биографией, а потом уже и развернуто, чтоб не забылись, не стерлись из памяти людской своими творениями, нововведениями, заботами о людях и об их животе))
На примере города Глупова(даже расскажет, почему и как жители глуповцами стали) С.-Щедрин покажет, как жилось простому люду под управлением чиновников, о глупости, местных и засланных-посланных царьков.
И ведь понимаешь, что высмеивает, что книге уже полтора столетия, а грустно. Грустно от того, что многое-то и не изменилось. Людей гнут, а они и рады стараться, гнутся, прогибаются, а если у барина не получается холопа в бараний рог скрутить, то и подсказывают, как сподручнее это сделать... Дурости и глупости не убавилось со временем.
В общем, утомила меня книга. Тяжело, не смешно...
Понравились иллюстрации.

Ужасно-прекрасное произведение, невыносимое, но одновременно и притягательное, утрировано сатиричное и в то же время поразительно реалистичное, описывающее прошлое нашей страны и до сих пор не потерявшее актуальность. Объём небольшой, но как же метко автор прошелся по всем болевым точкам, гнойным ранам общества того времени, каждая часть, дополняя предыдущую, рассказывает отдельную историю и сложно выделить ту, что сильнее задевает.

Поразительные персонажи, столь яркие, что вряд ли забудутся, особенно, конечно, Иудушка, как мне кажется, весьма необычный образ для нашей литературы. Писатель так выпукло его изобразил, что невозможно воспринимать монологи этого героя (я взяла аудиокнигу и моментами мне было просто физически невыносимо слушать его разглагольствования, так что я прониклась искренним сочувствием к тем, кто вынужден был соприкасаться с этим кровопийцей). При этом радует, что автор не рисует его одной черной краской, он достаточно интересная личность. Любопытно поразмышлять, воспитание сделало его таким или это врожденные качества, а может быть, повлияло окружающее общество с его лицемерностью.

Вообще, в этой истории нет положительных персонажей, всем можно посочувствовать в той или иной сцене, в нелегкий период их жизни, но в то же время ко всем есть вопросы. Конечно, младшее поколение оказалось весьма в невыгодных условиях – что сиротки, что сыновья Порфирия Владимировича, но при этом они лишь шли по наклонной вниз, не хватило у них ума, удачливости, силы духа и стойкости, чтобы удержаться на плаву, поэтому никакие герои книги не вызвали у меня симпатии. Жаль, что из этого произведения сложно понять, действительно ли у них не было шанса изменить судьбу или в тот исторический период все же можно было устроить сносную жизнь, даже открестившись от семьи, не обладая наследством, полагаясь только на свои силы.

Читая эту книгу, я невольно сравнивала ее с «Делом Артамоновых» Горького и пыталась понять, почему данная тема у Алексея Максимовича мне понравилась больше, при некой схожести основной идеи сюжета. Наверное потому, что у Горького есть надежда, чувствуется мысль, что, откинув старый мир, люди смогут стать лучше, что есть пути выхода из плачевного состояния, а у Салтыкова-Щедрина печальное описание действительности не предлагает путей для улучшения ситуации, не показывает даже слабенький «луч света». Но, зато, никто не может упрекнуть Михаила Евграфовича в наивности или в излишнем оптимизме (тем более, в пропаганде идей социалистов), а его описания пустословия и праздномыслия, человеческого лицемерия, в том числе и в религиозно-морализаторских речах, а также картины семейных отношений, бюрократии и остросоциальных проблем – до сих пор весьма узнаваемы и, к сожалению, повсеместно встречаются даже много лет спустя.

Поэтому я, конечно, рекомендую это произведение всем любителям классики и исторических романов, эту книгу очень интересно читать и обсуждать.

ОХ! ВОТ ЭТО ВЕЩЬ!!!

Вообще "Пошехонская старина" относится к разряду таких книг, которые можно изодрать на цитаты, а потом эти цитаты сложить во единую композицию, и никаких рецензий после этого писать не надо. Но хотя я и извлек пару десятков цитат, все же черкну несколько строк.

Должен сказать, в очередной раз убедился на своем гнусном опыте, что филологическое образование - это не повод считать себя знатоком литературы, в том числе и отечественной. Поднимаю список литературы, обязательной к прочтение, за третий курс, когда изучали соответствующий период. Салтыкова-Щедрина там много, но "Пошехонской старины" нет. И вписана одна дважды моей рукой (что значит - прочитать "для себя"), и вычеркнута столько же. А почему? Да потому что я, не зная с какого рожна, думал, что это слишком тяжелое, очень мрачное произведение, обличающее, позорящее и ниспровергающее свою эпоху.

Да, обличающее. Да ниспровергающее. Но, как в том неприличном анекдоте, "да, ужас, но никак не ужас-ужас". Спасибо моей знакомой, которая убедила меня в том, что это надо прочитать, и теперь я говорю - это лучшее из всего того, что прочитано мной в этом году.

Когда я писал отзыв на "Губернские очерки", я отметил такое качество Салтыкова-Щедрина, как излишняя подробность. Глубоко, слишком глубоко копал Михал Евграфыч, слишком подробно мусолил любой предмет своего описания, и из-за этого "Очерки" (да и в других произведениях есть тот же грех) получились затянутыми. "Пошехонская старина" тоже затянута. Но, как ни странно, затянута интересно, и при обилии словес и описания не хочется перепрыгнуть через несколько страниц или переключиться на следующий трек аудиокниги. А хочется дослушать до конца, чтобы знать во всех подробностях как они там жили.

Простота слога, ярая гуманистическая убежденность в правдивости того, что сам говорит, ну и, конечно, мастерство писателя - вот и все, что сделало этот роман шедевром. Как хотите, а я считаю его именно шедевром, поскольку замах на фундаментальность вполне удался. В отличие от "Губернских очерков", где тоже широкий пласт, где тоже куча образов и личностей, а под конец устаешь. А в "старине" даже немного жалеешь, что этот том наконец перелистан-прослушан.

И если пушкинского "Евгения Онегина" называют энциклопедией русской жизни, я берусь утверждать, что "Пошехонская старина" ничуть не меньшая, а может быть даже и бОльшая энциклопедия. Ну где вы найдете такое подробное описание жизни и быта провинциального дворянства и крестьянства? Да еще в самый пестрых разрисовках? Разные типажи дворян, от откровенных самодуров до прогрессивных либералов (в способностях, которых, впрочем, как мне показалось, сам Салтыков-Щедрин сомневается), вся сермяжная правда, произвол и раболепие, нищета народа и отдельные редкие примеры крестьянского благополучия. Нет более лучшего способа показать, что все плохо, чем дать плохое в сравнении с хорошим. Как раз потому и морщишься, когда читаешь о нормальных дворянах, которые не пили всю кровь из своих людей, и были в целом справедливыми людьми. Это только подчеркивает черноту того времени.

Ах, если бы кто знал в то время, что вопрос "Где ручательство, что подобные эпохи не могут повториться и впредь?" окажется риторически-прозорливым?

Ну и отдельный респект Михал Евграфычу за то, как передал дух настроения дворянского класса при отмене крепостного права. Ах, волнения! Ах разорение! Ах, мужикам говорят "вы"!

А ведь самосознание народа стало просыпаться именно тогда!

Вы тоже любите, когда чтение книги превращается в посещение художественной галереи, вроде питерского Эрмитажа или парижского Лувра? Когда можно несколько дней в деталях рассматривать прекрасные картины и наслаждаться техникой исполнения? Тогда "Пошехонская старина" вас не разочарует, даже более того - принесёт массу ярких впечатлений, как от сюжета, от его посыла, так и от стиля написания. Салтыков-Щедрин разворачивает перед читателем панораму некоего Пошехонья, условную область царской России, на которой подробно выписывает быт различных помещичьих домов, со всеми их обитателями, включая крепостных крестьян. Это будет целая вереница семей мелких и средних помещиков. Уже в самом конце книги рассказчик говорит:

Вот это "тепло да сытно" было самой заветной целью пошехонских помещиков. И тут я возвращаюсь к началу. Старт книге даёт описание поместья Малиновец. В нём проживало семейство Затрапезных, ему-то и принадлежит рассказчик всей этой истории - Никанор Затрапезный. Он вспоминает своё детство, как проходили дни и чем занимались в поместье. Не последнее место отведено матушке рассказчика, Анне Павловне Затрапезной. Эта удивительная и ловкая особа, по происхождению из купеческой среды, выйдя замуж за помещика и быстро подмяв его под себя, за несколько лет многократно приумножила хозяйство. То, что составляет предмет гордости Анны Павловны и зависти ей соседей, было добыто огромными жертвами. Причём, страдали не только крепостные (а они ой как страдали!), но и помещичья семья. В погоне за состоянием, Анна Павловна держала весь дом на голодном пайке. Утром чай и кусок хлеба. В обед еда, оставшаяся от предыдущих дней, то есть кислая и тухлая, причём даже её выдавали по чуть-чуть. На ужин та же история. Про то, чем кормили крестьян, больно даже вспоминать. И ладно бы Малиновец был небольшим или хилым хозяйством, где еды банально не хватало. Нет, всего было вдоволь. Но хозяйка считала так:

Кроме того, в доме царила философия под название "алчность будущего". Всё лето шла бесперебойная пора заготовок, на которую сгоняли всех дворовых крестьян: собирали, солили, варили, квасили, сушили. Погреба ломились от еды, которая никогда не попадала на столы, разве что в дни посещения гостей, что случалось крайне редко, учитывая неприветливость Анны Павловны. Жёсткая экономия наблюдалась абсолютно во всём. Доходило до того, что отец семейства соскабливал с полученных писем сургуч, чтобы вновь им воспользоваться и не платить за него. Ещё один примечательный и поднимающий волосы дыбом случай, который, впрочем, к экономии имеет не столь прямое отношение, описан в истории с висельником. Это же надо было догадаться перевесить самоубийцу со своей берёзы на соседскую! А всё лишь бы избежать лишних хлопот и трат.

Примечательным было и воспитание отпрысков в этой семье, да и вообще отношение к детям. В Малиновце вовсю расцвела система любимчиков и постылых (не только с детьми, кстати). Первым выдавался чуть лучший кусок за столом, на их будущее откладывались средства, их ласково гладили по головке; вторым же ловить было совершенно нечего, для них главной оставалась цель - избегать гнева родительницы, дабы не усложнять ситуацию. А гнев её, надо заметить, был страшен и ничто не могло уберечь от него. Кроме того, система воспитания сводилась к простому:

Отношение к крепостным в том же ключе. Только если детей всё же берегли, то рабов своих ничуть не жалели и для них всегда было наготове суровое наказание. Сама Анна Павловна, конечно, не считала себя жестокосердной, но её стараниями была загублена не одна душа. Надо заметить, что иногда помещица сомневалась в правомерности наказаний, но в конечном счёте всегда находила приемлемое решение. Потому что уж в своём доме она полноправная хозяйка и престиж ронять ей ни к лицу. И даже если формально наказать не за что, выход находился.

• И я, признаться, этих тихонь недолюбливаю, - обыкновенно отзывался на эти сетования отец, - тихи-тихи, а что у них на уме - не угадаешь. Строже с них спрашивать надо!
• Как же спрашивать, коли у него всё в порядке, привязаться не к чему!
• Ну, ты найдёшь. Была бы спина, а то будет вина! что говорить об этом!

  ...Надо же, приступая к отзыву, я решительно не знала, с чего начать и что сказать (как бывает всегда, когда книга очень понравилась), а теперь вот никак не могу заставить себя остановиться - столько впечатлений в голове. А ведь Малиновец - это лишь часть повести! Будет ещё выезд семейства Затрапезных в Москву с целью устроить брак старшей дочери Анны Павловны. Очень примечательная поездка, которая знакомит нас с помещичьей жизнью в столице. Это не только балы и выезды, не только описания домов и привычек, но и целая система ритуалов поимки женихов и дальнейшего сватовства. Затем рассказчик возвращается в Пошехонье, где знакомит нас с поместьями своих многочисленных родственников, в каждом из которых складывалась совершенно отличная друг от друга картина быта. Своих крепостных, будь их шесть или шестьсот, везде использовали, как вещи, но сам уклад жизни везде установился свой собственный. И только в одном доме крепостные были довольны своей участью (в тех условиях, разумеется). Затем повествование переходит на соседние семейства, и мы снова видим дома как побогаче, так и попроще, чем Малиновец, в которых помещики всегда умудрялись добиться своих "тепло и сыто".

  Ладно-ладно, беру себя в руки и заканчиваю. Великолепная книга! Знаете почему не добавила последние ползвезды? Не поверите. Потому что для меня повесть слишком быстро закончилась. Хотелось поездить по усадьбам читать ещё и ещё, но автор уже подвёл итог.