Кюхля. Смерть Вазир-Мухтара. Пушкин. Полное издание в одном томе

Так писал Егор Антонович Энгельгардт, «добрый директор» Царскосельского Лицея, писал задолго до декабрьского восстания, писал – как в воду глядел того пруда, в который отчаянный Виля сиганул, не вытерпев причиненной ему обиды.

Мне бросилась в глаза лаконичность прозы Тынянова – каждое слово казалось к месту, каждая фраза была – не прибавить и не отнять, а вот прибавьте теперь к этому лексику начала XIX века в разговорах героев… Но не суховато ли, ненароком подумала я, для пламенных таких натур, как декабристы?

Но нет. Невероятно живыми, увиденными будто наяву, будто знакомыми лично были герои, да и как не затрепетать, будучи влюбленной в родную литературу, когда на страницах романа лицеистом еще появляется Пушкин, и здесь же работает над своей комедией «Горе уму» Грибоедов?.. А Булгарин и Греч, хе-хе, заставляют вспомнить лекции по истории отечественной журналистики! Мыслящая Россия, Золотой век, чего же боле…

«Герой у меня наш, от меня немного, от тебя побольше», - признавался Вильгельму создатель Чацкого, и как не согласиться, как не пристроить всамделишного Кюхельбекера к литературным «лишним людям»? Этот его горячий нрав, неустроенность внутренняя и внешняя, неумение подладиться, вместе с тем – доброта, ум и, конечно, по Рылееву, «любовь к общественному благу». Трогателен он, Кюхля, длинный, неуклюжий, но трогательный. Он прибавился к моим любимцам из декабристов – Рылееву, Оболенскому.

Крамольная, может, мысль, но я за Вильгельма рада, что он на жертву такую пошел. Он искал ее, искал высокого служения, высокого дела, и Бог знает, сколько бы еще метался, если б не Северное общество, к чему бы пришел… Мог медленно спиваться, как Дельвиг, мог – с его-то вспыльчивостью и десятком уж бывших дуэлей! – на дуэли же погибнуть, как Пушкин… До слез трогают последние годы его жизни в Сибири, до того маешься будто с ним в одиночной камере крепости, а перед тем убегаешь, несешься от жандармов, по морозу, по снегу, чуть не увязнув в болоте…

Горячие головы, горячие сердца – какое поколение!.. Сколько истинной дружбы в этом романе, признательной и нежной дружбы, пронесенной через всю жизнь! И можно было увериться на годовщину «19 октября 1825 года»:

Поэты пушкинской поры. Лицеисты первого лицейского набора. Громкие звонкие имена, не единожды упоминаемые в литературе. Вильгельм Кюхельбекер был одним из них. И потому имя его нам знакомо не только по школьным урокам русской классической литературы и поэзии, но ещё и из истории первой половины XIX столетия. Однако, как ни крути, но имя Пушкина как поэта и писателя затмило многих, если не всех остальных из этого набора. А ведь какие славные ребята были — Горчаков и Дельвиг, Пущин, Корф, да и Кюхельбекер вовсе не бесталанный поэт был.

Тынянов взялся раскрыть перед читателями образ этого незаурядного человека с трагической судьбой. И просто повёл нас по изгибам жизненных реалий Вильгельма — мальчик и лицеист, юноша и не слишком удачливый служащий, мечущийся по жизни молодой человек, несостоявшаяся личная жизнь и участие в восстании декабристов, мытарства по крепостным камерам и затем ссылка с далёкую грозную Сибирь, и последним штрихом биографии — смерть.

Все эти обстоятельства общеизвестны и потому упоминание о них не является никаким спойлером. Но чем же тогда хороша и привлекательна книга? Ответ прост — мало знать хорошую интересную историю жизни незаурядного сложного человека, нужно ведь ещё уметь её и рассказать так, чтобы рассказ этот не показался ни скучным, ни томительным. И Тынянову это удалось — книга читается единым дыханием. И перед нами встаёт во весь свой нескладный рост слегка неуклюжая, но однако вовсе не жалкая фигура человека с непростым внутренним миром, с взглядами и принципами, с тонко организованной нервной системой и с неспособностью заводить нужные связи и знакомства, терпеть обиды и прощать оскорбления, льстиво улыбаться и говорить нужные слова, совершать поклоны и шаркать ножкой.

Наверное, сложно хотеть быть похожим на него, на Кюхельбекера. Но уважать его и помнить об этом забытом ныне поэте и гражданине всё-таки нужно. Нужно не ему, нужно нам, нынешним...

Знакомство с Тыняновым у меня состоялось с его книги о Кюхельбекере. Добром товарище Пушкина, о котором нам часто рассказывали на уроках литературы. Но чаще всего Кюхля представал перед нами как просто друг Александра Сергеевича. Да, писал какие-то стихи, но успехов не добился. Да и сложно стать успешным с таким-то конкурентом. Но Тынянов…Он рассказал о Кюхельбекере так, что друг Пушкина наконец-то обрел свой собственный голос и свою сложную судьбу.

Но, вернемся к Пушкину. И к этой книге Юрия Тынянова. Чтобы начать читать эту книгу мне пришлось долго раскачиваться. Я знала, что вряд ли разочаруюсь, но все же объем…Жаль, что приступая к прочтению, я не знала, что роман остался незаконченным. Тынянову диагностировали рассеянный склероз, болезнь прогрессировала и в конечном итоге писатель, который некоторым образом стал прародителем “ЖЗЛ”, умер.

Поэтому роман “Пушкин” состоит всего из трех частей. Первая рассказывает о раннем детстве известного поэта. Вторая часть (более всех мне полюбившаяся) о жизни Пушкина в Царскосельском лицее. А третья о выпуске из лицея и отправке писателя в Крым.

Пушкина знают все. Поэтому многие факты из его биографии были мне знакомы, но есть вещи на которые Юрий Тынянов открыл мне глаза. Хотя я понимаю, что роман и художественный тоже, поэтому биограф мог принять желаемое за действительное. И истины теперь мы не узнаем. Но как же прекрасно он описал зарождающуюся страсть Пушкина к жене Карамзина. И как откровенно он описал нелюбовь матери Пушкина к своему старшему сыну.

Пушкин в моих глазах будто бы очеловечился. У меня с ним всегда было сложно. Постоянные качели от любви до ненависти. Сложный характер писателя и одновременно его величие и раздражали меня, и восхищали. Да и школа прекрасно подливала масло в огонь. Все еще не люблю пушкинские сказки. Все было бы куда проще, если бы нам рассказывали о Пушкине как о человеке, а не как о великом и непревзойденном мастере. Рассказывали бы как Тынянов. С долей сарказма, насмешки и бесконечной любви. Как о добром товарище, как о человеке, испытывающем непреодолимую страсть ко всему, что он делает.

Большой исторический роман об обычном человеке с необычной судьбой в поворотное аремя.

Не приспособленный к жизни Кюхельбекер пытается найти свое место - и не может. Не из-за времени, а из-за характера, структуры личности. Замкнутый интроверт. Ни друзей, ни идей, ни постоянного места работы. Раздражал всех окружающих. Чем? Откровенностью и чистотой мысли. Судьба пошвыряла его знатно.

Учился в Германии - вернулся поклонником Шиллера, учился в Лицее - стал поклонником Свободы. И этому идеалу никогда не изменял. Но идеал был воздушный. Конкретных идей - не было. Рационально действовать - противно его натуре. И это лучше всех понимали "соратники", поэтому использовали, но не доверяли.

Когда же Кюхля оказался в настоящей беде, то оказалось, что у него есть настоящие друзья. Нелюдим - Кюхля.

Широкая историческая панорама, но герой -Кюхля, а не время. Интересно краткое (нелицеприятное) описание жизни декабристов в ссылке.

Прочитал я аннотацию и подумал, что вот я и в самом деле тот, наверное, редкий персонаж, который саму историю в общих чертах знает (спасибо учителю истории Отечества), но рассказ Тынянова при этом не читал. Пробел, значит. Который было легко заполнить. Благо и аудиоверсия нашлась. Правда, это была не аудиокнига, когда чтец наговаривает весь текст произведения, а радиопостановка.

Дальше...

И вот-то собака и порылась. Потому что режиссёр постарался на славу. Для того, чтобы сделать восприятие текста максимально затруднённым.
Во-первых, добрая половина, если не больше, проговариваемых актёрами реплик была снабжена эхо-эффектом, когда те или иные слова, выражения и целые предложения повторялись дважды/трижды и более раз, постепенно затухая. Однако при этом актёр успевал произнести уже другую фразу, весь смысл которой заглушался и размазывался вот этой мешаниной звуков.
Кроме этого, активно использован музыкально-шумовой звукоряд. Но опять же, громкость звучания этой музыки была порой едва ли не выше, чем говорили актёры — опять слушающий радиопостановку напрягал свой звуковой аппарат и держал не только ушки на макушке, но и голову в напряжении.
Наконец, сама музыка вполне заслуживает заключения этого определения в кавычки — «музыка» нашего спектакля представляла собой набор звуков, издаваемых разными инструментами — барабанами, виолончели и контрабаса, кажется какими-то духовыми и т.д. При этом практически полностью отсутствует мелодия и получается просто набор громких и не всегда приятных звуков.
Ужасно, в общем, получилось. При этом качество моих наушников не вызывает сомнения и дело вовсе не в них…

Что касается самого содержания, то понятно, что эта замечательная история представляет собой исторический (ах, эта тавтология!) анекдот своего времени. Который, тем не менее, ярко характеризует нюансы эпохи.

В декабре я решила почитать о декабристах. И хотелось почитать именно о тех, кто какое-то время отбывал ссылку (уже после каторги в Сибири) в моем городе. Да, в XIX веке Курган был местом политической ссылки. В разное время на поселении у нас проживало 13 декабристов.
У нас есть музей, который называется Дом-музей декабристов. Эта усадьба была приобретена семьей прибывшего на поселение в Курган Михаила Михайловича Нарышкина. Также в нашем городе есть ещё один Дом-музей, связанный с именем другого декабриста - Вильгельма Карловича Кюхельбекера. Он пробыл в нашем городе только 11 месяцев, но оставил после себя дневниковые записи и литературные труды.

Именно на него и пал мой выбор, знакомого всем ещё со школы - Кюхлю. Хотя после прочтения поняла, что книга в большинстве своем не о декабристах, а о жизни Вильгельма Карловича.

Так в ходе чтения выяснилось много интересного о юношеских годах Вильгельма, который до поступления в Царскосельский лицей был просто Виля. Позднее лицеисты за нескладность фигуры, высокий рост и вспыльчивость, прозвали его Кюхлей. Среди лицейских друзей Вильгельма были Александр Пушкин, Иван Пущин и Антон Дельвиг. Друзья любили его, но часто подшучивали над ним. И не всегда эти шутки были добрыми. После одной такой, Кюхля бросился топиться в пруду. И да-да, Пушкин был уже тогда острым на язык. И между друзьями была дуэль, в которой, к счастью никто не пострадал. После окончания лицея дороги друзей разошлись, но они ещё долгое время поддерживали связь.

Характер Вильгельма доставлял ему много беспокойства, он мало с кем мог ужиться. А за его крамольные стихи и за то, что он за границей открыто выступал против крепостного рабства за ним был устанавлее секретный надзор по велению царя.

Тынянов очень живо описал Вильгельма, не только сложный и неуживчивый характер, но также и порывы души, его стремления и что им двигало в те годы, когда он решил примкнуть к закрытому обществу.
Книга тяжелая, местами неровная, чем-то похожа на своего нескладного героя, который мечется и не находит покоя. Не понятый и не удачливый…но смелый.

Писарь… Всему виною писарь лейб-гвардейского полка…
Приказы никто не читал, сначала подписывал, не глядя, начальник штаба, затем подмахивал командир.
Ах, знать бы фамилию этой канальи-писаря! Не сохранила история имени этого прохвоста, а офицеры…офицер пострадал. Ну да все по порядку.
Только-только после смотра войск из рядов армии были уволены все недоросли – дети дворян, числившиеся номинально и незаслуженно получавшие воинские звания. И вот на тебе…
В канцелярии лейб-гвардии Его Императорского величества Преображенского полка писарь в спешке в приказе о назначении вновь прибывших написал: «…подпоручик Киже, Стивен, Рыбин и Аранчеев назначаются…». А должен был написать: «подпоручики же Стивен, Рыбин…».
Так и появился несуществующий подпоручик Киже.
Строго было при императоре Павле I.
И поняли отцы-командиры большую пользу от того Киже.
На него списывали оплошности по службе, его сослали в ссылку, потом его помиловал император и женил на фрейлине. Служит он долго, чинов не просил, но и жалование получал вовремя и поощряем был часто…
Отчизне верно служил. Дорос до генерала. Однако умер скоропостижно перед вызовом на аудиенцию к императору.
«Жаль, хороший был офицер» - вздохнул Павел.

Веселый исторический анекдот, переложенный Юрием Тыняновым в повесть «Подпоручик Киже» читается весело, легко.
Однако не тут-то было в наших русских анекдотах всем весело не бывает…

Все-таки пострадал от той ошибки один офицер. Синюхаев. Тем же приказом исключили его из полка «за его смертью». Восстановиться и доказать, что он жив Синюхаеву не удалось… Вот каналья – этот писарь! Говорят, он из писарей когда уволился подался служить на железную дорогу – стрелочником.

И до сих пор многие считают - ошибся писарь, когда «придумал» офицера, а другого исключил….
И часто говорят, что мол не было такой истории никогда.
А я говорю бывает! И часто! Вот у нас был один Тубуреткин…
Да нет не буду рассказывать ведь это совсем другая история.

Очень сложно читать эту книгу.
Мне не понравился слог автора, его обрывочные упоминания о чем- то, порой кажется о чем -то даже несущественном. Много, очень много вставок из стихов, поэм , песен, которые порой мне были просто непонятны по содержанию, и не близки по звучанию.
Сам текст как бы скачет, хотя и прослеживается канва .Многое осталось просто непонятным, как ни пыталась, думая , что потом разъяснится , но нет..
Не понравилось одним словом , как пишет Юрий Тынянов.
Но тема конечно очень понравилась. Показать не только последний год жизни Грибоедова, а показать еще и самого человека, поэта, дипломата.
Смерть описана хоть и опять какими -то урывками, недомолвками в принципе понятна- тут и международные отношения, и страх перед представителем России, и не желание , чтобы кто-то знал об интригах двора в Персии. И конечно не последнюю роль, а возможно и первую, сыграл уход из дворца евнуха, ранее бывшего подданным России и девушки, которую никак не желали отдавать . И все же , кто знает что послужило толчком, думаю действительно и религиозный фанатизм не в последних рядах, что замечаем и сейчас.
А вот то, что это политика, все же понятно о даже из слов государя на приеме потом посла ,и который принял удобную позицию и дары.
Грибоедов представлен очень умным, благородным и преданным служению своему Отечеству, несгибаемым перед сложными обстоятельствами. Наверно его слова в его комедии очень точно говорят о нем, о его принципах «служить бы рад, прислуживаться тошно» и он служил России до конца, не прогибаясь
В романе очень много персонажей, в который просто легко запутаться, впрочем так я делала порой. Некоторые , как мне кажется были даже не особо нужны для повествования. Просто описываются мимоходом, но со всеми именами, кличками, привычками. Это сбивало, как и многие вставки из дневниковых записей , из рассуждений героя.
Но очень понравился образ Александра, слуги, а потом , как оказалось и единственного родного человека. Из взаимоотношения, постоянное даже можно сказать соперничество, вносило в роман веселые нотки и в то же время грусть.
Очень хорошо описано в романе время, можно узнать много из нескольких строчек, и о российском дворе, и о военных и о дворянстве, и о крестьянах. Грибоедов стоит как бы отдельно от всего этого, он просто наблюдает.
И все же поставить высокую оценку роману очень трудно, как бы он не был интересен с исторической точки зрения. Сухой язык, рваные предложения, мысли ,уводящие в никуда, обрывочные сведения .Почему так написан роман? Хотя и его "Кюхля" такой же, какой- то неполный, непонятный. Видимо это стиль автора, и он мне не очень нравится. Недоговоренность не вносит интереса, как иногда бывает, здесь наоборот , хоть и дает почву для размышлений, но часто просто раздражает.
И все же роман заслуживает внимания.

Не могу оценить эту книгу. Думала, думала, нет, никак. Точнее, очень бы хотелось поставить полбалла, но что-то меня останавливает.

Автор писал эту книгу со всем уважением к читателям, то бишь подразумевается, что читатель знает, помнит и любит нравы той эпохи, а также может перечислить всех светских лиц наперечет. Что делать тем, кто не помнит? Я вот, к стыду своему, всех не помню, хотя про Пушкина читала достаточно, и даже не знаю некоторых действующих лиц, ну так я книги исторические и читаю обычно с ожиданием, чтобы меня просветили, уму-разуму научили, про все важное рассказали. А тут...

Первая часть. Ну что ж, читатели мои, приступим с места в карьер. Я вам расскажу про папу Сергея Львовича, про маму Надежду Осиповну, урожденную Ганнибал, про бабушку Марию Алексеевну, про дедушку-ну совсем арапа с виду-Осипа Абрамовича, про дядюшку-поэта-Василия Львовича, а вы мне, милые мои, быстренько сообразите генеалогическое дерево, со всеми стрелочками, кто кому приходится, ну-ка, ну-ка, быстренько, пока глава не кончилась. А где же сам Александр, спросите вы? Потом, потом, он еще маленький, вон в колыбельке лежит, кудрявенький, няня Аришка рядом с ним.

Плавно переходим ко второй части, семейная усадьба Михайловское, Сашка слегка подрос, вместе с сестрой Олькой живут в Михайловском, мать их не любит, считает уродами, Сашку за плоский нос, за пухлые губы, Ольку за белесость, за сутулость, а она, она-то красотка, дерет их розгами почем зря, и муж вот еще, Сергей, в карты играет, да дома не появляется, а хочется же в свет, в гости, в люди. И забыл вот еще про Сергея рассказать, подражает он брату, Василию, тот-то и в Париже побывал, и с женой разведен, да весь де-таков, а еще иногда живут Сергей с Надеждой в Петербурге рядом с Юсуповым, что за Юсупов сами должны знать, а там ну такой сад, ну такой сад, сейчас вам все про сад расскажу, ах, да, проезжали у Михайловского мимо колокольни, так колокольня ну такая интересная... Где Сашка? Ну как где, где-то там, в Михайловском, к Лицею готовится, стишки, говорят, пописывает.

Ну вот и Лицей, третья часть. Приехал Александр с дядей, а где селить-то не готово, с плесенью дома. Карамзин тут, "Историю" хочет печатать. И жена его здесь, Екатерина, молодая, красивая, наверное, у Александра с ней что-то было. А рядом полк солдат, гусары, все дела. Чаадаев там, среди гусар. А среди лицеистов Дельвиг, ну красота же. Арзамасцы. Что за арзамасцы сами посмотрите где-нибудь, не маленькие. Пушкин волнуется, записки пишет Авдотье. Что за Авдотья, ну как же, служанка Екатерины, молодая, красивая, наверное, у Пушкина с ней что-то было.

Сменить бы книге название, цены бы ей не было. "Около Пушкина". "Вокруг Пушкина". "Вокруг да около Пушкина". "Про всех, кроме Пушкина, даже про колокольню".

Не прокатило.

P.S. Оценку все-таки поставила.