Живые и мертвые (комплект из 2 книг)

Давно я не читала книгу так долго и не потому что было не интересно, а потому что вчитывалась и вдумывалась в каждое слово. Это та книга, к торой действительно подходит выражение: с чувством, с толком, с расстановкой. Читаешь и вспоминаешь рассказы дедушки, прошедшего и пережившего все ужасы войны, конечно нам, внукам, рассказывалось без жутких подробностей, но тем не менее все равно слушать было тяжело. Сейчас, будучи взрослым человеком, имея своих детей, читая книгу, реально понимешь что война это не просто страшно, это ОЧЕНЬ СТРАШНО. Очень не хочется что бы кто-нибудь пережил все это снова, ни мы, ни наши дети, ни наши внуки.

Прочитано в рамкам флэшмоба "Дайте две" Лайт версия.

Наконец-то я добрался до этой трилогии. Хотел сначала поставить четыре..рука не поднималась тройку поставить, так как именно личное ощущения от прочтения книги на троечку и потом решил все же оценить на три. ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ МОМЕНТ! Речь именно идёт о художественной прозе! И она мне показалась очень слабой, а книг на эту тему я прочитал не мало и есть так же рецензии, которые так же совпадают с моим мнением И вот поначалу книга очень даже захватила, но как дошла речь о потерянном билете и с каждым разом после этого становилось читать все скучнее и скучнее. Все последующие события не трудно было даже предполагать. Все герои картонные и лубочные и поступки такие же. Белое это белое, а черное это черное. Здесь добро, здесь зло. Никаких тебе сомнений в поступках и борьбы характеров. Добил момент в книге ,когда Синцов встретил наконец-то Серпилина, который мог облегчить его судьбу с парт билетом и подтвердить его слова, но герой, стал мыслить, что он выше этого, он все сам!!!, ну это полный абзац, не герой, а прям робот))) Концовку уже читал ну с большим трудом и только желал ну поскорее бы это закончилось и се эти искусственные ничего не несущие диалоги. А после еще решил и посмотреть одноименный фильм и он тоже разочаровал, никакие актеры его и не могли спасти, фильм еще даже хуже чем книга, так как в фильме очень многое сократили и как-будто есть такое ощущение, что он порезан на куски, особенно после прочтения книги, тут надо было сериал снимать,чтобы понимать контекст ..Вобщем я не понял таких восторженных отзывов об этой художественной книге. В художественное литературе пока для меня на первом месте В. Быков, Кондратьев, Некрасов. Этих авторов бы я выделил. И еще я бы выделил одну автобиографию это Ванька-ротный (Шумилин). Так вот эта книга даст огромную фору Живые и мертвые. Если говорить об автобиографиях ,мемуарах и тд., то это уже другая литература и другие авторы. Теперь попробую прочитать вторую книгу..но уже чувствую, что она меня тоже разочарует.

С раннего детства видя трехтомник "Живые и мертвые" на домашних книжных полках я думал, что это ужасы в понимании хоррора, но прочтя трилогию в 8 классе я остался под сильным впечатлением. Это и правда оказались ужасы, но совсем другого порядка - ужасы той войны, переплетения судеб героев, те непростые испытания, что выпадают на их долю - все это переживаешь на одном дыхании. Перед прочтением "Живые и мертвые" мною было прочтено произведение К. Симонова "Товарищи по оружию", которое по сути является предысторией к трилогии и описывает тех же героев, но несколькими годами ранее - Синцов, Артемьев, Полынин и др. В центре произведения столкновение на Холкин-Голе. Так же есть некоторое дополнение к трилогии в произведении "20 дней без войны" - если кому-то будет интересно дополнить для себя картину и впечатления! Отличные произведения и вкупе, и по отдельности! Всем рекомендую!

Как тонко и точно описывает события начала войны Симонов. Полное погружение и эффект присутствия рядом с героями.
Вначале повествования чувствуется этот мандраж и паника, от неприятия и непонимания что происходит. Неоднократно автор ставит вопрос: а действительно, нападение было неожиданным?

Проходит время осознания и принятия. Война обнажает внутренние ресурсы, показывает настоящее "я", кто-то паникует, а кто-то находит внутреннюю силу волю и мужество в кулак и быть на передовой, защищая Родину.

Книга не только о войне, но и о любви, доверии, человечности.
Очень трогательно описана сцена встречи Синцова и его супруги Маши. "А он и в самом деле испытывал огромную благодарность к ней за силу ее любви и за то, что, вновь испытав эту силу"

После прочтения этой книги и еще "Солдатами не рождаются", я теперь честно могу признаться что Константин (Кирилл) Симонов стал одним из моих любимых писателей пишущих о войне интересно и без прикрас. До этого я считала одним из лучших писателей этого жанра американца Ирвинга Шоу и его книгу "Молодые львы". Ну и конечно "А зори здесь тихие" Бориса Васильева. До сего дня я не была поклонником литературы на военную тематику. А тут, думаю, дайка я прочитаю столь нашумевший в советское время роман "Живые и мертвые" Симонова, получившей столько наград и даже экранизированный. Попалась мне книга московского издательства Эксмо, обложку которой вы видите на этой странице, а там - три книги в одной. И весит она пару килограммов. Признаюсь, что читать я люблю в транспорте, по дороге на работу и обратно домой. Целую неделю я протаскала эту книгу, читала, восхищалась авторским стилем и сюжетом книги, но устала ее таскать и ... купила Kindle, хотя это противоречит моим убеждениям и пристрастиям: я люблю в полном смысле наслаждаться печатным словом: чтобы странички приятно шуршали при переворачивании, чтобы все было видно на широком листе, а если еще и иллюстрации и хорошо оформленный текст с витиеватыми заглавными буквами, то это - полный восторг и большое удовольствие для меня! И вот к чему я пришла: читала эту книгу в транспорте на Kindle, а дома - шуршала страничками печатного издания.

Константин Симонов - замечательный русско-армянский писатель, потомок древнего княжеского рода Оболенских. Не мотря на то, что он был совсем не пролетарского происхождения, но молодость у него была более чем пролетарская, так как семья лишилась всех своих привилегий.
Читая эту книгу, я никак не могла понять, как такие откровенные размышления могли попасть в печать в то время, когда и невинных сажали. А потом посмотрела, когда были изданы книги и почти успокоилась: первая книга "Живые и мертвые" появилась на свет в 1959 году, во времена оттепели, а следующие две соответственно были изданы в 1962 и 1971 годах. И все равно не перестаю удивляться смелости писателя: несмотря на соответствующий приказ всю войну он вел дневниники, если бы не вел - то просто не смог бы запомнить или придумать все события и жизненные перипетии, происходящие со страной и героями романа.

Книга начинается с абсурдности случившегося: один из главных героев политрук Синцов (прототипом этого героя был сам Симонов) поезал в отпуск с женой в Крым и сообщение о начале войны застало их на вокзале в Симферополе. Весь ужас сложившийся ситуации усугублялся еще и тем фактом что они оставили годовалую дочку с бабушкой в Гродно, который был захвачен фашистами в первые дни войны. Писатель великолепно, таким простым и доходчивым языком передает неразбериху, растерянность и оцепенение охватившее абсолютно все слои населения, даже военных, в первые месяцы войны. Никто ничего не мог понять и все задавались вопросом как это вообще могло произойти.

Вот несколько эпизодов произошедших в первые дни войны:

Вернувшись на перекладных из Симферополя в Москву, Синцов находит возможность попасть в эшелон идущий на запад, преследуя этим две цели: найти свою воинскую часть и разыскавдочь и тещу в Гродно, вывезти их в Москву. В Гродно, уже окупированный немцами, Синцов не попал, но пристроился работать в редакции. И вот машина с только что отпечатанными газетами отправляется в Бобруйск, чтобы по дороге оставлять газеты еще пахнущие типографской краской во всех военных частях которые им могут встретиться по дороге к месту назначения. Машина едет в сторону Бобруйска не зная о том что там уже немцы. Их машина чудом уцелела так как буквально в 700 метрах от дороги по которой они ехали, уже были фашистские танки.

Или вот еще страшный эпизод. Машина с Синцовым, газетами и двумя попутчиками подъезжает к лесной развилке, а там стоит всего лишь один солдат с гранатами и направляет всех одиночек в только что сформированную часть. Он, оказывается вот так стоит уже двое суток, один, посреди леса, без воды и еды, но не в праве не оставить свой пост, так как не получил соответствующего приказа.

И вот еще один случай. Летчик, сталинский сокол генерал-лейтенант Козырев (прообразом послужил погибший муж Валентины Серовой, герой Советского Союза Анатолий Серов), отличившийся, как и Анатолий Серов, в Испании и быстро продвинувшийся из лейтенантов в генерал-лейтенанты, пытался спасти тяжелые бомбардировщики от атак немецких мессершмитов и был сбит. Когда к нему подбежали наши военные, он не узнал своих, приняв их за фрицев и застрелился. Еще одним прототипом генерал-лейтенанта Козырева был генерал-майор, так же как и Анатолий Серов, герой Испании, но погибший в первый же день войны, 22 июня, при таких же обстоятельствах как и Козырев. Но вот одна маленькая деталь: 21 июня 1941 года, за день до начала войны, на этого генерал-майора было заведено дело и его должны были арестовать. Да вот незадача случилась, не успели так как война как раз началась... А жена его Нина отсидела в лагерях 5 лет как жена врага народа. Бред какой-то.

И таких сюжетов в книге не счесть.

В романе очень много интересных и шокирующих фактов о том, что творилось в первые дни и месяцы войны. Герои становились предателями, а враги народа просились на фронт чтобы с оружием в руках защищать свою родину от фашистской навалы. В книге много диалогов и если можно так выразиться домашних ситуаций.

Хоть я и выросла в советское время, но до конца не представляла себе той всемогущей роли которую играли комиссары в жизни людей. Это, можно сказать, был и священник отпускающий твои грехи, или же обличитель и судья, а то и просто отец родной. Комиссары знали о тебе абсолютно все. Я вообще теперь не понимаю, как в такой жуткой атмосфере доносительства существовали такие хорошие и настоящие люди, как, например, Серпилин, Синцов, Артемьев, докторша Овсянникова. Какие силы помогали им быть и оставаться настоящими людьми в такое время когда ты мог усомниться не только в других, но и в себе.

В романе много положительных персонажей, но есть и определенное количество отъявленных негодяев. Интересно, что почти все женские образы в книге очень положительные. Это и жена Синцова Маша, пошедшая добровольно в школу радисток, чтобы затем быть заброшенной в местности окуппированные фашистами. Я все не могла понять как муж Маши, узнав о том что ее скоро должны забросить в тыл врага, не отговорил ее от этого.

Заслуживает большого внимания история с потерей партбилета. Ты можешь быть трижды героем, но если парбилет по какой-то нелепой случайности утерен, то ты автоматически переходишь в разряд предателей и личностей подозрительных. Человек вышел из окружения, вытащил на своей спине товарища, добрался с трудом до Москвы и перестал быть человеком. Нет, советская власть никогда не ценила свой народ. Об этом будет хорошо написано во второй книге "Солдатами не рождаются".

Писать об этой книге можно долго, каждый раз вспоминая все новые коллизии приключившиеся с главными и промежуточными персонажами. На этом я пожалуй и остановлюсь. Только добавлю, что первая часть трилогии оказалась самой значительной. Это - блестящий роман-очерк, написанный прекрасным языком, очень метко и остро показывающий переломные моменты произошедшие в первые дни войны: как в сознании людей так и в историческом плане.

Ничего из этой книги нельзя убрать и ничего не нужно добавить. Жаль только что я открыла для себя этого писателя только недавно. Буду и дальше знакомиться с его творчеством.

Идут первые месяцы ВОВ. Война застала миллионы людей врасплох. Автор отмечает, что вроде как все давно ждали войны, и всё-таки она пришла неожиданно, ведь подготовить себя заранее к такому огромному несчастью психика никак не может.
По этой причине даже при очевидных признаках приближающейся войны человек будет отрицать её возможность, пока не услышит громовые раскаты орудий.
Советские войска принимают тяжелейшие бои и вынужденно отступают. Главный герой романа, журналист Иван Синцов, становится военным корреспондентом. Он обозревает военное полотно мировой войны.
Люди, которые ещё вчера были самых мирных профессий, во время военных действий преображаются, и в них открывается скрытый потенциал, на который и намёка не было в их жизни. Будто древние силы просыпаются в сознании, и высвечивается сама суть без социальных масок.
Шофёр может стать метким снайпером, инженер — смелым разведчиком, учитель — сапёром. Мой дедушка был кулинаром, а во время войны стал артиллеристом.
Симонов пишет о том, с чем сталкивался сам, и ему веришь на протяжении всего повествования.
Важными темами произведения являются и трагедия беженцев, и пропавших без вести.
В мириадах семей встречаются перечисленные категории. Одним пришлось уйти из родных мест, опалённых агрессором, есть и пропавшие на полях сражений.
А тут автор указывает на ещё один человеческий феномен — на память.
Тех, кто пропал на войне, помнят меньше, чем других.
Когда индивид уходит из круга общения, так скажем — его не видит глаз, не слышит ухо, то мозг достаточно быстро начинает стирать его из памяти.
Полагаю, по этой причине люди подсознательно стремятся как-то запечатлеть умершего: справляются поминки, устанавливаются надгробия, вешаются портреты на стены, закладываются фотографии в альбомы.

Но пропавший без вести или погребённый в огромную братскую могилу не имеет таких напоминаний о себе, и со временем становится так, будто и не было его.
К примеру, мой двоюродный дедушка пропал где-то на направлении Курской дуги. Ушёл он молодым, и осталась лишь пожелтевшая фотография. Он буквально растворился в памяти. Даже вспомнить, какой это был человек, не говоря о других сторонах его жизни, уже никто не в состоянии.
Живые и мёртвые. Какие у них точки соприкосновения? Почему живые так быстро забывают мёртвых?
Автор пытается изобразить трагедию этих людей.
Они родились, чтобы став героями, пропасть. Холодок пробирает, когда понимаешь глубину этой проблемы.
Симонов в своем пронзительном стихотворении «Жди меня» говорит от имени таких защитников и предлагает жить в ожидании ушедшего, даже если надежды нет, и когда надоест и пора забыть. Но нет, ожидание видится ему единственной панацеей от забвения.

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди.
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара.
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера...

Недавно (когда я только начала читать первую часть “Живых и мёртвых”, а именно, в начале мая) у меня с одной женщиной состоялся разговор. Я, впечатлённая романом, с восторгом делилась эмоциями, припомнив при этом, что моё восприятие Великого Подвига советского народа в Великой Отечественной войне углубилось благодаря “Вечному зову” (я его прочитала чуть более двух лет назад). Говорю, говорю, мол, читаешь и пропускаешь через себя, ощущая, не полностью, ибо это сделать невозможно, но на какую-то долю все те тяготы, страхи, беды, что были в ТО время. На все мои разглагольствования женщина ответила просто и коротко: “Я не прочувствовала”. Как так-то?! Ну даже при всём желании нельзя остаться чёрствым сухарём, читая такие великие книги! Оказывается, можно. К моему большому разочарованию. Именно к нему, да.

К великим Книгам я отношу и “Живые и мёртвые”. И знаете, роман относится к тем книгам, на которые очень трудно писать отзывы. Такие книги читать надо. И пропускать через себя. Не смог на первый раз притронуться душой к тому страшному времени — читай ещё. И ещё.

Первая часть трилогии (это трилогия, если кто-то не знал) охватывает события от первых дней Великой Отечественной войны до Обороны Москвы в декабре 1941 года. Самые страшные месяцы. Самые тяжёлые. Когда на протяжении полугода нашему народу приходилось отступать. А когда советские солдаты наконец смогли сами нанести контрудар, сами в это не поверили. Да, и так бывает.

“Первый день войны застал семью Синцовых врасплох, как и миллионы других семей. Казалось бы, все давно ждали войны, и всё-таки в последнюю минуту она обрушилась как снег на голову; очевидно, вполне приготовить себя заранее к такому огромному несчастью вообще невозможно…”
Невозможно…

При всём том, что дух того времени сохранён и превосходно передан, сам Симонов не один раз уточнял, что ни разу не претендует на историчность книги. Трилогия получилась такой благодаря фронтовому опыту писателя, который побывал чуть ли не на каждом фронте (прошёл Румынию, Болгарию, Югославию, Польшу и Германию, стал свидетелем последних боёв за Германию, а, в частности, эпизод лета 1941 года, когда 338-й стрелковый полк под командованием Кутепова остановил немецкое наступление, уничтожив 9 танков на Буйничском поле (спустя много лет над этим полем был развеян прах писателя) лёг в основу первой части “Живых и мёртвых” — Симонов был там), и тем историям, что Симонов собрал у участников военных действий. Это общее достояние советского народа.

Отзывы и рецензии писать на подобные книги ещё трудно потому, что их буквально можно растащить на цитаты. Сколько рассуждений. Сколько вопросов. Сколько мыслей вложено в уста героев. И выйдет в конечном итоге или переписанная книга, или огромный такой исследовательский труд.

Я не хочу вас нагружать ни тем, ни другим. Как написала в начале, скажу вам читать это великое произведение, отметив лишь название романа и его значение. Тут речь не только о живых и мёртвых в прямом смысле: каждый из них сделал шаг к Победе. Роман этот и о душе людей. Об их действиях. Кто-то думает лишь о себе и о том, чтобы вытащить свою …опу из беды, пусть даже ценой своих соотечественников. И это мёртвые люди. А кто-то во главу угла ставит других, свою Родину. И этот человек живой. Его душа жива. Кто-то рвётся на фронт весь покалеченный, не думая, а что его ждёт там. И эта душа жива. А кто-то рад, что его не зацепило, и он едет в тыл. Мертвяк. И эти же “кадры” рвутся при первой же возможности в эвакуацию, роняя тапки, а они сильны, их бы руками приближать Победу.
И вот вам вопрос. Задайтесь им обязательно и честно ответьте сами себе: вы живы или мертвы? Смог ли кто-то повторить тот Подвиг?

От цитат тоже не удержусь. Их гораздо больше на самом деле.

“Без веры, без чести, без совести, — продолжал он думать о Баранове, шагая рядом с докторшей. — Пока война казалась далёкой, кричал, что шапками закидаем, а пришла — и первым побежал. Раз он испугался, раз ему страшно, значит уже всё проиграно. уже мы не победим! Как бы не так! Кроме тебя, ещё капитан Гусев есть, и его артиллеристы, и мы, грешные, живые и мёртвые, и вот эта докторша маленькая, что наган двумя руками держит…”

“С той секунды, когда сегодня после вечерней поверки командир роты скомандовал: “Всем разойтись! Артемьева и Журавская, ко мне!” — Маша почувствовала, как будущее надвинулось и стало из будущего настоящим”.

“А сейчас он шёл к развалинам барского дома под залитой солнцем и разлинованной тенями стволов сосновой аллее и думал, как, в сущности, плохо приспособлен человек к той жизни, которая называется войной. Он и сам пытается приучить себя к этой жизни, и другие заставляют его приучиться к ней, и всё равно из этого ровным счётом ничего не выходит, если иметь в виду не поведение человека, на котором постепенно начинает сказываться время, проведённое на войне, а его чувства и мысли в минуту отдыха и тишины, когда он, закрыв глаза, может, словно из небытия, мысленно возвратиться в нормальную человеческую обстановку…
Нет, можно научиться воевать, но привыкнуть к войне невозможно. Можно только сделать вид, что ты привык, и некоторые очень хорошо делают этот вид, а другие не умеют его делать и, наверное, никогда не сумеют. Кажется, он, Синцов, умеет делать этот вид, а что проку в том? Вот пригрело солнышко, синее небо, и самолёты летят куда-то не сюда, и пушки стреляют не сюда, и он идёт, и ему так хочется жить, так хочется жить, что прямо хоть упади на землю и заплачь и жадно попроси ещё день, два, неделю вот такой безопасной тишины, чтобы знать, что, пока она длится, ты не умрёшь…”

“Жене сообщить всё-таки надо, иначе, если долго не будет писем, то решит, что убит. Её надо утешить, а самому жаловаться некому. Не такая должность, чтоб жаловаться. Просто надо привыкнуть к мысли, что сын в семнадцать лет остался без правой руки. А привыкнуть к этому трудно…”

“Рябченко огорчённо взмахнул рукой и не стал спорить.
— Ну, скажи, — помолчав, воскликнул он, — что за люди у нас такие невоспитанные? Воспитываем, воспитываем их, как будто понимают, а потом пленному р-раз — и пулю в лоб!”

“Синцов сидел у печки, смотрел на людей своего отделения, спавших и сидевших рядом с ним у огня, и думал о том, что дольше всех он теперь знает Леонидова — целых пять дней, а меньше всех Пестрака — всего два дня. Он смотрел на них и думал, что за всю свою жизнь он не знал столько скоротечных встреч, неразлучных товариществ и бесповоротных разлук со столькими людьми, как за эти пять месяцев войны”.